В обшарпанном номере прежде роскошной гостиницы «Отумпуа гранд-палас» Джек Уэверли натянул грубое шерстяное одеяло по самые уши и изготовился ко сну.

Где-то по соседству перешептывались. Где-то скрипели доски. Ветер задувал в плохо закрытое окно, и стекла дребезжали. Опущенные жалюзи негромко клацали. В номере наверху постоялец ходил из угла в угол — три шага туда, дзинь, три шага обратно, дзинь…

«Чтоб тебя, — подумал Уэверли. — Да хватит уже шастать, спать ложись».

Он повернулся на другой бок и подмял подушку, будто битком набитую пылью. За перегородкой кто-то насвистывал странный, немелодичный мотивчик. В номере было жарко. Одеяло кололось. У соседней двери в коридоре что-то оживленно обсуждали вполголоса. Уэверли разобрал слова «магма» и «разлом Сан-Андреас».

— Геология в десять минут первого ночи? — спросил он у пятнистых обоев на стене.

Наверху негромко скрипнули пружины кровати.

Уэверли сел и уставился в потолок:

— Кажется, портье уверял, что надо мной будет только крыша.

Высказав эту претензию, он снял трубку телефона, стоявшего на прикроватной тумбочке. Прерывистый гудок длился пять секунд, потом в ухо что-то щелкнуло.

— Алло? — позвал Уэверли. — Эй, алло?

Тишина. Ни звука.

— Единственный отель в городе, вот и наслаждайся, — проворчал Уэверли.

Он выбрался из кровати, подошел к высокому окну, поднял жалюзи. На кирпичную стену напротив, в десяти футах через дворик, падало пятно тусклого света из соседнего окна.

Шевельнулись две тени. Одна, высокая, стройная и длиннорукая, напоминала гигантскую птицу с хохолком на голове и забавными брыжами под изогнутым клювом. Вторая походила на вывернутый наизнанку полип и размахивала десятком шупалец со множеством пальцев; сразу в нескольких было зажато по курящейся сигаре.

— Игра света, — твердо сказал себе Уэверли.

Он закрыл глаза, помотал головой, прогоняя наваждение. Снова выглянул в окно и увидел, что соседи погасили свет.

— Ну вот.

Подняв раму, он высунулся наружу. Лунный свет падал на идущую между кирпичных зданий аллею внизу. Ржавая пожарная лестница уводила на крышу. Высунувшись еще дальше, Уэверли рассмотрел подоконник верхнего окна.

— Темно, — подытожил он. — Хм!

Внезапно и глухо лязгнул металл, донесся исполненный страдания стон.

— Это не твое дело, приятель, — успокоил себя Уэверли. — Но раз заснуть все равно не получается…

Он вылез в окно, уцепился за пожарную лестницу и посмотрел наверх.

Что-то белое затрепетало у него перед глазами. Он шарахнулся, но сообразил, что это край занавески из открытого окна. Неожиданно в глубине верхнего номера зарыдала женщина. Уэверли приподнялся ровно настолько, чтобы заглянуть в окно.

— Э-э… Я могу чем-то помочь? — спросил он осторожно.

Ответом была долгая тишина. Затем приятный женский голосок произнес:

— Кто здесь?

— Уэверли, мадам. Джек Уэверли. Так я могу чем-то помочь?

— Вы от Службы?

— Я числюсь в МКСЗ. — Уэверли выговорил это сочетание букв как «эмкасиз». — Это международная…

— Слушайте внимательно, Уайвери, — перебила женщина. — Сколько бы он вам ни платил, я удвою ставку. А позже вы узнаете, что Служба умеет быть благодарной.

— Мне не нужно платить за спасение дам, угодивших в беду, — возразил Уэверли. — Э-э… Я могу войти?

— Ну конечно! Поторопитесь, не то кто-нибудь из этих противных гимпов выйдет прогуляться во двор и заметит вас!

Уэверли быстро перелез через подоконник. Стало понятно, что номер представлял собой крошечную каморку с низким потолком. Вся обстановка, похоже, сводилась к смутно различимой койке у дальней стены. Оттуда изящно помахали рукой, и Уэверли двинулся в том направлении.

— Молекулярный дизассоциатор у вас при себе? — требовательно справился мелодичный голосок. — Времени осталось в обрез.

— Кхе… Боюсь, что нет. Я…

— Они собираются запихнуть меня в мой собственный твилфер, установить варператор на два с половиной варпа и зашвырнуть к Нептуну, — пожаловалась неразличимая в темноте женщина на одном дыхании. — Что за варварская жестокость, сами посудите!

Уэверли двигался на ощупь.

— Прошу, дорогуша, успокойтесь, не надо злиться.

Он добрался до койки, и тут его пальцы нащупали железное кольцо на одной из ножек. Пошарив в темноте, он наткнулся на увесистый прямоугольный замок.

— О господи! Я и подумать не мог, что… Да как…

— Все верно, меня приковали к кровати. — Женский голосок слегка дрогнул.

— Но это возмутительно! Это же преступление!

— Они в отчаянии, Уайвери! Более того, они зашли настолько далеко, что их теперь остановят только самые решительные меры.

— Думаю, надо известить власти, — выпалил Уэверли. — Я немедленно позвоню!

— Каким образом? Вас не соединят.

— Ах да, я и забыл, что телефон не работает.

— И потом, я сама власть, — изрекла женщина совершенно обескураженным тоном.

— Вы? Простая девушка?

Пальцы Уэверли коснулись чего-то прохладного, напоминавшего на ощупь упругий резиновый коврик.

— Во мне триста семьдесят фунтов, если мерить на земном экваторе, — сурово известила женщина. — Кроме того, так уж вышло, что у нас, форплишеров, матриархальное общество!

Бледная тень шевельнулась, поднялась со скомканного постельного белья. Голова размером с корыто оскалилась в широченной улыбке, причем губы — и это пугало — находились выше пары тусклых карих глаз. Рука, на которой Уэверли навскидку насчитал минимум девять пальцев, взъерошила губкообразную массу оранжевых волокон поверх круглого лица. Уэверли сначала впал в ступор, а затем издал сдавленный вопль.

— Ш-ш-ш! — Мелодичный голосок шел откуда-то из груди незнакомки. — Мне приятно ваше восхищение, но мы же не хотим, чтобы эти монстры вас услышали!

— Фом Бердж, детектив третьего класса, к вашим услугам, — представилось жуткое существо. — Вообще-то, мне не полагается раскрывать себя, но в текущих обстоятельствах, считаю, формальностями можно пренебречь.

— П-п… польщен, — выдавил Уэверли. — Простите, что закричал. Меня слегка изумила ваша… э-э… необычная внешность.

— Вполне вас понимаю. Отличная маскировка, правда? Я сама придумала.

Уэверли сглотнул:

— Маскировка?

— Разумеется. Вы же не думаете, что это мой настоящий облик?

— Должен признаться, — неуверенно засмеялся Уэверли, — что после всех блужданий в темноте я склонен к скоропалительным выводам.

Он присмотрелся к массивной фигуре, которую различал четче, благо глаза успели привыкнуть к полумраку, и спросил:

— Но под кого вы маскируетесь, если не секрет?

— Под местных, естественно. Так же как и вы, глупыш.

— Как я — что?

— Как вы под них маскируетесь.

— Под каких местных?

— С этой планеты.

— А, ну да. — Уэверли попятился к окну. — С этой планеты, ага. Местные… Я так понимаю, вы с какой-то другой планеты?

Детектив Бердж хрипло хохотнула:

— У вас забавное чувство юмора, Уайвери. Разве форплишер может быть родом из этакого захолустья?

— А люди, которые вас заковали… Они тоже… э-э… с Форплиша? — Задавая вопросы, Уэверли не переставал отступать к окну.

— Что за глупость! Это шайка негодяев отовсюду, там и бруги, и лимпико, и эрвальты, и гимпы с падами.

Фом Бердж позвенела кандалами.

— Надо бы поскорее избавиться от этих железок, — добавила она строго.

Уэверли достиг окна, и в тот же миг на улице вспыхнуло зловещее багровое свечение; следом раздался хриплый клекот. Уэверли скользнул обратно в полумрак.

— Сдается мне, они пригнали мой твилфер, — проронила Фом Бердж. — Это совершенно новая модель, оборудованная новейшей антиаковой системой управления и инжестерами частиц бесконечной емкости. Только подумайте, что это значит! Мой хладный труп окажется в трех парсеках за Плутоном раньше, чем сигнал о помощи дойдет до первой станции ускорения.