Он снова пришёл. Невидимые руки осторожно ползут по моему телу, чуть касаясь мягкими ладонями горячей, чертовски чувствительной кожи. Каждое прикосновение обжигает, заставляет нервно вздрагивать, гонит кровь по венам. Кажется, что я вся в огне. Желание ползёт вслед за руками, захватывает в плен, не отпускает. Он очень искусен. Никто никогда не касался меня так…

Требовательные, умелые пальцы будят самые глубинные чувства, заставляют задыхаться от необычных, постыдных желаний.

- Где ты? Скажи, не бойся… - вкрадчиво, но настойчиво просит ласковый голос, продолжая сладкую пытку.

И тут же в сознании звенит колокольчик тревоги. Тревога примешивается к желанию, раздражает и мешает наслаждению. Нет! Нельзя! Зачем ему знать?

- Кто ты? – пытаюсь спросить невидимку, но с губ слетает только стон – громкий, бесстыдный, тягучий, как патока. Я даже не знала, что умею так.

- Не бойся… - шепчет, искушая, голос. Он шелестит в моей голове и тоже дрожит от желания. О, он безумно хочет меня! Это приятно. – Я найду и заберу тебя. Мы должны быть вместе. - наглые руки ласково огладили живот, добрались до грудей, накрыли их и чуть сжали. – Скажи же! Ну!

Пальцами впиваюсь в простыни, безжалостно сминая их. А голос требует, ползёт по коже, странно туманит разум, отравляя его сладостью греха.

- Не могу… - с трудом выталкиваю слова из сухого горла.

- Глупости! Ты наша. Наша… – шелестит настойчивый нахал, продолжая ласкать мою грудь. Он мурчит, тянет слова, заставляет падать в пропасть наслаждения и наслаждаться падением. – Скажи, тебя ведь никто не касался, как я? Ведь, правда? Я чувствую тебя так остро, так приятно… - наглая рука толкнулась, пытаясь проникнуть между крепко сжатых бёдер. Ну нет! Это уже слишком. Сильнее сжимаю бёдра.

Невидимка разочарованно вздыхает и снова ползёт руками по телу вверх.

Не хочу отвечать! Это не его дело! Страх снова поднял голову и показал острые зубы. Чужак слишком настойчив. Я даже имени его не знаю… но почему-то отвечаю правду:

- Нет.

- М-ммм… ты - наша вкусная девочка. Ты наша… - снова страстно шепчет голос.

- Кто ты? – между стонами мне всё-таки удаётся озвучить свой вопрос. Но он тоже не торопится отвечать:

- Узнаешь. Скажи, где тебя искать? Как найти? В какой туманности ты прячешься от нас и почему? – голос журчит, искушает.

Так хочется ему поддаться, так хочется ответить, рассказать всё. Но губы упрямо твердят:

- Не могу. Нельзя…

- Скажи! Это просто. Давай же! – вдруг резко приказывает голос.

- Нельзя… Нельзя! – как в бреду, повторяю запрет.

- Прошу, скажи. Ну же! Давай! Это так просто, и мы будем вместе. – невидимые руки нежно гладят моё лицо, проходятся, чуть касаясь, подушечками пальцев по губам, ласкают так порочно, так сладко.

Я уже готова поддаться безумству, хочу рассказать, когда в мой сон врывается ещё один голос – противный, металлический, без эмоций:

- Тринадцатая, время подъёма! Ваша вахта через двадцать минут. Подъём, Тринадцатая!

Стряхнув с себя последние сладкие оковы сна, сажусь на узкой полке кровати, прикреплённой к перегородке такой же узкой кабины орбитальной станции. Что же это такое? Почему мне снится этот странный, такой нереально реальный сон? Почему раз за разом подсознание играет эту странную шутку со мной? Растираю виски пальцами.

- Тринадцатая, время до начала вахты – пятнадцать минут. Вам следует поторопиться. Время на гигиенические процедуры – пять минут.

Заботливый искин всегда вежлив и спокоен. Что случится, если я опоздаю на вахту? Ни-че-го… Меня даже не накажут. А кто может это сделать здесь, на последней орбитальной станции Земли в дальнем космосе? Разве что…

- Тринадцатая, - снова ожил голос искина, - я регистрирую необычную заторможенность после сна и подавленное настроение. Пройдите в медицинский отсек для обследования. Время вашей вахты перенесено на неопределённый срок.

- Не надо! – я подскакиваю с узкой постели. – Я готова. Я сейчас соберусь.

- Не обсуждается, Тринадцатая. Специалисты медицинского отсека уведомлены. Вам надлежит немедленно отправиться на обследование.

Я обречённо вздохнула. Очередное обследование… Которое за последние два месяца? Когда медики примут решение, что мой ресурс выработан? Что я больше не вывожу, а значит, мне дорога в отсек утилизации? Когда это случится? Сегодня? Или через неделю? Или через месяц… Вот тебе и «не накажут».

Делать нечего. Искин дал предписание. Надо идти. Я быстро собралась, натянула опостылевший серый рабочий комбинезон, плеснула в лицо ледяной водой и поплелась светлыми, но тесными коридорами орбитальной станции в медицинский отсек. Я смотрю в огромные иллюминаторы в черноту космоса. Почему-то мне кажется, что наша станция, залитая никогда не гаснущим светом, выглядит слишком чужеродной в этой черноте, в этой идеальной гармонии пустоты.

- Тринадцатая, куда торопишься? – улыбнулся Р-двадцать седьмой. Он шёл мне навстречу с металлическим ремонтным чемоданчиком в руках.

Разве я куда-то тороплюсь? Да я еле ноги переставляю.

- К медикам. – отвечаю уныло.

- Опять? – Р-двадцать седьмой обеспокоенно заглянул мне в глаза.

А я только губы сжала плотнее. Да, опять.

- Прости, мне пора. – я попыталась пройти мимо, но Р-двадцать седьмой вдруг взял меня за руку. Прикосновение его прохладных пальцев показалось омерзительным, отозвалось желанием забрать руку. Мне оно неприятно. Совсем не так, как во сне с тем, другим. Воспоминание о пережитых моментах страсти заставило мои щёки вспыхнуть румянцем.

- Послушай, если тебе надо поговорить, я всегда готов выслушать. Давай выпьем кофе после вахты? – это он так ласково называет безвкусную бурую жидкость, которую для нас синтезирует старый аппарат, созданный ещё на Земле. - Или набери меня на комм, как будешь свободна и у тебя будет настроение. – парень радушно улыбался.

Я ему нравлюсь… Но я не буду пить с ним кофе, и не буду откровенничать. Ни к чему. Я заставила себя улыбнуться ему, неопределённо кивнула и продолжила путь.

Перед дверями медицинского отсека животный страх, почему-то разлившийся ледяным холодом внизу живота, заставил замереть на пару секунд. Сегодня мне невыносимо трудно поднять руку и приложить её к сканеру. Лбом упираюсь в прохладное полотно алюминиевой двери и прикрываю глаза. Не хочу туда… Не хочу! Каждый раз, как на плаху. Но двери разъезжаются сами, открывая вид на сияющий белизной отсек.

- Проходите, тринадцатая! Мы заждались. – хмурится всегда серьёзный М-пятый.

Мне приходится войти внутрь.

- Как вы себя чувствуете?

- Хорошо. – я, и правда, хорошо себя чувствую. - Не знаю, почему искин прицепился ко мне.

М-пятый подключает меня к мониторам. У меня берут кровь, и тут же на мониторах выводятся все мои биологические параметры.

- Что тебе снится, Тринадцатая? – неожиданно задаёт вопрос М-восемнадцатый.

Я испуганно вскидываю на него взгляд.

- Ничего…

- Почему ты врёшь? – сегодня он не отстаёт. – За последние три месяца ты уже седьмой раз попадаешь к нам утром по направлению искина, который регистрирует подавленное настроение и потерю концентрации после пробуждения. Тебе придётся объяснить. Мы ждём.

Оба медика уставились на меня в ожидании ответов. И что же мне сказать? Что кто-то бесстыже ласкает меня, запускает в моём теле желания, которые подавляются у всех здесь, на станции? Ни за что! Я опускаю глаза на нервно переплетенные пальцы на коленях и нагло вру.

- Мне снятся кошмары…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Где-то в космосе

- Что? Ты опять потерял с нею связь? – далёкий голос брата клинком врезался в сознание, причиняя дикую боль.