Спок подошел со своим подносом как раз вовремя, чтобы услышать, как его мать говорила T'Мир:

– Я всегда считала, что различие в мышлениях между мужчиной и женщиной намного больше чем между вулканцем и человеком.

Дэниел подарил жене усмешку, которая подтверждала это, но T'Мир в этот момент смотрела скромно вниз на поднос, а затем поддержала мать Спока.

– Я начинаю понимать это, – мягко сказала она.

Сарек выгнул бровь и сказал Дэниелу:

– Mulier est hominis confusio.

Усмешка доктора землянина переросла в беспомощный смех. T'Мир перевела взгляд со своего мужа на Сарека, а потом обратно.

– Что он сказал? – потребовала она.

– Женщина –радость мужчины и все его блаженство, – выдавил из себя Дэниел.

Аманда посмотрела на Сарека взглядом раздраженным и довольным одновременно. T'Мир заметила, что ее собственный муж прячет глаза и сказала:

– Дэниел, это означает что-то совсем другое!

– Это, – ответил он, – соответствует древнему правителю Земли, Шантеклеру.

После этих слов Спок, чей латинский был достаточно хорош, понял истинное значение высказывания, и вспомнил, откуда оно было. Доверить Сареку сеять свои шутки в литературном мраке! Глядя на Кирка, он увидел, как его капитан душит усмешку, и вспомнил страсть Кирка к древним книгам. T'Мир изогнула бровь и сказала Сареку:

– Я должна просмотреть эти ссылки.

– Да, вы должны это сделать, – ответил отец Спока, так будто он говорил с одним из своих студентов.

Это иногда происходило и со Споком, пока он не достиг зрелости, что возможно и подтолкнуло его к решению пойти в Звездную Академию, а не в вулканскую Академию Наук. Все произошло потому, что он не хотел получить кого-либо из родителей в преподаватели, особенно отца. Сарек утверждал, что не понимает концепцию юмора, но часто вызывал такую же реакцию у своих не вулканских студентов, какую спровоцировал сейчас у доктора Корригана.

Эта мысль промелькнула, но Спок быстро подавил ее, как он делал всегда. Когда маленькое волнение за их столом улеглось, Спок обратил внимание на продовольственную консоль. Молодая вулканка ожидала свой заказ, который появился в кабинке, когда к ней подошел Сендет. Спок не мог слышать их слова, но он видел, что женщина сделала отрицательное движение головой.

Дверца кабины открылась, и женщина взяла свой поднос и пошла прочь. Сендет направился следом. Когда они приблизились к столу, за которым сидел Спок, он услышал слова Сендета:

– Вы должны выслушать меня, T'Пайна. У вас есть и сила и интеллект, чтобы быть одной из нас. Позвольте мне показать вам, что выйдет из осуществления этого великого идеала IDIC.

– Сендет, – категорически сказала T'Пайна, – я не желаю говорить с вами далее. Пожалуйста уйдите.

К этому времени Кирк тоже заметил эту сцену, но прежде чем он смог отставить в сторону свой кофе и встать, другой голос громко произнес.

– Сендет! Пусть эта женщина услышит все вместе со всеми. Тогда она получит факты, чтобы сделать свой выбор.

Сатат стоял в дверном проеме среди других последователей T'Вет. Потом он направился к Кирку. Капитан поднялся. То же сделал Спок, автоматически принимая положение позади него и немного в стороне, где он при необходимости мог защитить его спину. Из другого конца комнаты лейтенант Ухура заняла такое же положение с другой стороны Кирка. Сатат с насмешкой просмотрел на группу за столом.

– Я скажу им то, что не соизволили сказать им вы, капитан Кирк. Конечно эти практики IDIC… –он произнес эти слова так, как будто они являлись чем то мерзким на вкус, – не смогли бы спокойно завтракать, если бы знали секретные данные, которые ночью получил ваш доктор.

– Что вам известно об этих данных? – парировал его Кирк.

– Вы дурак, капитан. Вы думаете, что если мы практикуем древнюю философию, то мы технологические дикари? Среди нас тоже есть эксперты по компьютерам. Мы перехватывали все сообщения, поступающие на «Энтерпрайз».

Их действия не были замечены только потому, что никто и не предполагал, что последователи T'Вет могли бы сделать такую вещь. Кирк обратился к Споку за объяснениями.

– Любой программист мог воспользоваться одним из наших терминалов для связи с изолятором, – сказал он. – Зачем вы это сделал, Сатат? Вы дали слово, что не будете мешать «Энтерпрайзу».

– Наша проверка не была вмешательством, но она дала нам оправдание за все, за что мы стоим. Эта безымянная чума –неопровержимое свидетельство того что случается, когда вулканцы забывают свое истинное наследие, из воинов превращаются в философов, и загрязняют свою родословную чужеземными генами! Бесконечное разнообразие существует, в этом нет никаких сомнений. Но бесконечные комбинация против природы. Вы увидите результаты этого на Найсусе!

– Капитан Кирк, – сказал Сарек, – вы понимаете о чем говорит этот человек?

– Да, понимаю, – мрачно ответил Кирк. – О самом последнем открытии о чуме Найсуса. Мы знали, что болезнь продолжает видоизменяться, становясь более смертоносной с каждой новой вспышкой. Но мы только что узнали, что наиболее смертельные заражения развиваются…, когда вирус нападает на людей смешанной крови.

Сарек и Аманда посмотрел на друг друга, а затем на Спока. Сарек поднял свою руку, и Аманда прикоснулась своими пальцами к его. Дэниел Корриган также протянул руку жене, но захватил ее ладонь человеческим способом.

А Сатат торжествующе продолжил:

– Эта болезнь только самый последний признак распространения искажений с Земли и Вулкана к каждому миру, который разрешил звучным идеалам пересилить факты. Дайте же теперь чуме ее собственное имя, имя истинного источника. Назовите ее Эпидемией IDIC!

Корсал пробудился от сильного холода и боли. Он не знал, где находится. Все вокруг было белым и серым. Когда его глаза сфокусировались, он понял, что белым был снег, который падал вокруг него так плотно, что ничего нельзя было разобрать дальше нескольких метров. Серыми формами были камни и деревья. Память вернулась. Кевин! Он пробовал сесть, но боль ударила в правый бок. Он попробовал глубоко вздохнуть, назвать имя сына, но снова острая боль остановила его.

– Отец?

Голос звучал слабо из-за ветра. Но Кевин был жив! Несмотря на боль, Корсал вздохнул и попробовал крикнуть. Вышло что-то каркающее.

– Кевин!

– Отец? Ты в порядке?

Снова он пробовал ответить, но получился только хрип. Что это за темная форма там на белом фоне. Был ли это кусок дерева, сорванный ветром? Нет! Это что-то двигалось к нему…

– Отец! – Кевин встал на колени около него. – Ты ранен!

– Только… ребра сломаны, – выдохнул Корсал.

– Тогда лежи и не двигайся, – сказал Кевин, и покопался в карманах Корсала в поисках перчаток, которые он снял в ховере. Кевин помог отцу надеть их и сжал ему руку. – Антигравитационные двигатели взорвались.

– Я знаю. Ты ранен?

– Нет. Только оглушен. Хотя я потерял свои очки. Не пытайся говорить. Я знаю, что надо сделать; мы только должны дожить до окончания шторма. Они пошлют поисковую партию. Пожара в ховере почти не было. На этом снегу он быстро остынет, и я смогу кое-что спасти.

– Нет… в снежной буре, – Корсал задыхался. – Это удача, что ты нашел меня.

– Мы сотворим собственную удачу, – сказал Кевин. Это было высказывание человека, но могло бы принадлежать и клингону. – Ты не можешь двигаться, чтобы согреться, так что я собираюсь построить убежище и развести огонь. – Он снял свой жакет и накрыл им Корсала. – Работа не даст мне замерзнуть, пока я не раздобуду огонь.

Кевин и Корсал оба носили тяжелые универсальные ножи за отворотами ботинок – знак мужественности, заработанный при Выживании, но также и универсальный инструмент, который помогал в борьбе, как это было теперь. Кевин согнул низко висящую лапу сосны и использовал ее сначала как метлу, чтобы убрать снег с того места, где лежал Корсал.