Мира держалась за поручень, глядя в окно почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Девушка перевела внимание на пассажиров, но все были заняты чем-то своим.

«Параноик хренов» – подумала про себя она и ухмыльнулась. Но чувство какой-то внутренней тревоги и чьё-то внимание вызывали недоверие.

Идя по улице, к школе, поднимая дорожную пыль, оседающую на светлые кроссовки, по которым уже успели пройтись в общественном транспорте и младшие классы, соревнующиеся кто быстрее до входа, она проклинала кого только возможно и скорее хотела уйти отсюда.

– Мира! – окрикнула её блондинка с зелёными глазами и настолько идеальными чертами, что казалось будто живой она никогда не была и создавали её по подобии куклы.

– Идём, – схватила она ту за руку и с неизвестно откуда появившейся силой повела её в школьный туалет, по дороге бросая возмущения на каждого, кто встречался, из-за чего Мирослава хихикнула, но сразу же приняла серьёзное выражение.

– Этот козёл проклятый меня отшил.

– Козёл это И- Игорь?

– Да! – крикнула та, усаживаясь на подоконник.

– Милая, не расстраивайся, он не достоин тебя.

Она наигранно начала всхлипывать, перед этим театрально надув губы. Светлые волосы закрыли лицо, но видно, что она едва сдерживалась чтобы не засмеяться.

– Кать, ты чего?

– Знаешь что вспомнила? Не знаешь. Сейчас расскажу. Помнишь Люсю из 9 «Г»? Так вот. Она с Митей встречаться начала. Прекрасная пара. У неё лицо раздуло как после поцелуя целого роя пчёл, а он красавец тот ещё завидный молодец. Недавно фотографии их совместные видела. Ну красота писанная прям.

Она болтала стройными длинными ногами, свисающими с подоконника, точно маленькая девочка.

– У тебя-то кто-то есть?

– В смысле?

– Мир, ну не прикидывайся.

– Нет, и не будет, – прошептала девушка, снимая рюкзак, бросая его под ноги, а подруга лишь вздохнула.

Екатерина была тонкой души натура. Парней она не любила, но наслаждалась вниманием от них, которого она получала в рамках приличия, которые постепенно расширялись. Мало кто из представителей сильного пола, так сказать, мог заинтересовать её по-настоящему. Временное увлечения, не больше. Поэтому её недолюбливали многие девчонки, а мальчишки побаивались.

– И правильно. Все мужчины козлы. Есть особые случаи, где некоторые стоят хотя бы немного нашего времени, но в частности, это некоторое подобие чего-то непонятного. Что за бумажка торчит?

– Где?

– Там, – протянула руку Катя, почти дотягиваясь до какого-то свёртка.

– Чёрт его знает.

Это был листик, который вырывали на скорую руку. Очень плотная бумага. Пальцы быстро снимали ленту и раскручивали его.

– Какая красота, – захлопала в ладоши подруга, забирая рисунок. Портрет, если быть точнее. С пожелтевшего листа на девушек смотрела Мира. Глаза, выражающие безразличие, сомкнутые губы и волосы, обрамляющие красивое лицо.

– Алексей Соловьёв, – прочитала та надпись.

– Глупость какая-то. Где этот Алексей мог меня видеть?

– Какая-то ты не романтичная вовсе. Ты знала, что художники это очень тонкие натуры. Возможно ты стала его музой и без тебя он не сможет творить. А увидеть мог тебя где угодно. Даже сегодня на остановке. Вот стоишь вся грустная, ожидаешь свой автобус, который приехал на целых четыре минуты раньше, а мужчина дрожащей от волнения, не свойственного раньше ему, наносил неуверенные штрихи, пытаясь как можно лучше передать то, что видел. А потом, когда ты уже уходила, быстро всунул в кармашек свёрток.

– Не моя головная боль, кем кому и когда я успела стать, – выдохнула девушка и подняла портфель с пола, закидывая его на плечо. – Идёшь?

– Ты не будешь его искать? – блондинка наклонила голову, сверля подругу неодобрительным взглядом.

– Не вижу смысла. Нарисовал, так нарисовал.

Мира махнула рукой, а Катя что-то быстро набирала, стуча ногтями по экрану, не обращая внимания ни на что. Недолго думая, Мирослава выхватила из кармана свой телефон и набрала знакомый номер подруги, отходя на несколько шагов. Заиграла новая песня Ланы Дель Рей и зелёные глазища недовольно прожигали её на сквозь.

– Иду, иду.

Выдохнула блондинка и медленно соскользнула со своего места и пошла к выходу, едва не сбив девочку из младших классов.

– Прости, пожалуйста, милая.

Та лишь восхищённо улыбнулась, глядя на девушку, которая уже почти скрылась за дверями.

– Готово, – проговорила подруга.

– Что?

– Вот тебе всё скажи. Придёт время и узнаешь.

На губах заиграла ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего.

– Сейчас у нас урок с этой.

– Кем?

– Ну этой. – Катя пыталась передать жестами загадочную женщину, а потом просто добавила. – В, общем, химия.

С именами у неё было всё туго. Держались до какого-то нового в голове, а дальше словно ветром сдувало.

Зайдя в класс, они сели на свою последнюю парту рядом с окном.

Прозвенел звонок и толпа взорвалась, вместе с гвалтом недовольства и дурацких шуток, которые прекратились, стоило лишь появиться в дверном проёме женщине, чьё имя казалось страшнее, чем чьё либо.

Она бросила журнал на стол и обвела всех презрительным взглядом.

– Васильева.

Мира встала.

– Доску приготовь. Сегодня пишем контрольную.

Девушка оглянулась на соседку, которая приободряюще подмигнула.

3 глава

Надевая мотоциклетный шлем Мира проклинала чуть ли не всех кого возможно. На этот раз крепления запутывались в тёмных волосах и немного пришлось даже отрезать. Не заметно, но всё равно досадно.

Когда забрав ключи она собралась уходить, внимание её привлекла вибрация телефона. Пришло сообщение. Такое было крайне редко, исключением всему становилась суббота, а до неё ещё долго, поэтому беспокоить её чертополох недоделанный не стал бы.

«Привет, не против пообщаться?»

Незнакомый номер, пользователь. Странно. В профиле ни одной фотографии. А имя показалось смутно знакомым.

Подбежав к портфелю, та вытащила рисунок и внимательно присмотрелась к подписи. Именно оно.

Девушка отбросила телефон на кровать, закрывая за собой дверь. Она ещё обязательно позвонит Кате. Кроме неё никто не мог связать неизвестного Леонардо Да Винчи с ней. Ну или же художник безрассудный сталкер, это немного хуже первого варианта, но с ним справиться полегче, наверное, будет.

Стемнело. Улицы почти полностью опустели. Залезая на сиденье, девушка почувствовала как участился пульс. А когда мотор загудел она жаждала скорости. Не долго думая, она сорвалась с места и поехала. Ветер запутывал распущенные волосы и стучался в стекло очков. Мимо пролетали фонари и здания, в которых изредка появлялся свет.

Хотелось кричать. Она чувствовала себя невероятно свободно и мысленно та молила, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Сердце стучало, кажется, везде. Виски пульсировали.

Проделав несколько кругов, она всё же вернулась домой. Усталость давала о себе знать, спина безбожно болела, а голова приятно кружилась.

В квартире была гробовая тишина. Свет не горел, значит мама ушла спать. Надеясь остаться незамеченной, Мира на носочках пробиралась к себе, пока половица не скрипнула и не щёлкнул выключатель.

– Мирослава, я его сожгу у тебя на глазах, если ты не успокоишься со своими ночными поездками, – укутываясь в белоснежный махровый халат, женщина прошла к дивану, и, закину ногу на ногу, следила за дочерью.

– Этого больше не повторится, – тихо сказала девушка, глядя на пол.

– Я эту фразу слышу чаще, чем обращение к себе, – она несколько минут ничего не говорила, заново изучая каждую черту лица дочки. – Я тебе не верю.

– Но…

– Я ничего не хочу слышать, иди к себе. Спокойной ночи, милая. Завтра поговорим.

И ушла.

Дверь не громко хлопнула, а девушка осталась в полном одиночестве, от которого захотелось рыдать.

Мира зашла в комнату и схватила телефон, быстро набирая знакомый номер. Через три гудка послышалось сонное «алло».