На самом деле эта битва произошла далеко от будущей столицы: при впадении в Неву реки Ижоры. Не знал этого Петр? Или ошибка была умышленной? Ведь возведение монастыря имело очень большое политическое значение: оно подчеркивало божественный промысел при основании Петербурга и непрерывность исторической традиции борьбы за выход России к морю. Одновременно столица приобретала патрона – святого Александра Невского, задолго до того канонизированного церковью, святого ничуть не менее значительного, чем, скажем, Георгий Победоносец для Москвы. И если святой Александр уступал святому Георгию в возрасте, то при этом обладал такими неоспоримыми преимуществами, как реальность существования и конкретность деяний, что в борьбе нового со старым приобретало неоценимое значение.

Вид на Александро-Невскую лавру со стороны реки Монастырка

Ни на один день не покидала Петра убежденность в политической важности основания монастыря. За полгода до кончины Петра I, в августе 1724 года, из Владимира в Санкт-Петербург с большой помпой были перенесены мощи святого Александра Невского. По значению это событие приравнивалось современниками к заключению мира со Швецией. Петр собирался учредить орден Святого Александра, но не успел. Помня об этом, его учредила в мае 1725 года Екатерина I.

Первоначальный проект замкнутой монастырской территории, окруженной по периметру келийными корпусами с соборным храмом в центре, исполнил в 1713–1715 годах первый архитектор Петербурга Доменико Трезини. Тогда же началось строительство. В дальнейшем в нем принимали участие многие архитекторы, а само строительство по различным причинам растянулось на весь XVIII век.

К 1722 году была возведена Благовещенская церковь, вокруг которой образовалось одно из первых в Петербурге кладбищ (ныне составная часть Музея городской скульптуры).

В 1776–1790 годах на месте разобранного старого собора по проекту выдающегося зодчего классицизма И.Е. Старова был выстроен Троицкий собор, отличающийся строгими и благородными пропорциями, простотой и ясностью величественных объемов.

Вид на Троицкий собор Александро-Невской лавры

В эти же годы Старов оформил въезд в монастырь со стороны Невского проспекта. Это единственный в Петербурге образец ворот с надвратной церковью – прием, широко использовавшийся в старинном русском зодчестве. Такой архитектурный ход позволил Старову решить сложнейшую задачу: раскрыть пространство монастыря в сторону города, включить его в городскую среду. Зодчему удалось не замкнуть, а, напротив, продолжить перспективу Невского проспекта проездом под церковью. Между монастырем и Невским проспектом Старов создал площадь, а выход Невского проспекта на эту площадь оформил двумя домами скромной архитектуры, как бы вводящими в круг архитектурных образов монастыря. Так блестяще закончился столетний период художественного формирования политической идеи Петра: периферийно расположенный Александро-Невский монастырь соединился с логическим центром города – Адмиралтейством.

Размышляя о путях распространения просвещения и знаний в России, Петр I обратился за советом к Готфриду Лейбницу. Одним из таких путей немецкий ученый считал собирательство редкостей и создание музеев. Эта идея настолько захватила Петра, что претворение ее в жизнь стало не только государственным, но и глубоко личным делом царя. Он подписывает указ «О принесении родившихся уродов», приведя этим в ужас невежд и ретроградов. Еще в допетербургский период в Москву свозятся приобретенные царем и подаренные ему необычные вещи, предметы искусства, инструменты, книги – все, что, по мнению Лейбница, «может наставлять и нравиться», а по мнению Петра – «зело старо и необыкновенно».

В 1714 году это, пока еще более личное, нежели общественное, собрание редкостей перевезли в Петербург. Для него в Летнем дворце Петра выделили специальное помещение, названное «Куншткамерой». Однако коллекция росла так стремительно, что уже через три года грозила вытеснить из Летнего дворца его обитателей. И тогда Петр решил на основе этого собрания создать специальный общедоступный музей. Нашлось для него и помещение. В 1715 году в казну отошли только что построенные палаты Александра Васильевича Кикина, сосланного в Москву за казнокрадство. Здесь на Береговой линии, впоследствии переименованной в Шпалерную улицу, в так называемой Русской слободе, в Кикиных палатах и разместилась петровская Кунсткамера. При Кунсткамере нашла место и первая государственная библиотека, насчитывавшая 15 тысяч томов. Здесь же, в Русской слободе, сестра Петра I Наталья Алексеевна основала первый в городе общедоступный театр, вход в который был бесплатным и ходить куда можно было «без всякого опасения».

Но история просвещения – это трудная история преодоления косности, невежества, консерватизма. Книг почти не читали. Театр считали «бесовской потехой». В Кунсткамеру ходить опасались. Тогда, как пишет Ю. Тынянов, интерпретируя расхожую легенду, «придумано было, чтобы каждый получал при смотрении Кунсткамеры свой интерес: кто туда заходил, того угощали либо чашкой кофе, либо рюмкой водки или венгерского вина. А на закуску давали цукерброд».

Удаленность Кикиных палат от центра Петербурга снижало то значение, которое придавал Кунсткамере Петр. Поэтому одновременно с переносом коллекций из Летнего дворца в особняк опального Кикина начали подыскивать место для строительства специального здания. В это же время у Петра окончательно сложилось решение создать на Васильевском острове административный и торговый центр столицы. В 1716 году Доменико Трезини разработал проект планировки острова со зданием правительственных учреждений, гостиным двором, собором, площадью, портом и рядом построек общественного характера. Первым монументальным сооружением на территории Стрелки Васильевского острова, заложенным в 1718 году, и стало здание будущего научного центра, общественной библиотеки и «анатомического театрума» – Кунсткамеры.

Вид на Кунсткамеру со стороны Большой Невы

Первоначальный проект Кунсткамеры разработал Георг Маттарнови, а в дальнейшем участие в строительстве принимали архитекторы Н. Гербель, Г. Киавери и М.Г. Земцов. Официальное открытие состоялось в 1728 году, хотя строительство и отделка помещений продолжались до 1734 года.

5 декабря 1747 года произошел большой пожар, в результате которого пострадало главное украшение Кунсткамеры – башня. Привлеченный к ремонту С.И. Чевакинский изменил и упростил фасады, а от восстановления башни и затейливых барочных боковых ризалитов вообще отказался. В таком искаженном виде здание простояло ровно 200 лет. Только в 1947 году оно было подвергнуто научной реставрации и восстановлено в первоначальном виде по проекту архитектора Р.И. Каплан-Ингеля.