Когда Кристина вернулась и села на прежнее место, Свену показалось, что она огорчена и словно не настроена на продолжение беседы.

– Все в порядке? – спросил парень.

– Разумеется, – ответила Кристина, улыбнулась и взяла свой бокал. – Я выпью за высокую любовь, а ты как хочешь, – сказала она без усмешки. – Можешь выпить за свою никчемную и мелочную любовь. Можешь пить за что угодно.

– Я не хотел тебя оскорбить своими суждениями, – ответил парень. – Я даже не знаю…

Кристина сделала два больших глотка и поморщилась.

– О каком оскорблении ты говоришь? Все в порядке. Мы же просто болтаем, делимся размышлениями, вот и все.

– Ты сама хотела откровенного разговора.

– Да, откровения могут действовать по-разному.

Свен находил в перемене девушки и усладу, и горечь. Он понимал, что его рассказы задели ее тем, что он просто не оправдывал ее надежд. Он полагал, нынешнее огорчение Кристины кроется именно в понимании, что Свен не сможет дать ей то, что она ищет. И вместе с радостью от подтверждения своих догадок насчет ее влюбленности, он испытывал тревогу от возможности ее мгновенного отчуждения. Он вдруг представил, как прямо сейчас она просит его встать и навсегда уйти, и впервые тот самый приступ паники начал подступать к нему в ее непосредственном обществе. Нет, он не мог потерять ее, просто не мог. Она должна быть в его жизни, любой ценой. Творческий участок мозга получил сигнал тревоги и подсказал Свену идею, которая показалась ему весьма подходящей.

– Кристина, пойми, я своими глазами видел во что превратилась эта горячая и возвышенная любовь. Я видел на примере своих родителей, чем обернулась любовь, которой многие завидовали.

Он произнес эту речь с таким трагизмом, что вполне справедливо рассчитывал увидеть слезы на глазах девушки. Однако Кристина не проявила заметного участия. Напротив, она повела головой с оттенком недоверия, поджала губы, а затем устремила на Свена бескомпромиссный взгляд, не суливший сострадания.

– Мне правда очень жаль, что так вышло с твоими родителями, – сказала она. – Но ты ведь уже большой мальчик, Свен. Одно дело, если бы такая неприятность открылась, когда ты был в малых, незрелых годах, но она открылась, когда тебе было уже двадцать лет. Неужели к двадцати годам твоя система ценностей была настолько ветхой, что ее разрушили перипетии чужих судеб? Матери и отца – да! Но все же – это чужие судьбы. Они касаются тебя вплотную – да. Но все же! Это чужие судьбы. И если в двадцать лет ты еще не умеешь отделять свою судьбу от чужих судеб, если не умеешь верить в свои идеалы, если готов отдать свою жизнь во власть других людей, это… – она покачала головой. – Это не очень хорошо, Свен. Ты выглядишь возмущенным, и это твое право, но все же я считаю именно так: пример твоих родителей не может дать ответы на те вопросы, которые как человек умный… ты ведь умен, не так ли? – спросила она, прищурившись, и тут же продолжила: – Вопросы, которые, как человек умный, ты просто обязан задавать этой жизни.

Свен действительно был возмущен. Ему хотелось высказаться по полной программе, хотелось назвать Кристину глупой, хотелось обвинить ее в том, что она позволяет себе размышлять о сути вещей, с которыми никогда не сталкивалась.

– Ты ведь считаешь, что я не имею права так рассуждать, потому что не сталкивалась с подобными реалиями? – спросила она.

– Да, я действительно так считаю, – ответил побледневший парень, не найдя в себе смелости для более пылкого ответа. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Кристина нагнулась ближе и с загадочным видом поманила Свена указательным пальцем.

– Знаешь, что я сделаю со своим будущим мужем, если он изменит мне? – прошептала она и расплылась в очаровательной улыбке. Выдержав небольшую паузу, она объяснила: – Я просто убью его.

Свен прищурился, словно старался рассмотреть что-то в ее глазах, и, похоже, рассмотрев это «что-то» нервно сглотнул. Кристина тут же рассмеялась звонким смехом и откинулась на спинку кресла.

– Шучу! – воскликнула она сквозь смех. – Ты бы видел свое лицо!

– Ты так не шути, – Свен неловко улыбнулся. – У тебя был жуткий взгляд.

– Хаха! Я просто попыталась прочувствовать эту сцену. Смотрела на тебя и представляла, что ты мой муж, который посмел так поступить со мной.

– И что? Убила бы? – спросил Свен, ощущая приятный холодок, пробежавший по спине.

Кристина склонила голову, поддерживая ее открытой ладонью.

– А изменил бы?

– Никогда.

– Ох, как мило, – протянула она и медленно погасила улыбку.

– Так убила бы?

– Да ладно тебе, – успокаивающе сказала Кристина и выпрямила спину. – Я просто хотела разрядить обстановку, потому что разговор о твоих родителях пошел нам не на пользу.

– Да уж, – усмехнулся парень и тоже выпрямился. – Хотя… мне кажется, что ты говорила всерьез. Думаю, ты действительно могла бы убить. Даже не так… довести до смерти.

– Чего это ты? – Кристина нахмурилась.

– Есть в тебе что-то… колдовское. Прямо демоническое. Тебя бы точно на костре сожгли в средние века.

– Вот спасибо, – с некоторым возмущением сказала девушка и жестом попросила налить ей еще.

Свен поспешил опустошить свой бокал и разлил остатки вина. В окно забарабанил вновь возобновившийся дождь.

– А вот представить тебя на скамье подсудимых после убийства не могу.

– Я бы там не оказалась, – уверенно сказала девушка. – Я знаю стопроцентный способ избавиться от тела и от всех следов преступления.

– Какой же? – спросил Свен, вновь уловив в оранжевом взгляде что-то совершенно непонятное.

– Не в этот раз.

– Кислота?

– Да ну, придумал. Где бы я взяла столько кислоты? Расскажу тебе в другой раз.

– Я как-то хоронил собаку. Это было единственное тело, от которого мне нужно было избавиться, – Свен засмеялся.

– И как? Весело что ли? – удивленно спросила Кристина и парень осекся.

– Да я ее и не любил, если честно. Нет, не весело, конечно. Но…

– Ты ее убил?

– Нет, что ты?! – Свен вздрогнул и поежился. – Она старая была. Просто… в самом процессе закапывания было что-то торжественное. Даже не могу объяснить, что именно.

– Не пугай меня, пожалуйста, – Кристина потерла ладонями плечи. – Не надо мне про восторги похорон рассказывать.

– Да, извини. Хотя, как мне кажется, в такие моменты люди просто касаются чего-то потустороннего.

– Нет, просто всем без исключения нравится копать ямы для чужих могил.

Свена такой приговор смутил, и в который раз он подумал, что его клонит не туда, куда нужно.

– Знаешь, мне правда жаль, что мое мрачное состояние портит тебе праздник. Я пытаюсь отвлечься, но голова все равно болит о собственных проблемах, – попытался оправдаться он.

– Если бы ты портил мне праздник, я бы тебе сказала. Но поскольку ты тут сидишь, знай, что ты и создаешь этот праздник. Во всяком случае, в немалой степени.

– Приятно это слышать, – сказал польщенный Свен, с облегчением отмечая, что все казавшееся ему неправильным, вполне возможно, в глазах Кристины выглядело правильным. – За что выпьем?

– За что бы ты хотел?

– За светлое будущее, – пожал плечами Свен.

– Отлично, – подтвердила Кристина, несколько раз утвердительно кивнула и, отпив вина, сказала: – Я уверена в твоем светлом будущем.

– Почему это? – усмехнулся Свен, не разделяя такой уверенности.

– Просто так. Вот знаю и все. Знаю, что ты обретешь многое из того, что еще сейчас тебе кажется недосягаемым. Знаю, что тебе суждено сыграть важную и ответственную роль. И знаешь что? Я хочу, чтобы ты мне поверил. Потому что я в таких вещах не ошибаюсь.

Вознесенный этими речами на вершины блаженства, Свен чувствовал, что хочет броситься ей в ноги и покрыть их поцелуями. О том, каким же образом он сможет добиться обещанных успехов он и не собирался думать.

– Нет, серьезно, – продолжала Кристина, возможно, расценив его восторженную улыбку как недоверие. – Взять хотя бы ту девушку. Я видела в ней… как бы это сказать… во всей ее реакции на мир, во всем ее мироощущении видела, что она на пороге рубежа, за которым ее ждет желаемая перемена.