– Тогда нам стоит съездить в тюрьму.

– Куда? – растерялась от такого перехода Ионея.

Санчес улыбался, и правительница снова озлилась на себя за несдержанность.

– В тюрьму, где держат смертников и готовящихся к высылке, – упивался своим положением О’Гира.

– Может быть, объясните? – процедила магесса сердито.

– Охотно, – легко согласился журналист. – Если у вас нет сил для сопротивления, найдите способы для манипуляции. Вам нужно то, чем можно шантажировать противников. А чем можно их шантажировать?

– Хотите сказать, что мне нужно найти седьмую книгу? Думаете, ее не ищут? Я была знакома с мальчишкой, в руки которого она попала. Его сослали на острова, но книги у него не было. А его приятель, который мог перехватить книгу, пропал где-то на Диком Севере.

Санчес смотрел на нее умильно, как взрослый смотрит на ребенка, несущего милую чушь.

– Интересно, как вы взяли власть с таким наивным подходом к делу? – ядовито поинтересовался он. – Вы узко мыслите. Не надо гоняться за одной книгой, надо получить в свои руки три. Вы приверженка магии? Отлично, заберите те книги, что хранятся у конструкторов.

– Как?.. – оторопела правительница.

– То, что вам не принадлежит, можно отобрать у слабого или выкрасть у сильного. Духи всесильные! Такие хитросплетения я должен объяснять политику? Украдите.

Ионея смотрела на журналиста и думала, что приходить сюда и откровенничать с этим человеком было ошибкой, потому как борзописец явно не в себе.

– Вы с ума сошли? – спросила она. – Никто не знает толком, где искать этих конструкторов, где искать книги. Да даже если бы знали, кто решится на такое безумие.

– Где искать конструкторов, знают наши западные друзья. У них союз с конструкторами. Где находятся книги, знают конструкторы. А с тем, кто на это решится, еще проще. Это тот, кто устал сидеть взаперти. И я знаю такого человека. Так что, мы прогуляемся до тюрьмы? Или я пойду за бурбоном?

– А не далеко ли ты, дедуля, от Витано поселился? – поинтересовался Винсент и подмигнул спутникам.

– В самый раз, – отозвался старик. – Я в этом вечном городе всю жизнь прожил. Детей, внуков вырастил, старуху свою схоронил. И все среди домов этих, небо скребущих, за которыми солнца днем не видать. Так глаза б мои того Витано не видели. А здесь простор. Там ночью под ноги сплюнешь, кому-нибудь на ботинок попадешь, а здесь «ау!» кричать можно, не докричишься.

– Это ты потому через лес один идти побоялся? – снова поддел рыжий.

Старик приостановился, посмотрел на Винсента с прищуром.

– Что смотришь, дедуля? Нравлюсь?

– Говорливый больно, – покачал головой дед и пошел дальше.

Старика они повстречали на опушке леса. Дед сам навязался в попутчики, рассказав, что живет по ту сторону лесочка, домой возвращается с дальнего базара, а одному через лес идти боязно, так как люди и нелюди здесь всякие шляются. Старик шаркал небыстро и сильно их тормозил, с другой стороны, они не очень-то торопились, потому сговорились баш на баш. Они берут деда с собой, ведут его до дома через лесочек, а тот пускает их на постой на день-другой.

Старик был невысок, сухощав с проницательными глазками и клочковатой бородой. Звали его Рангай. Только вот «лесочек» в понимании Рангая оказался понятием весьма растяжимым, шли они уже несколько часов, а деревья не редели, только становились гуще.

«А вдруг как дед сам бандит, – невольно подумалось Пантору, – заведет в чащу, а там головотяпы. И хорошо еще если просто разуют до исподнего, а то ведь могут и по темени дать».

Пантор невольно поежился и украдкой свел пальцы, будто проверяя, не оставила ли его магическая сила. Кончики пальцев привычно закололо, словно на них зарождалась крохотная шаровая молния, и ученик мага поспешно убрал руку в карман.

– Тут разное бывает, – снова заговорил Рангай. – В деревнях-то какой-никакой порядок, а в лесу и разбой случается и вообще всякое. В прежние времена такого не было. Пока Витано сам по себе стоял, в нем порядок был. Спокой и безопасность.

– Так чего ж ты из Витано сбежал? – не приминул уличить Винсент. – Если там так хорошо было, там бы и сидел.

Старик снова скосил глаза на рыжего:

– Я бы и сидел, кабы там порядок был. А его ж теперь нигде нету. Смерти я не боюсь, мне один хрен помирать скоро. Так лучше я на просторе поживу, глаз широтой видов порадую, пока не помер. Э, да что я с тобой говорю. Это вот он меня понимает. – Старик кивнул на шагающего впереди Орландо. – А ты – балаболка пустая.

Пантор тихонько ухмыльнулся, глядя на то, как скривился рыжий приятель.

– Чего это ты взял, старая борода, что он тебя понимает?

– Он умнее выглядит, – поделился наблюдением Рангай. – Молчит. А ты трещишь без умолку, пустобрешина.

– Откуда тебе знать, – парировал Винсент, – он мертвяк, может, у него мозги скисли, вот он и молчит.

Орландо недобро скосился на рыжего, хмыкнул.

– Это у тебя мозги скисли, – приложил старик, – вот ты и мелешь невесть чего.

Он остановился, указал рукой куда-то в сторону.

– Вон тама, говорят, одного такого наказали. Тоже трындел много и не того, что надо. Так его поймали и повесили.

– Прям живого за шею? – усмехнулся Винсент страшной байке.

– Прямо мертвого за ноги. Глаза, говорят, завязали, рот заткнули.

– Зачем? – не понял внимательно слушавший историю Пантор.

– Как зачем? Чтоб висел, ничего не видя и ничего не чувствуя, и думал, что стоит про правителя говорить, а чего не стоит. И всяким прочим, которые мимо проезжают в назидание. Для ума. Умные не болтают, они рот открывают редко и по делу.

Последняя фраза была адресована персонально Винсенту, но тот уже оправился от сиюминутной растерянности и снова куражился в обычной своей манере.

– Что ж его никто не снимет?

– А кому надо связываться? Это ж вроде как наказание по закону.

– Нет такого закона, чтобы мертвяков вешать, – тихо обмолвился Орландо.

– Да теперь разве ж разберешь, какой закон есть, а какого нету? – горестно вздохнул Рангай.

– Ты сам-то его видел? – не унимался Винсент.

– Сам не видел, слышал только. Бывало, идешь через лес, а он, бедолага, стонет с подвыванием.

Винсент демонстративно прислушался. Лес шумел листвой, щебетали птицы, пищала мошкара, что-то жужжало и шебуршалось в траве, но никаких пугающих подвываний слышно не было.

– Бывало, выпьешь сверх меры, идешь, и тоже что-то завывает, – поведал он глубокомысленно. – Сейчас не так, сейчас только в животе урчит.

– Тьфу ты! Пустобрешина и есть, – с досады плюнул под ноги Рангай. – Не веришь, сходи да посмотри. Там он! Шагов сотни за две, а может за три. Так люди говорят. Человек из самого Витано приезжал, от правителя, чтоб его лично повесить. А может, и сам правитель.

Пантор посмотрел на старика. Слова Рангая насторожили. Лорд Мессер не мог кого-то повесить. И отдать такого приказа тоже не мог.

– Слыхал, Пантей, твой друг лорд еще и мертвяков развешивает, – подлил масла в огонь Винсент. – А ты говорил, что он человек добрый.

Пантор развернулся и зашагал, куда указал старик.

– Эй, ты куда? – окликнул рыжий.

Но ученик мага не отозвался.

– Вот дурной, – буркнул Винсент под нос и побежал за приятелем.

Спины обоих скрылись в гуще леса. О том, что минуту назад на лесной дороге было четверо, напоминали теперь лишь покачивающиеся ветви, да легкий треск сучьев под ногами приятелей.

– Скажи, Рангай, а что люди говорят, как звали того повешенного? – задумчиво глядя им вслед, спросил Орландо.

– Пантей! Куда ты ломишься?! Да погоди ж ты!

Пантор пер через кусты, будто стая перепуганных кабанов. Внутри клокотало: сколько можно подозревать неведомо в чем лорда Мессера? Сговорились они все, что ли? И Орландо, и Винсент. А теперь еще этот старик. Ясно же, что маг не мог, не мог такого сделать, такого приказать. Не мог! И вместе с этой злостью где-то в глубине души шевелилось страшненькое предательское: «Или мог?» От этой мысли Пантор злился еще больше. На Орландо, на Винсента, на старика, на себя. И еще яростнее пер через кусты в направлении, какое указал Рангай.