Кристина молчала примерно минуту, а затем на ее губах мелькнула едва заметная улыбка, в которой было что-то невероятно злорадное, даже жестокое. От неожиданности даже на долю секунды увидеть такое пугающее выражение на столь прекрасном лице Свен вздрогнул. Кристина это заметила и в глазах ее вспыхнул страх, словно ее подловили на том, чего никому нельзя видеть. Она поспешила улыбнуться, однако гнетущее впечатление, которое произвела на Свена эта короткая сцена, еще сильнее усилило его нервозность.
– Нет, ты другой, – произнесла Кристина и медленным движением поднесла к губам бокал с вином.
– Почему же? – спросил Свен и кашлянул.
Кристина пожала плечами и устремила взгляд в темноту за окном.
– Просто. Ты… как бы это сказать… ты хочешь быть счастливым, Свен?
– Разумеется, – ответил парень, не сомневаясь в правдивости своего ответа.
– Нет, – ответила девушка, все еще не глядя на него.
– Что ты имеешь в виду? – Свен нервно засмеялся.
– Ты относишься к тем людям, которые не хотят быть счастливыми.
– Ты преувеличиваешь…
– Подожди, – Кристина резко повернулась и вонзила в него пылающий взгляд, от которого Свену сразу же перехотелось смеяться. – Ты готов к откровенному разговору?
– Ну… да, – протянул он, чувствуя опасность.
– Я же не говорю, что ты живешь неправильно. Просто противоречие, в которое ты вступаешь с жизнью, не дает тебе полностью раскрыться, понимаешь? Отсутствие счастья – это осознанный выбор многих людей, и выбор вполне оправданный. Несчастливый человек и несчастный человек – это совершенно разные вещи. Не надо путать отсутствие счастья с несчастьем. Первое – это обширное поле с плодородной почвой, и на поле этом можно вырастить очень богатый урожай. Второе – это выжженное поле. Несчастье – оно всегда одинаковое, оно всегда черное, горькое, густое и безнадежное. Оно безжизненное. В первом случае, человек просто не хочет быть счастливым, в широком и общепринятом смысле. А во втором случае – просто не может. Ты понимаешь, к чему я веду?
Свен совершенно не понимал, но быстро кивнул.
– Если понимаешь, додумаешь сам, – сказала девушка, внимательно глядя в его лицо.
– Скорее всего, я просто несчастный.
– Нет, Свен, вот та девушка была действительно несчастной. А ты несчастливый.
– Но я хочу быть счастливым, черт возьми, – воскликнул Свен, чувствуя себя значительно уверенней – как всегда, когда был повод давить на жалость.
– Какого же счастья ты хочешь?! – воскликнула в ответ Кристина и придвинулась ближе. – Просто скажи, чего ты хочешь?
Свен хотел было сказать откровенно, что хочет именно ее, но вместо этого просто смотрел ей в лицо. Он действительно не знал, чего же он еще хочет. Он действительно не знал, что ответить. Он не мог сказать, что хочет славы, потому что не обладал никакими умениями для нее. Он не мог сказать, что хочет денег, потому что понятия не имел, где их взять. Он не мог сказать, что хочет любви, потому что ему было просто стыдно это сказать.
– Славы хочешь? – спросила девушка, словно читала его мысли.
– Нет, – ответил Свен. – Мне не нужно чужое поклонение.
– Денег хочешь? – голос Кристины не был издевательским или провокационным. Напротив, она выглядела заинтересованной и словно просто хотела понять то, что понять никак не могла.
– В разумных пределах. Но это не главное, разумеется, – ответил Свен и выпил до дна свой бокал.
– Любви?
Он усмехнулся.
– Если бы она не была выдумкой.
– Ну, вот мы и приехали, – выдохнула Кристина и откинулась на спинку своего кресла. Несколько секунд она молча смотрела ему в глаза, затем с нотой возмущения спросила: – Какие еще выдумки?
– Да это сказки для восторженных глупцов, – поморщился Свен. – Все эти любовные порывы преследуют исключительно корыстные цели, в той или иной мере. Любая любовь в итоге сводится к купле-продаже. Как мне кажется, если человек должен чем-то жертвовать ради другого человека – это уже античеловеческие взаимоотношения. Я не против того, чтобы люди заводили семьи и играли в эту романтику, но не стоит обожествлять эти игры, называть их смыслом жизни и основой всего мироздания. Это глупо. Но ты, как я вижу, со мной не согласна?
– Тут дело не в согласии, – покачала головой девушка. – Тут дело… – она замерла, наградила Свена пристальным взглядом, а затем широко улыбнулась и, взмахнув волосами, указала на бокалы.
Приободренный Свен поспешил выполнить эту просьбу. Самолюбие его было поощрено тем, что у него получилось заинтересовать Кристину своим взглядом на мир, а также он был практически уверен, что в данном вопросе у нее очень мало шансов пошатнуть его позиции.
– Тут дело в том, чего каждый отдельный человек ждет от любви, какой смысл находит в этом слове, – продолжила Кристина, упершись локтями в стол и спрятав ладони в рукавах широкого серого свитера. – И так не только с любовью, но и с верой, с дружбой, с честью и так далее. То есть мне реально странно слышать от людей, что не существует любви или дружбы, что вера – это глупость и пережиток прошлого, – внимательно проследив за тем, как парень наливал вино, она перевела взгляд в окно. – Такое ощущение сразу, что подобный человек где-то не дожил. Я, правда, не могу понять, как можно прийти к выводу, что не существует любви. Я согласна, что ее можно обесценить, но… за отсутствием любви скрывается внутренняя пустота, понимаешь меня? Я бы не хотела думать, что ты пуст, Свен.
Возможность показаться пустым напугала Свена. Напугала настолько, что он не посмел даже попробовать отстоять точку зрения, в которой был уверен еще полминуты назад; да он и не знал, как это сделать, потому что точка зрения была поверхностной и не продуманной до корней.
– Ну, скорее, я просто обесценил любовь, как ты сказала. То есть смысл, который я вкладываю в этого слово достаточно примитивен и мелочен, – промямлил Свен.
– Сначала ты сказал, что любовь именно выдумка, – усмехнулась Кристина, по-прежнему глядя в окно.
– Ну… ты подсказала более подходящую формулировку. Переоцененная другими, обесцененная мной.
– В таком случае, ты настроен на никчемную любовь. На любовь, в которой есть место предательству, изменам, может быть и насилию, не так ли? Если ты считаешь это чем-то примитивным и мелочным?
– Знаешь, Кристина, – ответил Свен уверенно, – ты должна понимать, что мужчины и женщины по-разному смотрят на такие вещи. И, разумеется, ждут от них совершенно разных плодов. То, что я считаю любовь примитивной штукой, вовсе не означает, что я способен на насилие или на измену.
Кристина резко повернулась и посмотрела в его глаза с тоской, как показалось Свену, даже с большой долей наигранной тоски.
– Означает, – тихо сказала она. – Именно это и означает. Извини, мне нужно отойти на минутку.
Одетая в короткие шорты красного цвета, по-домашнему гармонировавшие с теплым серым свитером, она обогнула край стола, при этом круто вильнув загорелыми бедрами перед самым лицом Свена. Он обернулся и проводил ее взглядом до дальнего стеллажа, за которым была дверь в туалет. И вновь во всей полноте он ощутил это чувство, которое заставляло его стыдиться. Назойливое чувство нежности. Он вновь попытался представить, как срывает с нее этот свитер, как зубами разрывает эти шорты, как покрывает ее тело звериными поцелуями, а потом со зверской яростью трахает ее до изнеможения на этом самом столе. Он прекрасно знал, что женщинам это нравится. Знал, что в этом нет ничего позорного или унизительного. Но ничего не получалось. Вернее, получалось, но в душе оставался какой-то грязный осадок, словно он еще далек до этого уровня доверия именно в случае с этой девушкой. Вместо этого он понимал, что сейчас ему куда сильнее хочется просто обнять ее и сказать что-то доброе, ласковое. Понимал и гнал эти мысли прочь, поскольку в его нетвердом разуме нежность представлялась исключительно проявлением слабости и никак иначе. Нет, сильный мужчина ни в коем случае не должен доходить до такой степени сентиментальности! При этом Свен отказывался понимать, что его манера поведения никак не вяжется с понятием силы. Он не хотел понимать, что его бесконечное нытье компрометирует его куда больше, чем невозможность проявить нежность. Он не хотел понимать (и действительно не понимал), что ведет себя совершенно абсурдно, представляя на обозрение девушки внутренний мир подростка, но никак не мужчины, и при этом продолжая оставаться в полном неведении о мире ее.
