Основным моим желанием, как нетрудно сообразить, стала настойчивая и невразумительная жажда бытия, в том виде, в каком она присуща и людям: пускай в невыносимом одиночестве блуждающего разума, в непрекращающихся пытках концлагерей, в изощрённых ужасах и тяготах земной жизни, падениях и увечьях, подвалах, тюрьмах и тесных клетках многоквартирных домов. Ни ради чего-то, а во что бы то ни стало. Вопреки. Всегда. В такую-то вот коварную ловушку инстинкта самосохранения я заманил самого себя, и теперь с неподдельным ужасом любовался результатом собственных же рьяных стараний. Я хотел жить, пускай живым меня назвать было сложно, и моя бытность, в общем-то, не имела особого смысла. Но она нравилась мне. И вместе с тем тяготила меня. Не свихнуться бы меж этих двух полюсов.

…

Вечер выдался по-декабрьски мрачным и грязным. Ветреным, пробирающим. Ледяной дождь со снегом вкупе комфорта ему явно не добавляли. Неуютно было настолько, что все, кто мог, бежали прочь в теплые объятья кофеен и пекарен, в прогретые центральным отопленьем квартиры, на край на вокзалы и в плохо освещённые парадные, в вонючие коридоры коммуналок, куда угодно, лишь бы с улиц долой. В общем, туда, где жизнь становилась чуточку лучше. Где пахло ванилью и свежей выпечкой, где висели гирлянды и мурчали коты. Где ждали Нового Года, вот-вот. Ну или хотя бы не было настырных ледяных хлопьев, без продыху валящих с обрюзгшего неба и набивающихся за шиворот, до невозможности скользких тротуаров и внезапно глубоких луж. Ничего, ещё немного и всё переменится. Да уж, люди горазды были ваять себе все эти чарующие иллюзии. Ну сейчас, с понедельника, с нового листочка нового же календаря… Увы. Жизнь оставалась жизнью. Хоть с мишурой и ёлками, хоть без.

Я сидел, прислонившись спиной к стальной решётке, затягивавшей автобусную остановку. Только с обратной её стороны: ехать я покамест никуда не собирался. Какая-то сердобольная женщина, проходя мимо, даже кинула мне пару завалявшихся в кармане монет, вероятно, приняв за бездомного.

Ну, спасибо, – саркастически поблагодарил я морок, и задумчиво принялся разглядывать штампованные кружки металла. – Удружил. Накинул личину максимально жалкую и неприметную. Впрочем, была в этом какая-то горькая правда. Дома у меня ныне и действительно не было. Вот тебе мелочишка, хоть на глаза клади. Однако туда меня не пустили бы тоже, невзирая на наличие заветных монеток, а ведь их номинал Харону был не так уж и важен.

Вечер постепенно сменился ещё более негостеприимной ночью. И город полностью и окончательно обезлюдел. На остановке я остался совсем один. Транспорт уже не ходил. Но спустя какое-то время я заметил, что, оказывается, не так уж я и одинок. Затрудняюсь сказать, откуда он взялся. Моя рассеянность, конечно, била все рекорды, но не до такой же степени. Шагов я не слышал, хотя наверняка различил бы чавканье ботинок по грязи в этой-то промозглой тишине. Однако первое, что я уловил так это запах. Сигаретный дым.

Я недоумённо принюхался и с любопытством оглянулся, чуть приподнявшись от земли: на скамейке ожидания сидел человек в укороченном полупальто с накинутым на голову капюшоном и курил. Как мне виделось, немного нервно. По спине пробежал колючий холодок. Казалось бы, ну что в сигаретном дыму может быть такого? Ан нет…

Удивительно, что он меня не заметил, – зябко съёжившись, раздумывал я над очередной ловушкой судьбы, в которую издевательски угодил. – Видно, и без моего светлейшества забот по окончании года у него невпроворот. До чего же не нравились мне подобные совпаденья, точно носом тебя тычут, а во что и зачем – объяснить не соизволяют. Неприятно.

Надо бы потихоньку отсюда… Но додумать я не успел: человек уже стоял рядом, внимательно глядя на меня сверху вниз. До чего бесшумно он двигался! В аккурат как тень. Хоть бы за бродягу принял, я уже совсем и не возражал, не до изысков: как бы отыгрывая желанную роль, я неуверенно подкинул монетки на ладони. Да не тут-то было.

«Угу», – выдохнув клубы едкого дыма, мрачно процедил мужчина сквозь зубы. Хотя, скорее, это был даже парень. Молодой, поразительно правильные черты лица, на редкость красивые, пускай в красивости людской я соображал плохо. Но сейчас мне казалось, это именно тот случай, – не к месту приценился я. Что ещё мне оставалось? Такой и в Навь за тобой нырнёт, чего зазря энергию тратить? А глаза.. чёрные впотьмах, хотя на самом деле, судя по блеклым фонарным отсветам, тёмно-синие. У людей такие разве бывают? – моргнул я недоумённо. – Видимо, да. Так как передо мной стоял именно человек. Правда, не совсем обычный. Густой душный флёр смерти окутывал его почище сигаретного дыма. Некромант.

«А я-то думал да гадал, что за паскудина такая мне под самый под Йоль всю отчётность портит?» – разглядывая меня ровно так же, как я его, проговорил мужчина хмуро, но с явным сарказмом.

Не знаю, как уж он это выведал, по каким фотороботам или описаньям: сейчас то было делом десятым. А перво-наперво стоило скрыться с этих вот самых глаз долой – и никто не пострадал бы. Но сперва хоть на ноги встать. А то как-то непрезентабельно выходит: сижу в грязи и в тряпочку помалкиваю.

Я попытался медленно отползти в сторонку.

«А ну сидеть, не рыпаться!» – тут же рявкнул мужчина. Будто я – собака, а он отдаёт мне команду. Обидно. Но я послушно замер. Мне не хотелось конфликтов, я ведь мог ненароком и навредить, чего ни в коем разе не хотел. Некромант, тем временем, небрежно затушив окурок о стальной каркас остановки и кинув то, что осталось, в чёрный от копоти снег, присел возле меня на корточки.

«Вот это да-а, вот это тварь, – протянул он насмешливо. – Это я Мастеру на Новый Год заверну, удивлю старика».

Видимо, предвкушая триумф, парень хохотнул, и добавил с издёвкой: «Чё уши-то прижал, а? Не хрен было мне учебный план срывать, и так цейтнот на цейтноте, бля, а тут ещё всякие мертвяков мне изводят! – Мужчина неторопливо поправил волосы под капюшоном. – Двух!» – потряс он мне вслед за тем двумя пальцами перед самым носом, как бы давая шанс оценить масштаб нанесённого ущерба и раскаяться. Но я только отрешённо пожал плечами. Каким бы я ни был наивным, но тут понял вполне и сразу: вести душеспасительные беседы бессмысленно. Вместо одобрительного кивка подзатыльник разве что схлопочешь. В лучшем случае.

«Давай, на ноги станоо-вись!» – скомандовал некромант и поднялся. Я тоже встал, ничего дельного так и не придумав.

«Ща, гадёныш, начнётся у тебя веселенькая жизнь, ага», – потирая руки, усмехнулся он.

«Уже», – тихо пробормотал я себе под нос.

«Ох, ты, каков шутник! – мужчина развязно хлопнул себя по бокам. – Посмотрим, как через недельку-другую шутки шутить будешь».

Я вспомнил Ленор, и её ироничное предупрежденье про печать на лбу. И как-то сделалось даже немножко не по себе. Нет, я, конечно, не она. Но и люди порой вовсю удивляли. Особенно маги. Особенно если их много. А ты один. И ни в чём толком не разобрался.

Глава

XXX

. Побег.

«Хера се! – мужчина присвистнул, оценив наконец мой рост.. во весь рост. – Да у нас тут не иначе баскетболист намечается!» Настроение у него, в отличие от меня, было приподнятое. Я же понуро глядел под ноги. Видя это, некромант продолжил: «Ну ничё, скоро взбодришься, ага», – и совершенно по-свойски похлопал меня по плечу.

Стоит заметить, меня он нисколечко не боялся, ни капельки не уважал, и жалеть бы и ни подумал даже, хотя знать не знал, что я вообще за зверь. Ну хтонь и хтонь. Экзотическая. Разницы ему, в целом, не было никакой, и аккуратно доискиваться до правды, как это делал Мигель, он наверняка не стал бы.

Мой блуждающий взор упал на едва поблескивавшую в рассеянном фонарном свете лужу, разделявшую нас с некромантом, в которой я с удивлением обнаружил своего двойника. Тот красноречиво развёл руками и хлопнул себя по лбу, как бы говоря: уже битый час достучаться до тебя, недоумка, не могу. Отражение было нечётким, однако всё делалось ясно и так. Затем доппельгангер изобразил двумя пальцами как бы перебирающего ногами человека. Я недовольно выдохнул. Ценнейший совет, сам бы не догадался. А после произошло странное. Некромант, собиравшийся размашисто шагнуть ко мне, вдруг по пояс провалился в грязевое месиво, зло выругавшись по дороге.