В общем, я стою и пялюсь строго перед собой, в одну точку. Нарисовала мысленно мишень на уровне шеи сценариста Ма и визуализирую, как туда летит большой такой снаряд. Чтобы заодно и продюсера Пэй зацепил, желательно.

Выдуманная мишень здорово помогает не сдвигать взгляд, а представление о пушечном ядре или торпеде (они у меня чередуются в фантазиях) дарят ту самую доброжелательную улыбку. Добра-то у нас много, но все ли его выдержат?

Куклы не пугаются.

— Хорошо, — Цзя кивает. — Теперь покажите нам, что вы — куклы.

Вот они, часы тренировок перед зеркалом! Вы были не напрасны.

Сюли начитает медленно, как бы механически, вытягивать вперед ручку.

Я закрываю глаза. Довольно-таки резко, куклы же моргают не вполне естественно. Разворачиваю корпус. Тоже поднимаю руку, но это не копирование жеста звездочки. Это — нечестная игра.

Мне мало просто показать куклу. Чтобы победить безоговорочно, куклой должна перестать быть Сюли. К счастью, она ребенок. Легко ведется на мою манипуляцию. Замечает боковым зрением, что я в ее сторону конечность тяну.

Ей бы продолжить то, что она делала. Копировать в меру сил «физику» движений игрушки на шарнирах. Но звездочка явно привыкла быть лучшей. Высшей, светлейшей.

Моя ставка выигрывает. Она поворачивается ко мне.

Откуда мне знать, глаза же закрыты? А уши на что? У детей чуткий слух, ну а я свой еще и старалась тренировать всю дорогу. Как сыпется песочек, как шуршит листва. О чем шепчутся мамули в стороне от деток…

Одежда Сюли из натурального шелка. А он слегка шуршит.

И, когда шуршание сходит на нет, это знак, что звездочка развернулась. Время открыть глаза.

…Однажды человек, которого я считала близким, меня предал. Дело было в банальном: в деньгах и квартирном вопросе. Том, что испортил не только москвичей. Близкий и по духу, и по общим воспоминаниям, и по крови, родственник. Он решил, что ему нужнее одна немного спорная в плане наследования квартирка. И ради квадратных метров уничтожил всё, что нас связывало.

Это было больно. Это было поучительно. Когда мы встретились в суде, столкнулись нос к носу. Случайность? Длань судьбы? Уже и не важно… Я тогда взглянула ему в глаза. Впервые после того, как узнала о его претензиях.

Что он увидел в моих зрачках? Пламя, что жадно и неостановимо сжигало все мои родственные чувства? Или девочку, которую катал на шее, как нынче катает мой китайский отец — «в верхнем седле»?

Мальчишкам на съемках фильма-калейдоскопа хватило моего безмолвного обещания кары за кучу на постели от шерстистого. Звездочке досталось нечто более темное из глубин моей памяти и моей души…

Малышка вздрогнула, прикусила губу. Чуть попятилась назад… Дети весьма эмпатичны. А я на миг перестала прикидываться ребенком.

Камер нет, со стороны приемной комиссии, не особо и разглядишь под таким ракурсом наши кукольные личики. Можно себе позволить.

Нечестно? А столь явная протекция от товарища Ма, это честно? Потом мне наверняка будет стыдно. Но то потом: куклы не краснеют от стыда. А я, в отличие от выбившейся из правильной кукольной «механики» звездочки, все еще игрушка из фарфора. Только эта игрушка содержит в себе осколок личности живой девочки, и демоном немножко одержима… Темная сторона Киры Вороновой вполне потянет на демоническую сущность.

— Достаточно, — резковато «каркает» продюсер Пэй.

Он, похоже, не только на спорт подзабил, но еще и дымит изрядно. Голос заядлого курильщика, странно, что я не сразу подметила. Слишком волновалась, похоже. Первая реальная роль, та студенческая поделка особо-то и не в счет.

Цзя поднимает лист со стола. Вроде бы она там отмечала что-то, но я не следила. Занята была более важными действиями.

— Лин Сюли? — взгляд на звездочку, еще одна быстрая пометка. — Спасибо. Мы вам перезвоним.

Та ожигает меня взглядом. В нем блестят ножи: не из картонных палочек, настоящие, бритвенно-острые.

Вздыхаю. Мысленно отдаю ей должное: для двухлетки (она выглядит постарше, чем тельце Мэйли) Сюли отлично справилась. И, наверняка, яркую маленькую звездочку ждет яркое будущее, как актрису. Если сама не бросит этот путь, конечно. Просто сегодня Лин Сюли не повезло. Ей на ясном и открытом пути-небосклоне встретилась я.

— Ли Мэйли? — ухоженная рука кастинг-директора поднимает другой лист, задумчиво всматривается. — Мы вам перезвоним.

Вот это поворот. Они решили продинамить и звездочку, и меня?

— Спасибо, что уделили мне время, старшие, — вежливость нужна всегда.

Даже тогда, когда торпед и пушечных ядер кажется мало, и воображение рисует полномасштабный взрыв. Чтобы вся эта студия взлетела на воздух.

— Это так необходимо? — тень недовольства в голосе режиссера Ян.

«Он что, мысли читает?» — перестаю дышать. — «Или я это сморозила вслух⁈»

— Не думаю, что здесь уместны дополнительные обсуждения, — веско говорит Ян. — Девочка отлично справилась. Моя рекомендация и мое видение не изменятся.

— Проводи девочку, — распоряжается сценарист Ма.

Грубее, чем это допустимо.

Так меня выставляют за дверь. Где ко мне тут же устремляется мама.

— А-Ли, ты в порядке? — осматривает меня так, будто меня там кто-то мог реально травмировать.

В теории, я бы не хотела новой встречи с сопровождением звездочки, с ее рыбоглазыми охранниками. Но это такое… Не будет же Сюли посылать телохранителей, чтобы проучили ее соперницу?

— Не молчи, А-Ли, — родительница сама не своя. — Ты расстроена? Тебя обидели? Эй, вы заверяли, что с моей дочерью все будет хорошо!

В стороне икнула, побледнела и попыталась слиться со стенкой младшая Чу.

— Я в порядке, мам, — улыбаюсь. — Хочется пи-пи.

Еще не хватало, чтобы она за меня волновалась. Объяснение моей задумчивой рожицы не ахти, но сойдет по сельской… да и по городской местности, если речь о Китае.

Мать облегченно вздыхает, берет за ручку и ведет к местным фарфоровым «достопримечательностям». К комнатке с кабинками и унитазами. И с двойной раковиной под зеркалами напротив кабинок.

Дела приходится делать по-честному, да еще и под приглядом. Лин Мэйхуа не готова расставаться со мной ни на миг, даже в столь деликатный момент.

— Ай, ты слышала, что сказал Ся?

— Нет, я выполняла поручение…

— Ничего, сейчас расскажу!

— Говори скорей, мне надо бежать.

Две пары туфель у раковин, что зашли уже после нас, внезапно обрели голоса. Так-так-так… Удача, ты ли это? Может, не торопиться с процессом, тоже послушать?

— Ся помогал на прослушивании.

— Том, где детки?

Мать начинает разворачиваться к двери. Лицо возмущенное. Тяну за рукав. Что же сегодня так сложно всё, а?

— Да, малышки совсем. Им давали сценарий. Смотрели, как себя поведут в непонятной ситуации. Потом на бедного Ся кричала кастинг-директор Цзя.

— Ай-ё, сложно ему. Кричат ни за что.

— Это работа. Госпожа Цзя требовала от Ся, чтобы он немедленно сказал ребенку, что надо делать. Смотрели, как быстро детка поймет указания.

— Так, и что дальше? Побыстрее, мне правда пора бежать. Иначе орать будут уже на меня.

— Первой девочке Ся объяснял сценку целых пять минут. Вторая поняла прямо сразу. А третья, ты не поверишь!

— В наказание от начальства за задержку? Поверю!

— Ай, могу не рассказывать.

— Нет уж. Я столько времени потеряла. Договаривай.

— Третья — прочитала сценарий.

Невнятное мычание прикрыло мой хмык. Но не спасло от выразительного взгляда моей мамочки.

— А они прямо детки? Детский сад?

— Самой старшей два с половиной года. Младшей год и десять.

— Погоди. А какая из них?..

— Младшая.

— О!

Звук открываемой двери не дал дослушать продолжение многообещающего: «О». А ведь там могла быть — о! — ода моим талантам и достижениям.

— Это так ты выполняешь мои поручения? — третий, дико неприятный голос.

Одна бывшая начальница меня-прошлой обладала похожим.

— Мы уже уходим, старшая! — два голоса, быстрый цокот по кафелю.