Со многих джонок звучала китайская музыка, ветер приносил запахи жареной рыбы и мяса, над некоторыми джонками подрагивали пестрые фонарики и бумажные змеи – это там, где торжественно отмечалось какое-то событие, свадьбы или похороны. Для похорон предназначались специальные джонки, с искусной резьбой по дереву и специально раскрашенные: на них в деревянных гробах покойных доставляли на сушу. Каждый день такие джонки объезжали Плавучий город и подбирали покойных. Носильщики гробов были в торжественных белых одеяниях с широкими белыми лентами на лбу.

Взгляд на Плавучий город поражал воображение. Любоваться видом ночного города на воде – удовольствие, которое ни с чем не сравнишь. Доктор Меркер восторженно смотрел на море огней над теплой водной гладью. Несколько катеров с туристами медленно выруливали к Плавучему городу, сопровождаемые армадой сампанов торговцев и плавающими кухнями, на которых готовили горячие блюда и закуски. От набережной беспрерывно отваливали другие лодки, полные искателей приключений, торопившихся в «салоны массажа», к «дамам-собеседницам», на «семейные ужины» или просто к шлюхам, которые жили кто на жалких и старых, а кто на новых и недавно выкрашенных лодках – смотря по тому, чем располагали их хозяйки и чем могли похвастаться.

Плавучий город готов был предложить все, кроме покоя. О покое и речи не было. Большинство из живших здесь людей на сушу даже ногой не ступали. Их зачинали на джонках, тут они рождались на белый свет, взрослели на воде, женились, рожали детей и умирали. На сушу их впервые доставляла джонка-катафалк…

Когда доктор Меркер решил выйти из коляски, перед ним с низким поклоном предстал китаец среднего роста в синем костюме. При этом он сорвал с головы соломенную шляпу с узкими поляки.

– Ваше благословенное присутствие осчастливит нас! – сказал он на хорошем английском языке. – Позволено ли мне будет высказать недостойную просьбу последовать за мной?

Меркер колебался. Вспомнив Тинь Дзедуна, он огляделся по сторонам, но не заметил никого похожего на внимательного наблюдателя. Все это могло оказаться западней. Но и началом приключений с неизвестным исходом тоже.

– Куда? – осторожно спросил Меркер.

– Лодка ждет вас, сэр.

– Вы будете сопровождать меня?

– Нет. Мне, недостойному, поручено лишь провести вас к лодке. Ничего другого я не знаю.

Меркер вышел из коляски, бросил прощальный взгляд на рикшу, застывшего с опущенными глазами между оглоблями, и пошел вслед за новым провожатым к набережной, где у деревянных сходней его ждал сампан.

«Когда я вступлю в него, он либо развалится, либо перевернется, либо сразу пойдет ко дну, – подумалось Меркеру. – Рулевой сидит по пояс в воде! Как он надеется провести эту развалюху по улицам водного города, по волнам, которые поднимают моторные лодки и катера туристов? Хорошая волна – и этой лодки как не бывало!»

– Это она? – спросил Меркер, указывая вниз.

– Да, сэр.

– Во времена какой династии ее построили?

– Она незаметная, а это главное. У меня к вам еще одна нижайшая просьба: наденьте лежащий в лодке шелковый плащ и большую шляпу. Это важно, чтобы никто сразу не признал в вас иностранца, когда вы въедете внутрь Плавучего города.

– Ладно, согласен. Меня успокаивает то, что я хорошо плаваю. Спустившись по крутой лестнице, он оказался у деревянного причала. Его удивило, что, когда он оказался в сампане, тот, с виду чуть живой, едва покачнулся. И когда он перегнулся через сиденье, чтобы взять плащ и шляпу, тоже. Надев то и другое, поднял голову и посмотрел на набережную. Вежливый китаец помахал рукой – для гребца-рулевого это был сигнал отчаливать.

На гребца было тяжело смотреть, такой он изможденный. Под жалким тряпьем только кожа да кости. Вдобавок замкнутый, неразговорчивый. Он не ответил, когда доктор Меркер спросил:

– А если мы окажемся в воде… акулы здесь водятся?

Промолчал и тогда, когда Меркер сказал:

– Вам, должно быть, очень трудно грести. В вашем возрасте… Изможденный китаец смотрел мимо него и управлял лодкой при помощи длинного шеста с загадочной для Меркера силой и сноровкой. Он гнал сампан через бухту прямо к первой улице «боат пипл». Меркер закутался в китайский шелковый плащ и натянул шляпу на лоб. Молчаливый рулевой ввел лодку в скопление джонок. Доктор Меркер слышал разноголосую музыку, вдыхал запахи с сотен кухонь, слышал, как перекликаются на джонках, как поют и переругиваются, как стучат молотки и визжат пилы.

«Когда вы будете на воде, никаких преследователей не бойтесь, – сказал ему Тинь Дзедун. – Вы сами никогда не вспомните, каким путем вас привезли к Янг. И нам вряд ли удастся прикрыть вас».

Запомнить какие-то детали, подробности было действительно невозможно. Их мотало по городу джонок вдоль и поперек, они попадали в такие водные закоулки, что Меркер опасался, как бы их сампан не застрял здесь раз и навсегда. А потом они опять выходили на открытое пространство, напоминавшее городскую ярмарочную площадь, где плоские сампаны служили чем-то вроде прилавков. Здесь предлагали все, что необходимо для жизни. Для «людей воды», китайцев, никогда не попадавших на сушу, здесь был центр их мироздания.

Примерно через полчаса – так прикинул доктор Меркер – их сампан подошел к высокому борту широкой джонки, паруса которой были спущены. С релинга спустили узкую лесенку с рифлеными резиновыми ступеньками – ее конец упал прямо в темную воду, покрытую радужными нефтяными пятнами. Пахло рыбой, водорослями и гнилью.

– Здесь? – недоверчиво спросил Меркер, разглядывая украшенный резьбой борт.

Это была относительно большая лодка, более ухоженная и дорогая, чем множество других, но она была до такой степени окружена всяким старьем и рухлядью, что Меркер подумал: «Янг Ланхуа могла бы подыскать себе квартиру поудобнее».

Гребец привязал сампан к лестнице и указал на нее Меркеру. А потом присел рядом с шестом и совершенно ушел в себя. Он напоминал сейчас мумию, такую же старую, как и его лодка, и тоже забытую всеми живущими.

Меркер снова поднял глаза на поручни, ступил на первую ступеньку и взобрался наверх. На палубе его поджидали двое мужчин в традиционных китайских костюмах. Подхватив под руки, они перенесли его через борт.

– Добрый вечер, сэр, – вежливо проговорил один из них. Меркер мысленно спросил себя: имеют ли китайцы «такого сорта» обыкновение низко кланяться и объявлять во всеуслышание, что они чего-то недостойны, прежде чем всадят кинжал в спину?

– Рады видеть вас нашим гостем! – поклонился ему второй.

– Вам повезло, что я такой ловкий! – сказал доктор Меркер. – Не всякий сумел бы подняться по такой лесенке.

– Мы это предполагали, – широко улыбнулся первый китаец. – Вы не похожи на человека, который не в ладах со спортом.

– Спасибо.

Доктор Меркер по своей привычке прежде всего огляделся по сторонам. Палубу джонки освещали несколько десятков цветных лампочек. На легком ветру, который дул с моря, трепетали ленты с китайскими пословицами. На первый взгляд эта джонка ничем не отличалась от сотен других, успевших обжить просторную гавань Яу Ма-теи. Именно они, ярко освещенные, со множеством флажков и алыми парусами, лентами со здравицами и пословицами, с причудливыми резными драконами на носу, и были целью туристских катеров, сновавших по Плавучему городу. Но внутрь джонок никого не допускали. Для доктора Меркера сделали исключение.

– Да, я не против спорта, но в чемпионах никогда не ходил.

– Не преуменьшайте, сэр. – Китаец продолжал широко улыбаться. А его напарник поднимал при помощи ручной лебедки лестницу из-за борта. – Вы отличный бегун на средние дистанции, были в Гейдельберге чемпионом среди студентов в легком весе по штанге, хороший дзюдоист и прекрасный пловец. Нет, вы чересчур скромны, сэр.

Доктор Меркер от ответа удержался. «Им обо мне довольно много известно, – подумал он. – Откуда? И зачем им это нужно? Какое отношение это имеет ко встрече с Янг Ланхуа, самой красивой из женщин, которых мне когда-либо приходилось видеть? Да, мне! Надо быть скромнее: а скольких красивых женщин я в самом деле знал и видел? Мне уже тридцать два года, а будь у меня дневник любовных приключений, в нем было бы исписано всего несколько страниц. И никакой большой любви, только любовные связи. Стоп! А Долорес? Долорес Майер, коренная гамбуржанка, которую назвали Долорес по той лишь причине, что она, по утверждению матери, была зачата в Севилье, во время семейного путешествия по Испании. После одной из фиест восторгам ее мужа не было предела…