— Доброе утро, — коротко говорю я.

Сара поднимает глаза, смотрит на меня несколько секунд, и в этот момент Блейк ставит перед ней тарелку с завтраком, перехватив мой взгляд. В ее выражении на мгновение мелькает что-то непонятное, но тут же исчезает, оставляя только холодную стену безразличия. Не сказав ни слова, Сара резко захлопывает книгу и уходит, даже не прикоснувшись к еде. Ее демонстративное молчание и холодный взгляд слишком явно кричит о ее недовольстве, и я чувствую это каждой клеткой своего тела. Но я не осуждаю ее.

Я ее понимаю.

— Не обращай внимания, — тихо говорит Блейк, когда мы остаемся вдвоем. — Проходи.

Легко ему говорить. Переведя дыхание, я делаю шаг вперед, оглядываясь на необычную мне кухню, и сажусь на высокий барный стул. Взгляд падает на тарелку Сары — завтрак так и остался нетронутым. Блейк на мгновение смотрит туда, но потом отворачивается к столу.

— Чай, кофе? — спрашивает он спокойно и непринужденно, как будто это нечто обычное для нас.

Я немного улыбаюсь, поймав чувство дежавю.

— Зачем спрашиваешь, если это будет чай?

Он тихо улыбается и, не отвечая, возвращается, начав копошиться. Я следую за ним взглядом, машинально изучая его фигуру. Даже здесь, на кухне, он одет как из иголочки, в безупречный костюм. Все в нем говорит о дисциплине и контроле, и это выбивает меня из колеи.

Пока он справляется с моим чаем, я не могу избавиться от мыслей о том, насколько все-таки это странно. Что было бы, сложись все по-другому? А если бы не то нападение, я вряд ли сидела бы сейчас здесь, на его кухне, дожидаясь пока он приготовит мне обычный чай. Кто знает, может быть, это и есть мой шанс.

— Твой чай, — его голос возвращает меня в реальность.

— Спасибо, — пробормотала я, потянувшись к чашке. Горячий пар слегка прикасается к моему лицу, приятно согревая.

— Может, ты хочешь что-нибудь на завтрак? Что-то особенное?

Я поднимаю взгляд, немного удивлення подобным проявлением заботы.

— Нет, — качаю головой. — Меня немного тошнит… я не думаю, что смогу что-нибудь съесть в ближайшее время.

На мгновение на кухне повисает тишина. Эти слова, сказанные так обыденно, но с таким глубоким смыслом, вдруг зависают между нами, как невидимая стена. Я вижу, как его лицо меняется: от покоя к чему-то мрачному, почти непримиримому, мгновенно возвращаясь к своему обычному хладнокровному выражению. Я понимаю: он все еще не принял мою беременность до конца.

Он все еще не верит мне.

— Ладно, — спокойно произносит Блейк. — Чувствуй себя как дома.

Я только киваю, чувствуя, как тишина становится более ощутимой.

— Вечером заедем за твоими вещами. Возьмем все необходимое.

Он задерживается на несколько секунд, будто хочет что-то еще сказать, но вместо этого поджимает губы, а потом и вовсе выходит из кухни. Через мгновение я слышу, как хлопают входные двери, и понимаю, что остаюсь одна в полной тишине.

Я смотрю на чашку, чувствуя какое-то смятение и пытаясь собрать мысли. Если между мной и Блейком до сих пор стоит пропасть, то по крайней мере другую проблему я могу попробовать решить прямо сейчас.

45

Я стучу в дверь Сары, трижды. Жду, но в ответ стоит только глухая тишина, проникающая сквозь каждую щель этого дома. Еще один стук — безрезультатно. В конце концов, я опускаю ладонь на ручку двери, медленно проворачиваю ее и захожу без приглашения.

Сара лежит на кровати, вытянувшись, наушники, слишком большие для ее головы, полностью поглощают ее. Теперь я понимаю, почему она не открывала. Из-под них доносится рок, разливаясь по комнате, которая выглядит как типичная комната подростка — плакаты с рок-группами на стенах, несколько книг и журналов на столе, и аккуратно разложенные вещи на стуле. В комнате царит идеальный порядок, и что-то в этом заставляет меня взбодриться. Все-таки, ей не все равно, как бы она ни пыталась это показать.

Тут Сара замечает меня. Она поднимается с неожиданной растерянностью, снимая наушники.

— Ты? — недовольно произносит девочка, но откладывает наушники, избегая моего взгляда. Это хорошо, несмотря на ее недружелюбное настроение ко мне. — Вообще-то, надо стучать перед тем, как заходить.

Я немного улыбаюсь, пытаясь сгладить ее напряжение, и медленно подхожу к кровати.

— Я стучала, но ты не слышала, — говорю, осторожно становясь немного ближе. — Можно? — указываю на кровать.

— Как будто ты поступишь по-другому, если я скажу «нет», — недовольно восклицает она, но все же убирает ноги и садится, освобождая место. В этот момент она выключает музыку, ставя наушники-вкладыши, но ее недовольство никуда не исчезло.

Я осторожно сажусь рядом, внимательно за ней следя. Я замечаю что-то едва уловимое за ее идеально выстроенной бравадой. Я замечаю еще кое-что. Уязвимость. Моя улыбка исчезает, и я начинаю осторожно говорить.

— Послушай, я понимаю твои чувства…

— Понимаешь? — фыркает Сара, ее большие глаза устремляются на меня, и я вижу в них едва уловимый гнев. — Еще скажи, что не знала, чем это обернется.

— Я знаю, как это выглядит, — говорю я, стараясь быть искренней. — Но поверь, я действительно не ожидала, что все сложится именно так.

— Как «так»? — ее глаза загораются еще ярче. — Ты не ожидала, что переедешь к нам? Разве это не был твой первоначальный план? Охмурить моего папу, женить его на себе и завладеть имуществом?

Ее голос полон обвинений, но в нем больше отчаяния, чем уверенности. Она говорит быстро, словно пытаясь уйти от своих эмоций. Наступает напряженная пауза, воздух в комнате кажется тяжелее.

— Признайся, — говорит Сара, и я не могу не уловить злой иронии в ее голосе, — что ты ради этого спасла меня тогда в клубе. Что ж, поздравляю, твой план по охмурению моего отца прошел успешно. Можешь торжествовать.

Ее слова режут, но я стараюсь сохранить покой. Сара хватает наушники, уже собираясь надеть их обратно и лечь на кровать.

— Сара, все совсем не так, как ты думаешь, — тихо говорю я, надеясь достучаться до нее.

— Ага, еще скажи, что не собиралась замуж за папу, — скептически фыркает она, но я чувствую, что ее уверенность начинает трещать.

— Тогда, в клубе, я даже не подозревала, что ты его дочь.

Сара останавливается резко, ее рука замирает на полпути к ушам, а в глазах появляется секундное удивление, почти сомнение. Я цепляюсь за эту ниточку, но она быстро рвется, Сара снова хмурится, собираясь натянуть наушники.

— На меня напали, Сара, вчера, — мой голос звучит глухо, словно я слышу себя через толстую стену. — Как недавно напали на тебя.

Здесь ее глаза широко раскрываются, в них мелькает шок, а потом еще что-то. Страх. Я вижу, что она поражена до глубины души. Сара молчит, и я чувствую, как ее защита ослабевает.

— Твой папа просто заботится о моей безопасности, вот и все, — продолжаю я, и после короткой паузы добавляю с легкой горечью, которую слышно только мне: — Между нами ничего нет.

А ведь парадокс в том, что это даже не ложь. Я ловлю себя на мысли, что сама вряд ли могу надеяться на что-то большее.

Между нами висит тишина. Сара уже и не думает надевать наушники, просто смотрит на меня, не пытаясь сказать что-нибудь в ответ. Она слишком удивлена, чтобы пытаться завязать дальнейший разговор. Я встаю с кровати, делаю несколько шагов к двери и оборачиваюсь, немного улыбнувшись.

— Когда все кончится, я уйду, и у вас с папой будет все по-прежнему.

Улыбаюсь, хоть внутри все протестует от этих слов. Я не хочу уходить. Не хочу, но понимаю, что от правды никуда не уйдешь. Я выхожу, тихо закрывая за собой дверь, так и оставив смущенную Сару наедине со своими мыслями.

46

— Кейн, я уже говорил, что надо действовать быстро. У нас мало времени, — шум потолочных вентиляторов на мгновение выбрасывает меня из ощущения абсолютной тишины. Мои руки упираются в стол, схватившись за его грани с такой силой, что я чувствую, как немеют пальцы. Голова заброшена к потолку, я дышу, закрыв глаза. Мое дыхание приходит в норму, я опускаю плечи и смотрю в окно, стоя спиной к нему.