Но лишь спящий город встретил наивную сироту слепыми окнами и горящими витринами. Такая шутка обездвижила Синеоку, ноги подкосились от безудержного плача. В это невозможно поверить.

Рыдала девочка так, словно боль ведрами накопилась в глазах за этот страшный год. Играть на чувствах ребенка – значит стать преступником.

Вернулась Синеока только когда мороз стал невыносим, а ноги окоченели из-за ледяной корки, что покрывала бездушную брусчатку. Едва она открыла дверь, как услышала ненавистный ей хохот! Воспитательница с мужем Жданом (худой и долговязый мужик с бледным лицом и залысиной посередине) смеялись, держась друг за друга, чтобы не согнуться в три погибели.

Чувство неистовой злобы разгоралось в добром сердце девочки. Ее уже не задевало ржание. Она схватила валенки у порога и валявшуюся рядом рваную шубу. Пулей вылетела из приюта, а его жители не успели среагировать. Длинный проулок оставался почти пройден, пока костлявая и сильная рука больно не вцепилась Синеоке в шею.

– Куда ты собралась?! Вернись быстро! – кричал в ухо Ждан. – Слушай старших, мерзавка! Ай!

В этот момент на помощь пришла до боли знакомая кошка. Муся прыгнула на голову преследователю и пустила в ход когти. Рука Ждана на миг ослабла, что позволило девочке успешно сбежать и спрятаться за углом сувенирного магазина.

Синеока будто впечаталась в холодную стену. Ее сердце бешено колотилось. Она несколько раз нервно выглядывала из своего «убежища» со страхом принимая каждый шорох за шаги. Прошло несколько долгих минут, прежде чем девочка проскользнула мимо красивой витрины и сразу спряталась за украшенной мишурой телегой.

– Ищите ее! – истерический крик прорезал морозный воздух. Боянка была вне себя от бешенства. – Найдите эту мерзавку! Инвалидка не могла далеко уковылять! Любому, кто ее поймает, я дам подарок! Не справитесь – пеняйте на себя!

Синеока взмолилась.

Поднялся сильный ветер, серебристая пыль сильно резала глаза. Одна снежинка упала девочке на плечо, затем начался настоящий снегопад. Видимость ухудшилась, а воспитанники приюта с трудом противостояли порывам ветра. Они неумолимо приближались к тому месту, где пряталась беглянка. Еще пара метров и Синеока окажется в цепких руках Гневаны, которая во всю глотку выкрикивала оскорбления.

Небо снова разразилось цветными взрывами. Синеока воспользовалась суматохой и побежала (как позволяла хромота). Она столько раз гуляла по городу, что даже бы с закрытыми глазами смогла спокойно перейти на другую людную улицу. «Сказочный островок праздника» остался позади вместе с ненавистным приютом. Остается только идти вперед, а попасться – значит быть побитой и опять высмеянной.

Прохожие в суматохе спешили в свои уютные дома, а серые магазинчики заканчивали обслуживать последних посетителей; то и дело звенели дверные колокольчики. Затеряться тут – простое дело. Поэтому Синеока поспешила к мосту, ведущему прямиком к лесу Згой. Единственная дорога соединяла Омутград с другим городом. Только бывалые извозчики осмеливались ехать в такую опасную погоду.

Синеока услышала, как плачет ребенок, и вздрогнула от неожиданности. Но это оказался всего лишь капризный сын около своей мамы. Она пригрозила ему, что тот останется без подарков из-за своего поведения. Опасность снова миновала, но вскоре Боянка поймет, что непокорная сирота успешно скрылась.

Главная улица потихоньку пустела. Гомон сходил на нет. Слышать смех и радость людей, для которых праздник стал порывом хорошего настроения, ранило больше всего. Одинока в этом городе, но не сломлена. Лучше замерзнуть насмерть, чем вернуться туда, где не живет добро.

Лошади, запряженные в кареты, лениво бороздили толстую пленку из снега. Синеока перешла на тротуар, маневрируя между гражданами. Они не обращали никакого внимания на беспризорницу, но некоторые инстинктивно проверяли карманы, где лежали кошельки и другие ценности.

Какой же большой город! Синеока хромала по скользкой брусчатке. Она с ужасом услышала топот копыт, словно безумный решил проверить на прочность повозку и лошадь в такую погоду.

Сбежать девочка не могла, но в панике нашла выход из ситуации: старая потрепанная карета. Дверца со скрипом распахнулась. Несколько испуганных черных мышей пулей вылетели наружу. Синеока поморщила нос, но с храбростью закрылась в бесхозной пассажирской повозке.

– Ты быстрей не можешь, осел? – гневно причитала Боянка, когда лошадь перешла на шаг.

– Мы ее найдем, как пить дать! – оправдывался ее Ждан. – Она далеко не ушла. Смотри, тут следы…

– Их здесь тысячи, идиот!

– Может, заявим, что сбежала? – осторожно поинтересовался Ждан. – Город-то не деревня…

– Закрой свой рот! – рявкнула Боянка. – Если узнают, что она дала деру, то проверками замучают. Им палец в рот не клади… Ты в тюрьму хочешь, а? Я – нет. Подарки ты продал, а детишки с радостью все выложат, как на духу. Нет уж, дудки! Найдем ее! Я ремешком пройдусь по мерзавке!

Синеока прислушалась, хотя кишащие мыши испуганно пищали под ногами и норовили залезть на шубу. А она старалась дышать как можно тише.

– Эй! Заблудились? – пробасил мужской голос на всю улицу.

– Тпру! – скомандовал Ждан. – Нет, господин полицейский! Просто вышли на променад…

– И гнали, как угорелые? – вопрошал страж закона. – Жить надоело? Ищете кого-то?

– Нет, – елейно выговорила Боянка, стараясь включить притворную мягкость голоса. – Увлеклись разговором о моих воспитанниках. Чудесные ангелочки… Еду смотреть лесную опушку, где провести новогодний праздник. А вы где будете праздновать?

– Держитесь подальше от Згой, – серьезно предупредил полицейский. – Не ребенка ли вы ищете? Я тут видел хромую девочку. Маленькую. Ваш воспитанник?

Глаза Синеоки округлились. Взрослые разговаривали примерно в сотне метров от нее. Она хотела выбежать и сказать полицейскому, что пережила, но испугалась. Боянка вывернет все на свой лад: сирота врет, а она – ласковый воспитатель. Нет, остается только дождаться конца разговора и следовать дальше.

– Какого ребенка, господин? – иронично усмехнулась Боянка. – Мой любимый подтвердит, что все дети уже спят, а завтра их ждут подарки. Спасибо вашему отделу за жалость к нам – убогим…

Возникла пауза в разговоре, лишь тяжелое дыхание лошадей указывало, что взрослые не разошлись.

– Тогда счастливого пути, уважаемые, – подытожил полицейский и направил коня в сторону. Топот утихал, когда страж порядка свернул влево. Наконец он уехал, оставив девочку один на один с преследователями.

– Куда ты так прешься? – гневно прошептала Боянка. – Много внимания к нам привлекаешь… Иди осмотри карету…

– Но, дорогая моя, она заброшена несколько лет…

– А что мешает этой там спрятаться? Темнота? Иди проверь. Я тут посижу… Только быстро, а то холодрыга заела…

Ждан, хмыкая, спрыгнул с повозки, и судя по проклятиям, поскользнулся и упал. Боянка рассмеялась, а он только буркнул в ответ:

– Подумаешь!

Паника охватила Синеоку. Она в ловушке! Теперь он откроет дверь и схватит ее!

– Думай! Думай! – шипела девочка. Взгляд упал на старое, изъеденное молью покрывало под ногами.

Шаги приближались, беглянка бесцеремонно подняла с пола тряпку и стряхнула грызунов. Она накрылась ею и с отчаянием ждала своей участи. Секунды тянулись, словно часы, а муж воспитательницы приближался к злосчастной карете. Наконец его костлявые пальцы сжали ручку. Та сначала не поддалась, но он резко раскрыл повозку. Оттуда высыпали полчища испуганных и возмущенных мышей.

– А-а-а-а-а-а-а! Чтоб тебя! – ругнулся Ждан и отпрянул назад, поскальзываясь на ледяной корке. А порыву воздуха все-таки удалось сбить его с ног.

– Там мыши, Боянка! Мыши! Эти паразиты тут живут!

– Ты видишь инвалидку?

– Ну нет! Я туда даже не сунусь. Они мне чуть руку не отгрызли!