— Ты, — отвечает он. — Ты изменилась. Вся ты. — Он качает головой, не отрывая от меня взгляда. — Я не знаю, что именно, но это что-то другое, и… мне это нравится.

Сердце замирает. Всего на мгновение, но я чувствую, как оно перестаёт биться. Мне следовало бы сделать это прямо сейчас. Я не смогу получить больше информации, потому что нет ничего конкретного, что вызывало бы у него подозрения. И всё же, его инстинкт явно его предупреждает, и этого достаточно, чтобы обеспечить ему быструю и незаметную смерть, которая облегчит мне задачу. И всё же…

Кириан хватает меня за запястье. Он действует так быстро, что у меня едва хватает времени сменить кинжал из одной руки в другую, и в этом переходе я боюсь, что могла коснуться стали. Сердце бешено колотится.

Неужели я это сделала? Коснулась его?

— Скажи мне только, что в моём последнем письме тебя обидело.

Его пальцы движутся, и большой палец нежно касается моих костяшек.

— Обещаю тебе, Кириан. В твоём поведении нет ничего, что бы заставило меня закончить это. Это решение я приняла одна, обдумав всё очень тщательно.

— И что именно ты имеешь в виду под этим? Тебе придётся уточнить. Ты говоришь о нашей дружбе? О том, что я делаю с тобой в постели?

Я делаю шаг назад. Ему приходится отпустить мою руку. Я спешу вернуть кинжал на место.

— Или ты имеешь в виду утренние прогулки летом на поле? Может быть, о длинном списке случаев, когда мы оскверняли священные места? Или же речь идёт о том, что произошло в тронном зале?

Во имя всех воронов.

— Кириан…

— Я храню очень яркие, очень счастливые воспоминания о виде твоих раздвинутых ног там, сзади. — Взгляд назад заставляет меня тоже обернуться.

Если они осмелились заняться любовью в тронном зале, что могло бы помешать им сделать это прямо здесь, где их мог бы увидеть любой?

Мне трудно осмыслить эту информацию; абсурдную и нелепую информацию, от которой у меня закипает кровь. Это не только доказательство некомпетентности Воронов, внедрённых во дворец, но и безрассудства Лиры, о стороне которой я не знала.

— А как это было зимой, — говорит он и делает шаг вперёд. Я делаю ещё один шаг назад. — Знаешь, почему я это помню? Я отморозил колени на снегу.

Щёки пылают, и я задаюсь вопросом, почему, если эти воспоминания мне не принадлежат, не по-настоящему. Но я выпрямляюсь, поднимаю голову и стою твёрдо, когда он продолжает приближаться.

— Тогда я облегчу тебе задачу. Больше не будет таких встреч.

— Таких встреч? — провоцирует он, и я понимаю, что рискую вновь оказаться в разговоре, в котором я буду совершенно безоружна.

— Всех интимных встреч, — уточняю я.

Кажется, он понимает, что я злюсь и что ситуация выходит у меня из-под контроля, потому что самодовольно улыбается.

— Ну что ж, значит, обойдемся без всех этих забавных моментов?

— Боюсь, это будет лучшим решением в сложившихся обстоятельствах.

— И нет никакой причины?

Я на мгновение замолкаю, обдумывая то, что он сказал ранее.

— Как давно мы друзья, Кириан?

Мой вопрос, похоже, застает его врасплох. На мгновение я сомневаюсь, не слишком ли рискнула. Затем он слегка вздыхает, и из его красных губ вырывается струйка пара.

— С самого детства.

Вот так сюрприз.

— И как думаешь, сможем ли мы сохранить то, что у нас было до всех этих… забавных моментов? — вынужденно спрашиваю я.

На его лице появляется злорадная улыбка, но он пытается сдержаться.

— Это будет сложно.

— Тогда мы обойдемся и без этого, — отвечаю я резко.

Кириан смеется. Это тот самый ответ, который дала бы настоящая Лира, независимо от их дружбы.

— Постараюсь вести себя прилично, — наконец говорит он.

— Хорошо. Лучше всего, если с этого момента мы будем ограничивать все наши встречи публичными мероприятиями.

— Публичными мероприятиями? — Его темные брови поднимаются. — Могу ли я подойти к тебе на каком-нибудь банкете?

Я хмурюсь.

— Можешь, если не будешь вести себя неподобающим образом.

— Могу ли я подойти поприветствовать тебя, если увижу во дворце?

В его тоне нет насмешки, но, тем не менее…

— Конечно, если…

Он не дает мне закончить.

— Можем ли мы гулять, как сейчас? И ночью тоже?

— Если продолжишь задавать глупые вопросы, я прикажу избить тебя, — предупреждаю его.

— Удивительно, что ты не делаешь это сама. В частном порядке, конечно. Боже упаси, чтобы кто-то увидел, как ты меня трогаешь.

— Хватит, — пресекаю я. — С этого момента мы будем держаться подальше друг от друга, и ты примешь это, если хочешь сохранить нашу дружбу.

В его голубых глазах появляется стальной отблеск, который вдруг кажется частью леса, плюща и холодной погоды.

— Конечно.

— Тогда, если позволите, капитан…

Кириан снова хватает меня за запястье. Разряд пробегает по моей спине, словно инстинкт предупреждает меня.

— Подари мне прощальный поцелуй, Лира, — шепчет он тише. — В последний раз, перед отъездом у нас не было такой возможности, и я думаю, что заслуживаю его.

Я задерживаю дыхание. Собираюсь ответить, но он снова заговорил.

— Поцелуй, — уточняет он. — Я прошу только поцелуй.

Я стою на скользкой тропе, на краю бесконечной пропасти, и все же…

— Только поцелуй?

Улыбка, которая заставляет каждую волосинку на моей коже встать дыбом, растягивается на его губах.

— Если сможешь сдержаться…

Я глубоко вздыхаю.

— Хорошо. Один поцелуй, и мы забудем обо всем этом.

Опять эта искорка загорается в его ледяных глазах, пока он кусает нижнюю губу, и я задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума.

— Обещай мне, принцесса. Я знаю, что ты всегда держишь слово. Дай мне слово: я подарю тебе последний поцелуй в обмен на то, что забуду тебя.

— Ты подаришь мне последний поцелуй в обмен на то, что забудешь меня. Теперь у тебя есть мое обещание, — отвечаю я, чтобы как можно скорее избавиться от него.

Кириан медленно, почти лениво улыбается. Если мне и показалось, что в этой улыбке есть нотка печали, она исчезает, как только его глаза опускаются на мои губы, и все его выражение меняется, наполняясь ожиданием.

— Хорошо, — заключает он. — Пожалуйста, когда будешь готова.

Он делает жест рукой, приглашая меня, и что-то в кончиках моих пальцев вызывает легкое покалывание. Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваюсь и очищаю свой разум, напоминая себе, что это всего лишь пустяк.

Делаю шаг вперед, но все равно остаюсь слишком далеко из-за его роста.

Кириан замечает это, но, похоже, решил, что я должна поцеловать его сама. Он поднимает руку и кладет ее на мою щеку. Я чувствую его теплую кожу, шероховатость ладони, которая всю жизнь тренировалась с мечом, и, тем не менее, в этом прикосновении нет ничего грубого. Его большой палец скользит по моему скуле, пока он смотрит мне в глаза, как будто хочет запомнить этот момент, запечатлеть каждый миг.

— Быстрее, — тороплю его. — Пока я не передумала.

— Прости, — шепчет он с легкой насмешкой и наклоняется вперед, пока его губы не остаются в нескольких сантиметрах от моих, и я чувствую его дыхание на своих губах. — Так лучше?

Что-то, чего там не должно быть, заставляет мое сердце биться быстрее, и это меня злит. Я задерживаю дыхание и решаю покончить с этим раз и навсегда.

Я его целую.

Сначала он не двигается. Продолжает позволять мне задавать ритм поцелуя, исследовать, пробовать границы, а потом его пальцы скользят к моей челюсти и удерживают ее, пока он обнимает меня за талию свободной рукой. Он прижимает меня к себе, пока мои руки не оказываются на его твердой груди, даже сквозь слои одежды, и отвечает на поцелуй.

Нет ни малейших колебаний, когда его губы захватывают мои и жадно поглощают их, не спрашивая разрешения.

Поцелуй полон страсти. Я чувствую, как из него вырывается желание, и все же его руки остаются на месте. Он не двигает своим телом. Желание остается сконцентрированным между нашими губами, не распространяясь дальше, и эта тонкая грань между самой грубой страстью и абсолютным контролем каким-то образом притягательна.