Не удостоив её и словом, Мирадель перевернулась на другой бок, уставившись на потрескавшуюся штукатурку на стене.

— А… — Лотти застыла, но потом кивнула сама себе. — К-конечно… ваша милость, я более не побеспокою вас. Но п-пожалуйста, будьте осторожны. Не подходите к окнам и… если будет возможность… прошу, скрывайте лицо, — утерев слёзы, она не стала добавлять «иначе нас всех убьют», но это читалось в её словах.

До обеда Милена находилась в небольшой комнате, рискуя лишь изредка отходить в туалет. Есть ей всё ещё не хотелось, да и прошедшее через частичные изменения тело хорошо справлялось со стрессом. Императрица дошла до уровня, когда мысли уже попросту отказывались появляться в её голове. Стоило ей только начать думать, как она упиралась в невидимый тупик, стену, возникающую в сознании. Мирадель будто бы выпила несколько бутылок крепкого алкоголя и никак не могла прийти в себя.

«Время, — поняла женщина. — Мне нужно время…»

Вскоре после обеда Лотти вернулась. На лице девушки гуляли отголоски страха и настороженности. Мимолётом Милена подумала, что с таким видом смуглянка вызывала даже больше вопросов, чем если бы решила остаться дома.

— Я взяла немного мяса, — промямлила она. — Не знаю, что вы едите, ваша милость, но… Я… Я редко такое беру. В основном… овощи, хлеб и рыба. Но для вас…

— Ты перестала заикаться, — отметила Мирадель. — Хорошо.

В тот вечер императрица, не ощутив вкуса слегка подгоревшего мяса, смотрела в щели ставень, наблюдая за жизнью горожан столицы. Она видела, как прямо напротив её окна, в соседнем четырёхэтажном доме, незнакомый мужчина развлекался сразу с двумя девушками, никого не опасаясь и ни от кого не прячась. Их стоны невольно разгорячили женщину, которая ощутила, как внутренняя часть её бёдер стала скользкой. Ей было стыдно, но что-то поделать она не могла. Стресс требовал выхода самым простым и естественным способом.

Ночью Милена рыдала, с трудом давя всхлипы в тонкую, пожелтевшую подушку. Она оплакивала потерю своей империи.

Следующий день не принёс изменений. Грохот и крики улицы проникали сквозь закрытые окна, и можно было легко различить стук по оштукатуренным стенам и по кафельным полам. Какой-то человек заревел надтреснутым голосом, хвастаясь целебной силой своего сернистого сидра. Рычала и лаяла собака, очевидно старая и испуганная.

Щели ставень освещали скудное убранство: маленькую посудомойню (таз с водой на деревянном прилавке), стоящие рядом амфоры, полки с глиняной посудой и различные травы, висящие для просушки. В одном углу стояла широкая кровать Лотти, рассчитанная на двоих, если не троих человек сразу. Изредка императрица представляла, как Беза зажимал смуглянку на этих простынях, которые становились мокрыми от пота их тел.

Узкая койка Милены стояла параллельно кровати Лотти, с другой стороны.

Проходя мимо, Мирадель застала свою соседку полностью обнажённой — она готовилась к новому выходу на улицу, но почему-то застыла, с тупой обречённостью уставившись куда-то в угол небольшой комнаты. Беглая императрица посмотрела на неё с оцепенелой настойчивостью. Милене была знакома усталость в глазах Лотти — именно так она сама ощущала себя все последние месяцы. Словно бессвязный хор, который постоянно звучал внутри головы.

«Она думает о предательстве, — отчего-то решила женщина. — Прикидывает перспективы этого, несомненно здравого решения. Ни один мужчина не стоит собственной жизни. Ни один не стоит риска оказаться распятой на кресте, в качестве еретика и преступника».

Беженка из Роха была сломлена — в этом не было никаких сомнений. Очевидно, что побег и тяжёлое плавание не прошло для неё столь уж легко.

«Скольким Лотти пожертвовала, чтобы добраться до Таскола?» — подумала Мирадель.

Сломлена… Императрица видела, как в водянистых глазах смуглянки плавали трещины. Единственный реальный вопрос был один: как? Как всё это случится?

Милена понимала, что пережитое не столько отняло у души доверие, достоинство или сострадание, сколько лишило эти слова их общего смысла. Лотти верила в доверие, ревниво оберегала своё достоинство, чувствовала сострадание — но совершенно особенным для неё образом.

— Ты в порядке? — спросила, наконец, Мирадель.

— Простите-простите-простите! — воскликнула девушка, вскакивая с постели. — Полночи не могла уснуть, всё думала о… происходящем. Теперь засыпаю на ходу. Сейчас я оденусь и приготовлю завтрак, а потом пойду на рынок…

— Ло-о-отти-и-и! — раздался с улицы громкий голос с ощутимым акцентом. Милена сразу опознала выговор их торгового партнёра — королевства Рох. Похоже, это были другие беженки, такие же, как и сама смуглокожая соседка императрицы. — Ты сегодня с нами или опять опоздаешь?

— Прихорашивается! — засмеялся другой голос. — Опять ждёт своего кавалера!

— Так наверное уже с ним, иначе зачем бы окна закрывать? — вновь произнесла первая.

— Не лезьте не в своё дело! — воскликнула Лотти, открыв окно и выглянув в него как есть, лишь прикрыв грудь рукой. — Идите к чёрту! — а потом снова его затворила.

Внизу раздалось хихиканье. В нём чувствовалась заметная зависть. К положению Лотти, к её красоте, к силе, которая стояла за её мужчиной. Мирадель бесчисленное количество раз слышала такой смех, звучащий в свою сторону.

Почти в ужасе Лотти объяснила, что обычно она не закрывает окна, как и все остальные в этом довольно бедном районе, чтобы оставаться на виду у других, которые могли бы помочь, в случае возникновения опасности или проблем.

— Мы здесь — новые люди, — подрагивающим голосом говорила девушка. — Любой стражник может сделать… всё что захочет. Пусть Карс потом выпотрошит его, но это будет потом. Сейчас же, пока его нет, безопасность может обеспечиваться лишь другими людьми. Теми, кто на одной стороне, что бы ни произошло.

— Почему Беза не забрал тебя в свой дом? — поинтересовалась Милена. — То есть… я знаю, что он проживает, — точнее проживал, — в Ороз-Хоре, но он высший сион, капитан гвардии и дворянин. У него точно есть недвижимость в столице.

— Не хочет вопросов от родственников, — тихо пробормотала Лотти. — Я… не пара такому, как он. Мы оба знаем это. Я не могу просто взять и появиться в его жизни, рассчитывая на многое. Любовница — да, но это максимум, на что я могу рассчитывать. Таких как я не приводят в приличные места или собственный дом. Нас стесняются, но красота заставляет их возвращаться вновь и вновь. Он даёт мне денег и помогает, а я отдаюсь ему со всей страстью, которой могу. Разрешаю делать всё, что он захочет, пока не… не переступает грань. И он это знает. Мы… скорее партнёры, — глухо закончила девушка.

Мирадель внезапно осознала всю невозможность своего положения. Лотти, как и большинство жителей Таскола, знала всех своих соседей, а они знали её. Императрица ещё со времён своей юности имела понятие о том, как городские жители объединяются в небольшие племена и компании, заботясь друг о друге, завидуя, шпионя и ненавидя.

Задумавшись, Милена не сразу осознала, что всё ещё голая Лотти вновь упала на кровать. Скрестив ноги, она начала тихо плакать, не в силах остановиться. Не раздумывая, Мирадель обняла стройные плечи девушки и притянула её в свои объятия.

— Тише, — женщина начала гладить смуглокожую красавицу, — всё хорошо…

Отчего-то императрица вспомнила своё тоскливое и бедное детство. Разорившиеся аристократы мало чем отличались от обычный горожан или даже крестьян. Всё, что было ценным оказалось распродано, включая землю и даже своё поместье. Лишь несколько комнат в не слишком хорошем районе города — вот всё, что у них осталось. Милена вспомнила, как размышляла о браке. О том, как это случится. Тогда она разрывалась надвое, с одной стороны желая вырваться из порочного круга бедноты и отчаяния, с другой — не желая лишаться своей семьи, испытывая страх перед будущим.

Спустя долгие годы, казалось, что она осуществила удачный бросок игральных костей собственной судьбы, но в этот миг, находясь здесь и сейчас, женщина уже не верила в подобное.