– Я знала одного вашего коллегу – врача, доктора Мэй Такуна. Он родился на одной из этих джонок, был настоящим «водным китайцем», но решился на совершенно невероятный шаг: он оставил семейную джонку, отправился в Кантон и Шанхай, изучал там медицину, а потом продолжал учебу в Лос-Анджелесе и во Фрейбурге, у вас в Германии. И вернулся с тремя дипломами: китайским, американским и немецким! Согласитесь, гений!

– Случай действительно редчайший! – сказал доктор Меркер.

– Он вернулся в Яу Ма-теи, будучи верным традициям «людей воды». Купил себе новую джонку и открыл врачебную практику – он стал первым настоящим врачом в Плавучем городе! Не знахарь, не шаман, не ворожей, не шептун – а настоящий врач! У него на джонке был даже рентгеновский аппарат. Его не просто любили, его обожествляли. Тысячи людей он лечил бесплатно или получал в благодарность за труды курицу, съедобных змей, рыбу, пироги с рисом, картошку или корзину овощей. Он женился на дочери паромщика, и у них родилась дочь, которую назвали Мэйтин – «Белоснежное небо». Он считал себя счастливейшим из людей. Его очень часто приглашали к больным, он много видел и слышал, вот и становился год от года все более задумчивым, серьезным и замкнутым.

И вдруг его жена погибла… Возвращаясь от отца, который жил на острове Лантау, она упала с парома за борт. Доктор Мэй Такун больше никогда ее не видел: наверное, унесло в море, где ее сожрали акулы. Доктор Мэй никогда с тех пор о ней не говорил, но смерть жены его сломала. Он начал пить. Сначала вино, потом виски, водку – а сейчас все что придется! Мэйтин, дочь доктора, была светом его глаз: он разрешил ей закончить среднюю школу на суше. Она никогда не оставалась одна, рядом с ней всегда были двое юношей с соседних джонок, которые ходили в ту же школу.

Янг взяла свой бокал, отпила глоток и взглянула на доктора Меркера. Ее дивное лицо походило на хрупкую китайскую фарфоровую маску. «Вот возьму и скажу, что я безумно в нее влюблен, – подумал Меркер. – Если я не последний идиот, я не могу этого не сказать!»

– Однажды вечером, когда Мэйтин вернулась с суши на джонку, доктор Мэй увидел ее такой впервые: с остекленевшими глазами, тупым взглядом, с застывшим лицом и судорожными движениями. Она все время беспричинно смеялась. Говорят, он зарычал как раненый зверь и сорвал с дочери платье. Впервые в жизни он избил ее, избил так, что она потеряла сознание. И тогда он осмотрел ее тело сантиметр за сантиметром. И обнаружил два следа от уколов. Это было доказательством того, что Мэйтин накачивается героином.

Доктор Мэй сел в весельную лодку и погреб к тем джонкам, где жили родители юношей, ходивших в одну школу с Мэйтин. Их бедные родители были сами не свои: сыновья не возвращались с суши и не давали о себе знать, причем безо всякой видимой причины; а это для «водных китайцев» верный знак того, что произошло нечто страшное. Короче: оба этих юноши так и не вернулись на джонки, и ни слуха о них, ни духа.

Янг Ланхуа допила свой бокал и сильно откинула голову. Доктора Меркера словно обожгло.

– Они… погибли? – спросил он неуверенно.

– Кто это знает? Полиция зашевелилась лишь после того, как выяснилось, что девятнадцать юношей и девушек из класса Мэйтин – наркоманы. Но кто снабжал их героином и кто посадил их на иглу, так и осталось тайной. А девять человек из девятнадцати бесследно исчезли, как и друзья Мэйтин!

– Ужасно! И ничего не удалось узнать?

– Есть два существенных момента, которые необходимо иметь в виду: во-первых, речь идет о «водных китайцах». Когда их становится меньше, начальство на суше даже довольно! Врач вроде доктора Мэя, который продлевает им жизнь, фигура для чиновников неугодная. А во-вторых, с чего начинать расследование? Вы Гонконг уже довольно хорошо знаете! Найдите-ка одного-единственного дилера, когда тысячи парней такого сорта шныряют туда-сюда по городу! Вы знаете район Ванхай? Это несколько севернее Джордан-роуд в Коулуне. Попробуйте разыскать там нужного вам человека, если вы не знаете его точного адреса. Если не за что зацепиться – напрасный труд.

Янг не сводила с доктора Меркера глаз, и тот не знал, на каком он свете.

– Доктор Мэй больше не отпускал дочь на сушу, он запер ее на своей джонке. Она вынесла это заключение без обычных при отказе от наркотиков мучений и конвульсий. Оказалось, что уже слишком поздно для ее излечения: через полтора месяца она умерла, четыре недели пролежав в коме. Когда девушку вскрыли, оказалось, что ее печень абсолютно разложилась.

– Боже мой! – Доктор Меркер вскочил с места. – Когда это случилось?

– Три года назад. Задолго до убийств и смертей женщин-убийц от разложения печени. Тогда к смерти Мэйтин отнеслись как к любой другой. Больная печень у человека, употреблявшего героин, – что в этом необычного? Но для доктора Мэя со смертью дочери эта история не закончилась. О запил, забросил свою практику, у него, как у алкоголика, отняли врачебную лицензию, он опустился, живет на какой-то полузатонувшей джонке и все-таки надеется раскрыть страшную тайну смерти собственной дочери и исчезновения ее одноклассников. Он связывает свою надежду только со случаем. Случай – он один может тут помочь! И вот случай представился…

– Каким же образом? – хриплым голосом спросил доктор Меркер.

– Он явился в обличье немецкого врача доктора Фрица Меркера.

– Силы небесные! Чего вы все от меня ждете?! Я же ничего не знаю!

– Хотите познакомиться с доктором Мэем, Фриц? – спросила Янг, не обратив внимания на его протест.

– С большим удовольствием.

– Поедем к нему после обеда. Его джонка в двух улицах отсюда. Он знает, что вы сегодня у меня.

Доктор Меркер вытер лицо обеими ладонями. На пальцах остался холодный клейкий пот. Неясные догадки Тиня начали приобретать законченные очертания. Разложению печени предшествовало искусственное заражение, связанное с изменением человеческой личности, да, всей личности. Человек превращался в совершенно безвольное существо, марионетку в руках неизвестного преступника.

Когда доктор Меркер перевел дыхание, это прозвучало как стон. Апокалипсическая идея Тиня о том, что яд или нечто иное может быть впоследствии применено во всем мире, повергла его в ужас.

– Янг, у меня что-то пропал аппетит, – сказал он тихо. – Не сомневаюсь, ваш повар готов удивить нас разными чудесами, но мне сейчас кусок в горло не полезет. Может быть, поедем к доктору Мэю прямо сейчас?

– Согласна. Мой сампан ждет нас.

– С этим старым-престарым гребцом? Представляете, он не ответил ни на один мой вопрос.

– А он и не мог, – сказала Янг таким тоном, будто речь шла о самой обыкновенной вещи в мире. – У него вырвали язык и прокололи барабанные перепонки. Однако он пережил многих, которые умели говорить и слух не потеряли. В городе джонок, Фриц, свои законы.

Когда господин Чао вызвал их в мрачную заднюю комнату китайской харчевни на Вай-Чинг-стрит, они ничего утешительного для себя услышать не рассчитывали. Они сидели в маленьком прокуренном помещении плечо к плечу на шатких стульях, пили зеленый чай с медом и чувствовали себя виноватыми, хотя никого из них не в чем было упрекнуть.

…Прослушивание микрофонов, вшитых в оба пиджака, не просто разочаровало их. Оказалось, что весь их план, обычно эффективный, на сей раз пошел насмарку. Кассеты пусты! Что-то потрещало, прогромыхало – и полная тишина! Эксперт по электронике сразу разобрался, в чем дело: передатчики испорчены. Этот раунд они проиграли вчистую… После чего все и получили приглашение на Вай-Чинг-стрит.

Господин Чао не спешил начинать. Наблюдают за ними или нет, собравшиеся не знали. Они молча пили чай и ждали. И вдруг в комнате прозвучал голос Чао – он опять доносился, казалось, со всех стен, изо всех углов и даже с потолка. Это пугало и парализовало волю.

– Два часа назад за доктором Меркером заехало такси, – строго проговорил Чао. – Мне передали, что сесть ему на хвост вы не сумели. Микрофоны молчат, а в полиции мне дали понять, что в результате исследований мозга получены важные данные! Как вы могли это допустить? Вопрос к медицинскому эксперту…