В главе 10 «Власть нарратива: Россия и Запад в психологическом ракурсе» утверждается, что одним из проявлений живого сознания является вера в божественное происхождение политической власти (БПВ). Очарованные верой в БПВ и вопреки своим частным интересам, люди поддаются авторитарным посланиям. Обсуждается связь веры в БПВ с ПОВС и с формами политического правления – демократией и авторитаризмом. С появлением средств массовой информации появляется новая форма авторитаризма – тоталитарный медиа-нарратив (ТМН). Утверждается, что ТМН имеет свои психологические корни в вере в БПВ. Анализируются свойства ТМН и обсуждаются причины возникновения конкурирующих ТМН в обществе.

В главе 11 «Голем и индивид: Общность и различие интересов с точки зрения психологии» приводится аргумент, что особой формой живого сознания является живое сознание общества. Несмотря на то, что общество не имеет собственного мозга, его тем не менее можно представить как своего рода «субъект», который в этой главе именуется «големом». Утверждается, что важнейшим отличием живого сознания голема от сознания индивидуума является то, что живое сознание голема не восприимчиво к императивам нравственности индивидуума.

В главе 12 «Фейкореальность: Наша жизнь в мире симулякров» утверждается, что фейковая реальность эксплуатирует со-причастную природу живого сознания, когда человек непреднамеренно идентифицирует себя с символизированным сообщением, и только степень идентификации отличает рациональное понимание от внушаемости. Обсуждаются виды фейковой реальности в сферах здравоохранения, промышленности, косметики, информации, политики и других. Раскрыты психологические корни способности создавать ложные сообщения в развитии ребенка. Динамика фейковой реальности в ходе истории европейских культур прослеживается в искусстве, промышленности и других сферах массовой культуры. Вводится различие между хорошими и плохими фейками, обсуждаются способы борьбы с фейками.

В Главе 13 “Научиться у Гарри Поттера” исследуется роль детского магического мышления в приобретении детьми знаний и полезных когнитивных навыков. Обсуждены новые исследования, показавшие, что вовлечение детей в магическое мышление через показ интересного фильма с магическими событиями и персонажами стимулирует некоторые познавательные функции детей (такие как зрительное сравнение, память и креативное мышление) в значительно большей степени, чем показ фильма с равно интересными, но обычными событиями и существами (эффект «преимущества невозможного над возможным»). Причина эффекта в том, что мышление о возможном задействует лишь узкий круг психических функций (восприятие и кратковременную память). Напротив, мышление о невозможном задействует всю палитру таких функций (восприятие, память, мышление, воображение и эмоции), что обеспечивает более сильную активацию некоторых полезных навыков. Выдвинута идея о создании “альтернативных учебников” – учебников по физике, биологии, психологии и другим дисциплинам, в которых известные законы природы не соблюдались бы, а нарушались. Предполагается, что магическое мышление – не «ложное понимание реальности» и не помеха научному мышлению, а новый, еще не освоенный психологией материал для оптимизации психического развития и обучения.

В последней, четырнадцатой главе «Экскурсии в зазеркалье: Магическое мышление в современном мире» проанализированы причины некоторых феноменов детской игры, политики, экономики, медицины, морали, и науки о мозге в контексте последних психологических исследований магического мышления. Анализ показывает, что магическое мышление широко практикуется в современном мире в форме развлечений, игры, и других видов деятельности, основанных на воображении. Как дети, так и образованные взрослые, осознанно или неосознанно, верят в возможность сверхъестественного. Эта скрытая вера порождает специфические эффекты в разных сферах жизни. Широкое распространение интерактивных электронных дисплеев облегчает доступ современного человека к воображаемому миру сверхъестественного. В результате вероятность воздействия скрытой веры в сверхъестественное на поведение человека возрастает.

Наконец, в эпилоге “Погружение в утопию” сделана попытка представить, каким бы мог стать мир, если бы в нем исчезли идея магии и магическое мышление. Этот мысленный эксперимент приводит нас к выводу, что в таком вымышленном мире не было бы многих отрицательных явлений нашей жизни, таких как религиозные войны, суеверия, охота на ведьм, торговля наркотиками и суицидальный терроризм. Но это был бы очень скучный и серый мир, в котором многие из нас не хотели бы провести свою жизнь.

Бывает так, что, после дальнего перелета мы просыпаемся в ночи в незнакомой комнате и, в течение каких-то мгновений, не понимаем, где мы. Все вокруг кажется странным: смутные очертания двери, свет луны из окна, стены и занавески находятся не там, где они должны быть. Какое-то время, пока сознание восстанавливает события последних суток, мы мучительно ищем ответ на вопросы “Где Я? Как я сюда попал?». Наконец, память связывает разорванные концы и приносит спасительный ответ.

Похожее ощущение я испытал в музее Рене Магритта в Брюсселе. Деревья, растущие из стоящего посреди пустыни стола, (“Оазис”), выезжающий из камина поезд, (“Остановленное время”), средневековый замок на скале, свободно висящей в воздухе (“Замок в Пиренеях”), крылатый человек и лев на городской набережной (“Тоска по родине”). Человек – рыба, растение-птица…. Странный мир образов, одновременно знакомых и незнакомых. Магритт признавал, что своим стилем он обязан влиянию «метафизического реализма» итальянского художника Джорджо де Кирико, в особенности таких его полотен, как «Песня любви» и «Красная башня».

Полотна де Кирико и Магритта всегда вызывали у меня ощущение какой-то тревоги. Они – как посланцы инопланетного мира, в чем-то похожего на наш, и в чем-то фундаментально другого. Испытываешь ощущение deja vu – уже виденного. Кажется, ты уже был в этом инопланетном мире, гулял по этим залитым солнцем площадям со странными предметами вокруг, но все забыл. Возникает непреодолимое желание понять законы этого необычного мира. Кажется, что поняв эти законы, найдешь Ответ на вечные вопросы: «Кто Я? Как попал в этот земной мир? В чем мое предназначение здесь? Куда я уйду после смерти?» Кажется, что картины этих художников содержат Ответ, и Ответ очень близко, за поворотом. Но сколько ни пытаешься увидеть Ответ, все напрасно. Остаются лишь чувства разочарования, тревоги и незаконченной мысли. И возникает новый вопрос: к чему в нашей душе обращены эти полотна? Понятно, что обращены они не к «чувству прекрасного», если под таковым понимать наслаждение красотой природы и человека, так как ни изяществом формы, ни палитрой красок не могут сравниться с полотнами Эль Греко или Ренуара. И не к логическому мышлению, поскольку логический анализ этих картин («французские батоны не летают по небу») приносит только банальности. Один из возможных ответов на последний вопрос можно найти в психологических исследованиях магического мышления и в психолого-антропологических исследованиях палеолитического искусства.

Одна из самых удивительных психологических особенностей человека – способность ко всему привыкать. Благодаря этой способности, с определенного возраста большинство людей считает мир вокруг них освоенным, известным, и даже поднадоевшим. Те же дома, деревья, небо над головой – то пасмурное, то голубое. Очень трудно объяснить большинству, что они живут рядом с магическим, волшебным, сверхъестественным. Но стоит немного изменить привычную точку зрения – и магия мира становится очевидной. Вот этот дом, это дерево, эта пробежавшая мимо кошка. Все эти предметы состоят их миллионов частиц материи, но что держит эти частицы вместе, так что они не расплываются в мире как кусочек соли или синьки в стакане воды? Почему частицы, которые составляют кошку, остаются в кошке, а не смешиваются с частицами дома или дерева? Значит, есть некие формы – этой кошки, этого дома, этого дерева – которые держат частицы в кошке, доме и дереве, как мешок держит зерна пшеницы, не давая им рассыпаться. Но где же эти формы? Их нельзя увидеть глазами или потрогать – их можно увидеть только «мысленным взором», наблюдая предметы, которые их «наполняют».