Грас улыбнулся. "Хочешь узнать что-нибудь забавное?"

"Я хотел бы узнать что-нибудь забавное", - ответил Ланиус.

"В эту минуту я едва ли знаю, как быть королем", - сказал его тесть. "У нас нет врагов. Черногорцы тихи. Ментеше тихи. Король Фервингии не просто спокоен — он отправляется сюда в паломничество. Даже наша знать ведет себя тихо. Что я должен делать? Сидеть на Алмазном троне и крутить большими пальцами?" Он начал крутить ими, хотя и не был на троне.

"Бывают проблемы и похуже", - сказал Ланиус и начал крутить собственные пальцы. Грас усмехнулся. Ланиус продолжал: "Наслаждайся тишиной, пока можешь, потому что это ненадолго. Так никогда не бывает. Черногорцам наскучит отсутствие пиратства. Рано или поздно Коркут или Санджар обязательно выиграют эту гражданскую войну. Тогда ментеше начнут пытаться отхватить кусочки от того, что мы завоевали к югу от Стуры, и, возможно, по эту сторону реки тоже. Им не нужен Изгнанный, чтобы захотеть совершить на нас набег."

"Эта мысль уже приходила мне в голову", - сказал Грас.

"Внутри Аворниса тоже не будет вечно тихо", - добавил Ланиус. "Тот, у кого много, решит, что, сколько бы у него ни было, этого недостаточно. И он обвинит в этом тебя — или, может быть, меня — и начнет создавать проблемы. Я не думаю, что это произойдет завтра, но и не думаю, что нам придется ждать очень долго ".

"Все это звучит разумно. Обычно вы действительно рассуждаете здраво, ваше величество. Так что мне снова будет о чем беспокоиться, не так ли? Мое сердце не разбилось бы, если бы я этого не сделал", - сказал Грас.

"Мне жаль, но, боюсь, тебе придется. Так уж устроено", - сказал Ланиус.

Грас только пожал плечами. "Знаешь, что еще? После возвращения Скипетра, прийти в восторг от любого из них будет нелегко". Ланиус подумал, что другой король шутит, затем еще раз взглянул на него и решил, что это не так.

Во сне Орталис держал Аворнис на ладони. Королевство принадлежало ему, и по праву. Он не знал, что случилось с его отцом или с Ланиусом, но их не было рядом, чтобы доставить ему неприятности. Он знал это.

"Видишь?" Голос сказал ему. "Ты можешь это сделать. Не позволяй никому говорить тебе, что ты не можешь этого сделать. Это королевство принадлежит тебе. Они могут попытаться помешать тебе забрать то, что принадлежит тебе, но им это не сойдет с рук, не так ли?"

"Нет!" - сказал сон-Орталис.

"Аворнис твой, а Маринус после тебя. Разве это не так?" спросил Голос.

"Тебе лучше поверить, что это так!" - ответил сон-Орталис.

"А если они попытаются украсть твое право первородства? Что ты будешь делать тогда?" спросил Голос. "Что ты можешь сделать тогда?"

"Накажи их!" - воскликнул Орталис из сна.

"Как бы ты это сделал?" - спросил Голос так гладко и вкрадчиво, как будто это было на каком-то элегантном приеме.

Ответ Орталиса был каким угодно, только не элегантным. "Кнутами!" он закричал. "Кнутами, пока они не закричат о пощаде. Или, может быть, я бы отвел их в лес и ... и поохотился на них! Да, может быть, я бы так и сделал!" Волнение захлестнуло его. Его отец, Ланиус и даже Ансер удерживали его от настоящей охоты на людей. Однако в его снах это было совершенно нормально. В его мечтах, в его особых мечтах, все шло именно так, как он хотел.

"Как только ты поймаешь их, ты сможешь повесить их головы на стену королевской спальни", - задумчиво произнес Голос. "Они бы там хорошо смотрелись".

"Они могут", - пробормотал Орталис. "Да, они просто могут".

"Может что?" Спросила Лимоса, прерывая сон и возвращая Орталиса к повседневной реальности. Это казалось гораздо менее реальным, чем яркая, оживленная сцена, которую он только что покинул. Его жена, не обращая внимания, продолжала: "Ты разговаривал во сне".

"Был ли я?" Орталис моргнул, там, в темноте своей спальни. Яркий свет, при котором он видел вещи перед своим мысленным взором, исчез, исчез. И все же чувство возбуждения, которое он испытывал в своих снах, осталось. Было возбуждение, а потом появилось возбуждение. "Может быть, я думал, что мог бы сделать ... это". Он потянулся к Лимозе.

Она пискнула, когда его руки блуждали по ней. "Что? Посреди ночи?" спросила она, как будто сама идея была преступлением против природы. Она оттолкнула его.

Когда она делала что-то подобное, это только возбуждало его еще больше. "Да, посреди ночи", - сказал он и снова начал ласкать ее.

Если бы она продолжала сопротивляться, он бы взял ее силой. Ему это нравилось, хотя Лимозе это нравилось меньше, чем особый трепет от удара кнутом. Но она, должно быть, решила, что он собирается делать то, что хочет, независимо от того, придет она с ним или нет, и что ей будет веселее с ним. Вместо того, чтобы пытаться отбиться от него, она начала поглаживать его по очереди и подстегивать.

Его почти не нужно было уговаривать. Он ехал домой, снова и снова, пока Лимоза не ахнула и не задрожала под ним. Мгновение спустя он тоже израсходовал себя. "Может быть, тебе стоит почаще разговаривать во сне", - промурлыкала Лимоза.

"Возможно, мне следует", - сказал Орталис. Он встал, воспользовался ночным горшком и снова лег. Сон пришел быстро, но все его сны были обычными.

Проснувшись на следующее утро, он почувствовал себя слегка обманутым. Даже улыбка Лимозы, яркая, как солнечный свет за окном, не смогла прогнать это чувство прочь от него. В его снах, его особых снах, он был таким, каким должен был быть, и все шло так, как он хотел. И Голос был там, убеждая, объясняя, поддерживая. Голос казался более реальным и более наполненным характером, чем у большинства людей, которых он знал при ясном свете дня.

Он позвал слугу и велел слуге принести завтрак для него и Лимозы в спальню. "Да, ваше высочество", - сказал слуга и поспешил прочь.

"Ты не хочешь ужинать с королем?" Спросила Лимоза.

"Нет, не сегодня", - ответил Орталис и оставил все как есть. Она имела в виду Ланиуса, конечно. Но отец Орталиса тоже вернулся во дворец, и принц особенно не хотел ужинать с ним.

"Я надеюсь, что Его Величество не обидится", - сказала Лимоза.

"Все будет в порядке". Орталису было все равно, произойдет это или нет. Но он думал, что произойдет. Ланиус был мягок. Даже когда им пренебрегали, он, казалось, почти ничего не замечал большую часть времени.

Орталис рассмеялся. Я знаю, что это не так, подумал он. Он никогда не забывал оскорблений. В один прекрасный день я отплачу всем за все. Ланиус, Ансер, его отец — всем. У него начинало появляться чувство, что этот день тоже не так уж далек.