– Простите, но… похоже вы сегодня не в духе?

– С чего вы решили? – в наблюдательности девочке определенно было не отказать. -Кстати, Настя, а что вы сказали своему парню относительно своего ухода? Или ему решительно все равно, куда вы уходите вечером?

Она снова слегка зарделась, опустила глаза, чуть помешала ложечкой в своей чашке латте.

– Он мне верит. Я сказала, что хочу кое-что обсудить с научным руководителем по поводу диплома, – вскинула на него глаза, – А вы что сказали жене?

“Вульфа” позабавила ее типично женская уловка.

– Я не женат, кажется, в прошлый раз вы меня об этом уже спрашивали, нет?

– Если честно, не помню, – она слегка улыбнулась.

– То есть, вы в любом случае встретились бы со мной, даже будь я женат?

Она вскинула на него слегка потемневшие и в настоящий момент – очень серьезные глаза.

– Скорее да, чем нет.

“Черт, да что ты творишь, девочка?” – он не остался равнодушным к ее взгляду (да разве возможно было остаться равнодушным к такому взгляду?!), испытывая нечто вроде смятения.

– Вы же меня совершенно не знаете, – он постарался максимально смягчить тон.

– Вы меня тоже мало знаете, – ответила она спокойно, не отводя глаз.

“А вот тут ты, малышка, ошибаешься… знаю, и даже больше, чем полагалось бы.”

– Иногда спасение именно в незнании.

Она отложила ложечку, которой собиралась продегустировать пирожное, и на ее красивое лицо (красивое и нервное, отметил Сергей машинально) словно бы набежала тень.

– Ладно, я поняла, – опять вскинула на него глаза, только того, что он увидел в них минуту назад, уже не было. В них появилась горечь. – Человек вашей профессии не мог не навести обо мне справки, так?

Он пару секунд пристально смотрел на нее, прикидывая, не отделаться ли какой-нибудь дурацкой шуткой и не перевести ли разговор со слишком скользкой темы, потом решил – была-не была. Она нравилась ему, чертовски нравилась, его тянуло к ней, но пока всё еще можно было отыграть назад. И он подумал, что лучше сразу расставить точки над ё.

– Фамилия Горицкий мне известна, – сказал Сергей негромко, и ее лицо немедленно вспыхнуло.

– Понятно, – пробормотала Настя (именно пробормотала), не глядя на него, и поднялась из-за столика, – Спасибо за кофе, Сергей… Сергей Петрович, но вы правы – мне действительно пора домой. Денис меня наверняка заждался.

Она уже собралась повернуться и уйти, но что-то (что-то? Тот самый порыв, благодаря которому он не прошел мимо, увидев ее на кладбище (и не проехал мимо на ночном шоссе) заставило его подняться и удержать ее за руку.

– Присядьте, – попросил он, и что-то в его тоне (непроизвольно проскользнувшее) заставило ее немного удивленно вскинуть на него глаза и повиноваться.

– Я вам мораль читать не собираюсь, – сказал Волконский, когда они снова оказались за столиком кафе, лицом к лицу. – Меньше всего имею на это право. Но хочу, чтобы всё было ясно изначально – если мы с вами встречаемся, вы не встречаетесь больше ни с кем. Все эти “любовные треугольники”-”многоугольники” хороши в одном случае – если объект находится “в разработке”, в сугубо практических целях. Вы меня, надеюсь, понимаете?

Она смотрела на него с неподдельным интересом.

– Понимаю. В школе одно время зачитывалась шпионскими романами.

Теперь в ее глазах мелькнули смешливые искорки. Волконский в ответ тоже скупо улыбнулся.

– Если б в этих романах описывалась истинная деятельность, вы бы уснули со скуки уже на третьей странице и не захотели дочитывать.

– Неужели всё настолько печально? – она улыбалась, похоже, ему удалось худо-бедно разрулить ситуацию (хоть, конечно, не до конца. До конца было еще ох, как далеко…)

…Посидев в кафе еще около часа (и болтая теперь о вещах, абсолютно нейтральных и незначительных), они снова вышли на улицу. Волконский приблизился к своей машине.

– Садитесь, подброшу вас до дома.

Распахнул дверцу с пассажирской стороны. Она (похоже, после некоторого колебания) послушно села в его “Фольксваген”. Он прошел на водительское место.

…Не доезжая до ее дома примерно половину квартала, остановил машину в небольшом дворике у домов “сталинской” постройки, повернулся к ней лицом. Она потянулась к дверце, но он не позволил, мягко остановил ее руку, после чего развернул ее лицом к себе.

…Поцелуй был невероятно сладок. Невероятно сладок, абсолютно невинен и дьявольски порочен. И, наконец, оторвавшись от ее потрясающе нежных губ, Сергей обреченно понял, что влип.

…Город мягко обнимал густой, темно-синий (почти черный) мартовский вечер. И двое, сидящие в машине, мужчина средних лет и молодая девушка, все никак не могли оторвать друг от друга уже воспаленных губ.

..........

– Мне пора.

– Да. Всё будет нормально?

Она отрицательно мотнула головой.

– Всё уже ненормально, – прошептала Настя, – Но ты не беспокойся, я справлюсь.

Он тихонько сжал ее тонкие (на ум пришло – хрупкие) пальцы.

– Ты все-таки позвони. Как только придешь домой.

– Я пришлю смс.

– Хорошо.

– Не откажешься поужинать со мной… в пятницу?

– Нет, – отрицательно мотнула головой, – Не откажусь.

– И, кажется, ты говорила, что предпочитаешь любую кухню?

– Да, любую.

– Как насчет итальянской?

– Пойдет.

– Постой…

Не мог снова не привлечь ее к себе и поцеловать, только на сей раз не грубо, не чувственно. На сей раз нежно.

– Пусти меня, – прошептала Настя, – Сейчас я обязана вернуться домой.

Он тихонько провел ладонями по ее бархатистым щекам.

– Я понимаю, – вздохнул не без сожаления.

– Счастливо, – бросила она напоследок, выходя из машины напротив не своего, а соседнего подъезда.

– Счастливо, – эхом отозвался Сергей и добавил тише, будто смакуя ее имя. – Настенька.

*     *     *

Анастасия.

Поднявшись на второй этаж, она остановилась на площадке между этажами, присела на подоконник у подъездного окна, достала из сумочки сигареты и зажигалку (отметив, что пальцы ее не очень слушаются), закурила.  В голове царил настоящий сумбур, она поймала себя на том, что хочет одновременно и плакать, и смеяться. Такого раньше с ней не случалось, даже в лучшие моменты с Денисом она себя контролировала, а вот сейчас… сейчас попросту не знала, как быть и что делать…

Если бы папа был жив, – в тысячный раз пришло на ум… Как же ей не хватало отцовского трезвомыслия, его непоколебимой логики и здравого смысла…

“Не обманывай себя, – словно воочию раздался в мозгу глуховатый голос отца, – Ты готова потерять голову из-за человека, которого практически совсем не знаешь. Это весеннее обострение, наваждение, если хочешь… а наваждения имеют свойство проходить так же неожиданно, как и нахлынут”.

“Может, ты и прав, папа, “ – пробормотала она, туша сигарету о подоконник, на котором стояла пресловутая консервная банка с окурками (соседи ведь тоже “баловались”, выходя из квартир).

Может, и прав…

Вот только Насте совсем не хотелось, чтобы “наваждение” прошло.

...........................

Наконец, она направилась к своей двери, но не успела повернуть в замке ключ, как та распахнулась сама, и при взгляде на побледневшего Дениса, серьезного, неулыбающегося (слишком, пожалуй, серьезного), она ощутила, как под ложечкой екнуло. Дэн посторонился, пропуская ее в прихожую, Лорд по обыкновению бросился на грудь, выражая тем самым чистую радость в связи с появлением хозяйки (что умеют делать лишь собаки, да отдельные маленькие дети), и, когда она сняла пальто и разулась, лихорадочно соображая, что скажет своему парню (фактически гражданскому мужу), тот первым нарушил молчание.

– А в нашем доме пахнет воровством, – негромко продекламировал Денис, оставаясь стоять в дверном проеме, ведущем на кухню.

*       *       *

Денис