– На всю жизнь? Ты себя давно в зеркало видела? Жопа как чемодан, хвост этот крысиный, и глаза, как у мыши больной.

– Я хорошая жена, – сиплю я, глядя за спину мужа. Там одевается Лилия, натягивает на себя дорогие брюки, застегивает молнию на шикарном животике. Я была хорошей женой?

– Ты? И чем же? Жратвой домашней? Ты дура, слушала мамулю свою, которая в жизни замужем не была. Раскрыла раз свои рогатки, чтобы какой-то хрен ей тебя заделал, и до конца жизни бредила и врала тебе. И тебя такой же амебой вырастила. Ты моль, Геша. Обычная, серая тля. В постели ноль, характер тряпки. Ни один мужик, имеющий глаза и разум, не сможет тебя захотеть. И тебя я оставлю без штанов, сука, поверь, есть куча способов отнять у тебя то, что я по праву заслужил, живя с тобой.

– Подонок, – шепчу я. Слепну от боли и слез. – Ты просто мерзкий, отвратительный подонок.

– Я пойду, Медвежонок, – звенит в пространстве голос любовницы моего мужа. – Как тут разберешься, звони. Терпеть не могу эти мудовые страдания. До свидания, Аргентина.

– Прощайте, – шепчу я. – Хотя, Лилия. Простите, а туфли вы где покупали? – о да. Еще жалче я бы не смогла сейчас выглядеть.

– Это Джими Чу, не думаю, что вам они по карману. Да и по экстерьеру. Простите, но…

– Проваливай вместе со своей гетерой, – выдыхаю я.

– В этом вся ты, Гена, – ухмыляется Мишка, и сейчас он похож на зверя. – Ты амеба. Даже не можешь скандал закатить, обозвать Лильку блядью, а меня отмудохать чертовой банкой с горошком. Интеллигенция вшивая.

– Тварь, – мое колено впивается в плоть мужа. Любимого мужа. За которым я готова была по углям идти раскаленным. Я мечу в обнаженный его пах, но промахиваюсь, и едва не рычу от разочарования.

– Сука, – он бьет наотмашь. От неожиданности я отлетаю к стене. И врезаюсь в нее с грохотом. Мир взрывается огненной болью. Нет, это не та боль, от которой огнем горит щека. Низ живота рвет на части, и я чувствую, как что-то огненно-липкое течет по моим ногам.

– Блядь, Миша, скорую зови, – словно сквозь вату слышу я истеричный голос моей, более удачливой, соперницы.

Два года спустя

Чертовы туфли восхитительны. Мои любимые. Цвет – пыльная роза, на мыске позолоченные заклепки, шпилька с золотистой набойкой. Не Джимми Чу, гораздо круче. И стоят почти в два раза дороже. Короткие шорты, того же «барбячьего» цвета, с ними сочетаются шикарно. Вообще-то, этот костюм с шортами я купила только вчера и теперь наслаждаюсь эффектом, который произвожу на окружающих.

– Знаешь, Геша, выглядишь ты, конечно… – хмыкает Динка, когда я подхожу к столику дешевого кафе.

– Знаю, охренительно, – растягиваю я губы в улыбке, опускаясь на пластмассовый убогий стул.

– Это точно, в этом месте ты смотришься странно и чужеродно, – передо мной на столик ложится конверт из упаковочной коричневой бумаги. Подхватываю его пальцами. Мерзкие накладные ногти, похожие на стилеты, раздражают, но они часть моей работы, точнее, моей темной стороны, как и белокурые волосы, вьющиеся змеями до самой поясницы. – Чем вызвано подобное великолепие вне работы? И парик бомба. Смотрится супер естественно.

– Тем, что я ходила в банк. А там меня знают только такой.

Два года прошло с тех пор, как я стала циничной сукой – целая вечность, без надежды на то, что я когда-нибудь смогу стать той, кем была. Почти без надежды, что стану, любящей женщиной, матерью, просто счастливой бабой. «Синим чулком, клушей, дурой и бревном» – шепчет ехидный внутренний голос.

Зато теперь я свободна и желанна. И еще я… До одури ненавижу мужиков, которые изменяют своим женам. И в принципе, я больше никому не верю.

– Твоя новая жертва, – улыбается Динка, делая глоток остывшего кофе из чашки не первой свежести. Морщусь, доставая фото из конверта. – Леснов Игорь Витальевич. Лес, нефтепродукты, ну и там по мелочи. Жена его знает, что он гуляет направо и налево, но поймать не может. При разводе не получит ничего, если не докажет факт неверности. Там у них брачный контракт такой хитрый. Дядька любит пожестче. Короче, нужны фото доказательные. Ну, мне что ли тебя учить? Красавчик сегодня будет в «Пушкине» в восемь. У него там деловая встреча.

– Сегодня не могу, – вздыхаю, рассматривая, глядящего на меня со снимка лысоватого толстячка, с глазами похожими на два пистолетных дула. – У меня сегодня в библиотеке семинар по античным искусствам.

– Там цена вот такая, – пишет на салфетке сумму Динка, от которой у меня голова начинает кружиться. Но, я так же помню пословицу про жадность и фраера. Мужик мне не нравится вообще. И за обычных лохов не дают обычно таких гонораров. – Геш, лучше тебя нет никого.

Меня зовут Аргентина. Да, вот так вот назвала меня мама. Мама грезила об алых парусах, прожила всю жизнь, глядя на мир, сквозь розовые очки, и ждала своего капитана Грея. Мой отец, капитан дальнего плавания, как оказалось впоследствии, плавал то совсем рядом, в нескольких десятках кварталов от дома, где мама – мать одиночка, воспитывала свою единственную дочь, названную в честь далекой республики, в которой, по словам моей родительницы, сгинул мой героический папашка. А папашка, упс, был просто женатым мудаком, навешавшим на уши возвышенной мамули, дешевой лапши. И вот я росла, мечтала, что со мной то никогда не случится подобной оказии. Мой муж будет красивым и верным, а наши дети вырастут… Вырастут. Не вырастут.

Ну а дальше вы знаете. И теперь у меня скорее всего никогда не будет детей, я ненавижу мужчин. И еще… Теперь я «разводила». Нет, я не обманываю несчастных старушек, выманивая у них последние гроши. Не собираю деньги на лечение несуществующих больных. И вообще, законов я не нарушаю. Я просто помогаю несчастным обманутым женщинам вывести на чистую воду козлов, наставляющих им рога. Днем я серая мышь, просиживающая в библиотеке юбку «прощай молодость» вечером – роковая красотка. Ну, а деньги за мою работу… Будем считать, что это приятный бонус, и шажки на пути к осуществлению моей мечты, которую у меня отнял сука Мишаня. Вырвал из меня ее, вместе с шансом стать матерью..

– Геш, так что? – дергает меня Динка. Она мозг нашей конторы «Рога и копыта». Ну и связующее звено между клиентом и мной. Сама я нигде не свечусь. Это чревато побочными действиями в лице козлов, выведенных мной на чистую воду. Не все козлы, скажете вы? Да. За два года мне встретился всего один мужчина, не предавший своей дражайшей второй половины. Но… Ему было просто лень.

– Ладно. Но в последний раз, мне как раз не хватает немного, – выдыхаю я. Денег уже почти достаточно у меня на счету. Теперь я могу…

– Уже договорилась с клиникой? – смотрит мне прямо в глаза Динуля, моя единственная подруга.

– Да. Через полтора месяца меня готовы принять. Шансы пятьдесят на пятьдесят.

– У тебя все получится, – она меня просто подбадривает. Это я знаю точно. Шансы забеременеть снова у меня совсем невелики. А вот если я продолжу помогать обманутым бабам разводить мужей козлов на бабки, сдохнуть в расцвете лет шанс у меня огромный. Дядьки, за которых мне платят, совсем не простые мудаки, а мудаки со связями и деньгами.

– Твои слова да богу в уши, – ухмыляюсь, поднимаясь из-за стола. Подхватываю конверт двумя пальцами, брезгливо морща нос. Предчувствие дурное уже меня отпустило, значит все будет нормально. Еще ни разу не было проколов. В последний раз. В последний раз, а потом…

Что будет потом, когда я выкину деньги на ветер? Когда использую последний шанс и совсем потеряю надежду. Даже думать об этом мне страшно.

Выхожу из кафе, поправляю цепочку-ремешок на плече. Сумочка у меня тоже шикарная. Нет. Не Джимми Чу, круче. Улыбаюсь сама себе. Каблуки отбивают бравурную дробь о тротуар.

– Детка, подвезти?

Улыбаюсь, глядя на остановившуюся у тротуара машину. Слишком дешево для Тины, слишком круто для серой библиотекарши.