– Да пошел ты, – хмыкаю я, сузив глаза.

– Гешечка, девочка, будешь печенье? – спрашивает Алевтина Петровна, выкладывая из старенькой сумочки на стол немудреные угощения к чаю. Я отвлекаюсь от своих записей, устало снимаю очки. Смотрю на сумочку библиотечной долгожительницы и думаю о предстоящем вечере. Мне, от чего-то, страшно хочется сегодня остаться здесь, среди стеллажей с книгами, провести семинар для студентов, который я уже перенесла, вместо похода в шикарный ресторан. Нет, предчувствие все же меня не отпустило. Оно просто затаилось где-то внутри и периодически высовывает свою голову, неуловимо, как воришка, караулящий свою добычу. Добычей буду не я сегодня. Улыбаюсь. Гоню чертов страх. Загоняю вглубь души.

– Нет, спасибо большое, я на диете, – оправдываться перед Алевтиной Петровной уже стало смешной привычкой. И она подхватывает эту странную игру, отточенную нами уже до мелочей.

– Да куда уж там диетничать то? Скоро камни в карманы класть придется, чтобы ветром не сносило. Былинка прямо, – ворчит почтенная дама, выуживая из своего волшебного ридикюля яблоко. Такое красное, что у меня в глазах начинают плыть пятна. Оно мне кажется не аппетитным, а пугающим, как из сказки. – Вот, купила тебе. А то ноги скоро таскать перестанешь. И не спорь, в нем витамины. Кстати, а куда делась та фифа, которая к тебе сегодня зашла? Я ей «Здравствуйте», а эта невоспитанная хамка головы не повернула. Наоборот шаг прибавила, и вроде как отвернулась. Слушай, я и не думала, что такие пустышки в библиотеку ходят, у меня вот соседка…

– А мне показалась она красивой, – выдыхаю я. Не узнала меня Алевтина. Она по своему обыкновению не надела очки, стесняется она их. Женщина в любом возрасте остается женщиной.

– Ой, красивая. Нацуцыренная просто. Фря вся из себя, тряпки дорогие, а в душе… Пустые эти девки в душе, я тебе скажу. Ты в сто раз милее. Просто немного надо поярче быть. Кофточку, может, купить какую новую. и очки… Оправа эта старушачья. Ты ведь молодая. Что себя хоронить то? Это я уже, старше Тортилы, и страшнее, поди.

Пустые. Она права. Как барабаны пробитые. И я пустая. И дело не в дорогих тряпках, и не в деньгах, а в состоянии души и тела.

– Вы красотка, – улыбаюсь я, – очки вон не носите. Поди в кавалеров стреляете глазками. А я… Я… Не знаю, кому нужна такая как я. Пустая и бледная как моль.

– Эй, ты чего это девочка? Ты в миллион раз красивее этой, – вздрагиваю, когда старческая сухая ручка ложится мне на плечо. – И это, ты прошлое то отпусти. Что было быльем поросло. А дитенка… Его и из детдома можно взять. Осчастливить несчастного дело божье.

Кто же мне его даст? Без мужа, без нормальной работы, зарплата в библиотеке смех да слезы.

– Все в порядке, Алевтина Петровна, – улыбаюсь я вымученно, размышляя, где же мне теперь переодеться. Алевтина прочно обосновалась в моем кабинете, туалет библиотеки тоже не вариант. Что-то я слишком расслабилась. Моя темная сторона жизни, сложенная в неприметный пакет, валяется прямо у стула, на котором уютно расположилась моя коллега. – Просто мне нужно домой. Срочно. И я отпустила, честно.

– А как же семинар? Ты так долго готовилась. Али ухажер у тебя появился, – загораются любопытством блеклые голубые глаза библиотекарши мастодонта.

– Завтра, все завтра, – торопливо клюю женщину в теплую щеку, не ответив на ее вопрос. Да уж, ухажер меня ждет, но он об этом еще не знает. Ухмыляюсь, чувствуя адреналиновое возбуждение, начинающее свой разгон по моим венам. Как всегда, перед моим превращением из куколки в роковую бабочку. Переоденусь в торговом центре, он рядом, там и такси возьму. Времени еще достаточно. – Я уже перенесла.

– Поосторожнее там. Столько всяких хлюстов вокруг развелось, прямо ужас какой-то. И все норовят обмануть.

– Не беспокойтесь, – я улыбаюсь. Обманывать себя я не позволяю себя с тех пор, как вернулась из больницы в пустую квартиру. Ни себя, ни других. Мишка вынес все, что мог. Вот уж хлюст так хлюст. Я не позволяю обманывать себя никому, кроме себя. Ха-ха, смешно. – Все будет прекрасно.

– Ох, девочка, тревожно мне что-то. Будь умницей, – я знаю, она меня крестит в спину сейчас. Напрасно, милая Алевтина Петровна, я разуверилась. В тот самый миг, когда потеряла все. Когда разделилась на две неравные половины. На две жизни.

В одной из которых я – серая мышь, с пучком бесцветных волос на голове, в очках с диоптриями и костюме прощай молодость. Кстати, прекрасная маскировка, ну кто заподозрит в лохушке ботаничке роковую «разводилу»? В другой – черт, а кто же я в другой своей ипостаси? Бетмен в юбке, выводящий на чистую воду мерзавцев? Мститель в плаще и черной шляпе? Или сама такая же мерзавка, у которой нет ничего святого? Вот тут я уже сама запуталась. Ну, ничего. Это в последний раз. В последний.

Через полчаса я выхожу из ТЦ, ловлю на себе жадные мужские и завистливые женские взгляды. Сначала мне нравились эти превращения. Теперь я понимаю, что быть не собой чертовски неприятно. Макияж наложен умело, но с огрехами. Зеркало в туалете оказалось фуфловым, и свет падал неравномерно. От этого уверенности убавляется, или не от этого. Мне тревожно. Необъяснимо и противно. В сумочке звонит телефон.

– Ты еще Гена, или уже Тина? – интересуется Динка, как-то нервно. Хотя, я наверное уже просто себя накрутила.

– А вы с какой целью интересуетесь? – хмыкаю я, роясь в недрах дорогого ридикюля в поисках футляра с помадой. Точнее, фотоаппарата в форме женской обязательной принадлежности. Без него я как без рук.

– Да нет, просто… Позвони мне, как закончишь. Может отметим?

– Дин. Что-то случилось?

– Да нет, что ты, полный порядок. Просто решила, что последнее дело можно будет и спрыснуть, – слишком бодрый голос подруги меня озадачивает. Но я отмахиваюсь от своей паранойи. – Договоримся о месте и времени.

– У меня дома. Я устала, – выдыхаю я, глядя на часы. Думаю много времени у меня не займет игра в кошки мышки с господином Лесновым.

– Куда, красавица? – возле меня притормаживает наемный желтый экипаж, за рулем которого сидит черноглазый джигит. Машина эконом, дурно. Но выбирать особо некогда.

– В «Пушкин», – морщусь я, словно еду не в дорогущий ресторан, а в задрипанную харчевню. «Это в последний раз» – снова напоминаю я себе.

– Простите. Бога ради, извините. Я случайно. Каблук попал в выбоину в плитке, и вот… Я куплю вам новую рубашку, – лепечу я, хлопая искусственными ресничками и делая расстроенный вид изо всех сил. Расстроенно-виноватый. Выходит чертовски плохо. Просто из рук вон. Леснов сидит за столиком не один, с ним еще пара мужчин, судя по виду оооочень деловых и похожих на роботов-терминаторов. Ни одной эмоции на лицах. Хотя один, сканирующий меня взглядом стальных глаз, выделяется из общей массы. Он опаснее всех, по моему скромному мнению. И в общем-то я хотела отказаться от глупой затеи, вызывающей во мне чувство непонятной тревоги, слишком много посторонних глаз. А свидетели мне не нужны. Но. Аванс взят, а я работаю честно и на совесть.

– Милая, не стоит извинений, – голос моей жертвы сочится медом. И глаза… Черт, такие сальные и оценивающие. Я и не думала, что будет так легко подцепить на крючок такого серьезного и скользкого сома. Даже не интересно. – Давайте я вам лучше куплю коктейль, который вы так обидно потратили на мою скромную персону.

– Я не хочу вам мешать. Явно же у вас важная встреча, – кокетливо веду бедром, морщусь словно от боли. Я же подвернула ногу, я же несчастная зайка-пусечка. – Простите еще раз.

– А мы уже закончили, правда ведь, господа? – хмыкает Леснов. В жизни он еще неприятнее, чем на фото. Полные пальцы, будто невзначай, легко мажут мое бедро. Тяжелый перстень холодит кожу. Главное не сморщиться брезгливо, хотя мышцы лица автоматически дергаются.