— Уже почти пять, где же они?

— Еще спят наверно, им спешить некуда. Это мы встали ни свет ни заря.

Народ ожидал, что дежурные опоздают, не раскроют двери метро вовремя.

Если дежурные действительно опоздают, то они рискую услышать много нелестного в свой адрес.

Легкое нервное волнение последних секунд перед открытием передавалось почти всем.

Даже девушка читавшая книгу, начинала то и дело поглядывать на дверь украдкой и прислушиваться к недовольному роптанью толпы.

Я посмотрел на свои часы. Ровно пять утра. И вот, словно по мановению волшебной палочки, ниоткуда появилась дежурная и стала отпирать дверь.

Напряжение толпы тут же улетучилось с первыми щелчками замка. Все права защищены, как говориться. Никто не украл у людей ни минуты времени.

Мне кажется дежурные всегда потешаются над первыми посетителями, специально не появляются в поле зрения, чтобы привести граждан в тонус.

Еще ни разу не было такого, чтобы они открыли метро не вовремя. Казалось бы, пусти людей на минуту раньше — никто не будет нервничать. Но такого тоже никогда не происходит.

Пятачок с грохотом провалился в недра автомата-турникета. Я спустился по эскалатору, вышел на платформу и стал ожидать поезда. С утра в субботу они ходили так же регулярно, только с чуть большими интервалами.

Синий чешский головной вагон с двумя никелированными ободками вокруг фар, оглушая почти пустую станцию звуком электродвигателя замедляющего ход медленно вылез из тоннеля.

Через несколько секунд пассажиры зевая, расселись по длинным скамейкам вагона, который сиял своими никелированными поручнями.

Говорят, что московский метрополитен самый красивый в мире. Насчет красоты не знаю, наверное так и есть, но то, что он чистый — это сто процентов. В вагоне царила идеальная чистота.

«Осторожно двери закрываются, следующая станция Ленинский проспект». Поезд дернулся и повез нас дальше.

Сквозь открытые форточки доносился оглушающий прерывистый свист трущегося о контактный рельс токосъемника. Я улыбнулся.

В раннем детстве, когда мы только переехали с семьей в Москву этот звук меня пугал и я долго к нему привыкал, потому что старшая сестра нагоняла на меня страх, и говорила, что в тоннеле жил Соловей разбойник, который иногда преследовал поезда и воровал непослушных братьев.

Именно братьев. По словам Наташки, сестры Соловья разбойника не интересовали, потому что девочки не вкусные.

Погруженный в свои мысли и воспоминания я не заметил, как добрался до нужной станции. На «восьмом» автобусе от метро Автозаводская я добрался до остановки «Южный Порт».

Выйдя, я увидел прямо перед собой большое современное здание из стекла и бетона с вывеской «Автомобили» на длинном торцевом козырьке.

Пустырь перед зданием был уже сплошь забит «Москвичами», «Жигулями» и «Волгами». Между машинами ходили люди и заглядывали в салоны.

Когда я соскочил с подножки, выходя из автобуса, мне навстречу вышел мужик лет пятидесяти в кепке и плаще с золотыми зубами. Лицо его имело темный оттенок, будто он давно болел почечной недостаточностью.

Он остановился напротив меня с широко распростертыми объятиями, будто бы встретил старого знакомого.

Я даже оглянулся, думая, что он узнал какого-то знакомого у меня за спиной. Но там никого не оказалось.

Улыбаясь во весь золотозубый рот, он обратился ко мне:

— Молодой человек, запчасти интересуют? Аккумуляторы, резина, глушители, ходовая, что-то для движка? Есть всё! На любые автомобили.

Он остановился напротив меня с широко распростёртыми объятиями, будто бы встретил старого знакомого.

Я даже оглянулся, думая, что он узнал какого-то знакомого у меня за спиной. Но там никого не оказалось.

Улыбаясь во весь золотозубый рот, он обратился ко мне:

— Молодой человек, запчасти интересуют? Аккумуляторы, резина, глушители, ходовая, что-то для движка? Есть всё! На любые автомобили.

Вот как? На любые? Я не был столь наивен. Любой школьник знал о проблемах с дефицитом и большими очередями.

— Спасибо, дядя. Я подумаю, а где тут «Фестиваль»?

— А что тебе надо? — он хитро улыбался.

Такой без выгоды справок не выдает, зимой снега не допросишься.

— Ну не говоришь и не надо, дядя. Сам найду.

— Чувак, «Фестиваль» — это площадка перед павильоном, вот же он. Прямо перед тобой. Пошли со мной.

Подсказал мне молодой парнишка, года на три старше меня, только припарковавший белую, чуть с оттенком слоновой кости, Победу недалеко от остановки у тротуара.

Он вышел из машины и запер её на ключ, а мужик с золотыми зубами отошёл, потеряв ко мне всякий интерес.

Авто моего нового собеседника было обуто в резину с широким профилем и импортные диски, оттого имело вполне спортивный и поджарый вид.

Видно, что кузов совсем недавно крашен и отполирован. Лак Победы призывно поблёскивал в свете раннего утра, она словно обрела второе рождение в заботливых руках.

— Никогда не видел белую Победу. Ух, широкая резина! Двести тридцать пятая? Гайцы не докапываются?

Парень оглядел меня с интересом, он понял, что встретил родственную душу. Протянув ладонь для рукопожатия, он представился:

— Серёга. Нет, останавливают, разглядывают, любуются, говорят, что не по регламенту. Но чаще отпускают. Правда, клёвая? — спросил он с теплотой в голосе.

— Саша, — я представился и ответил крепким рукопожатием, — да она просто офигенно выглядит!Нет слов! Цвет, колёса…Если не секрет почем брал?

— Колёса?

— Колёса тоже, во сколько такая красота встала?

— Ну сама тачка, тысяча восемьсот, брал у генерала, пробег девяносто тысяч, считай для такой машины новье, но уже ржавела в гараже. Ещё столько же вложил в ремонт. Это три шестьсот на круг. И колёса триста. Новые ступицы, диски, резина.В общем с оформлением и ремонтом четыре тысячи.

Ни хрена себе он суммы называет. Я насторожился, уж не из этих ли он, из кидал? По виду не скажешь, что уголовщиной занимается.

— И где такие деньжищи взял? Наследство, что ли, получил?

Он почувствовал моё недоверие.

— Нет, не наследство, — он внимательно посмотрел на меня ещё раз, — Студент?

— Да, вот в МАДИ поступил, на первый курс.

— Я тоже. Сходил в армейку отслужил. Теперь взялся за ум, в механико-технологическом техникуме учусь. Ты это, не переживай, я никого не ограбил, не зарезал. Заработал.

— Ты что на Север, на вахту ездил? Там заработал?

Только там можно было за короткий срок много заработать простому рабочему парню.

— Нет, — он смотрел на меня? явно раздумывая достоин ли я доверия, и стоит ли мне вообще рассказывать о способе своего заработка. Потом, видимо, решился, — нет, не на Северах, но всё по-честному, я чехлы шью.

— Как это, шьёшь чехлы?

— Как-как, ну типа как в ателье по ремонту одежды. Сечёшь?

— Не совсем.

— На машинах сиденья протираются, портятся, рвуться. Иногда проще сшить новые чехлы, чем ремонтировать старые. А в магазинах их нет, понимаешь?

— А как ты их шьешь? Машины ведь разные.

— Я в армейке в ВВ служил, слыхал такие?

— Ну да, внутренние войска, зоны охраняют вроде.

— Точно. Так вот, служил я в Сыктывкаре, там на зоне швейным цехом один армянин рулил. Хачиком его звали. Это, если, что имя такое, а не ругательство. Полное имя Хачатур, «крест приносящий» значит. Цеховик в душе, начальник цеха по должности, сидел за то, что на трикотажной фабрике в третью смену продукцию налево производил.

— Фьють, — я присвистнул.

— Не свисти, денег не будет. Так вот, он производство организовал. Ну как организовал — официально начальство по плану закупало оборудование и запускало швейный участок в зоне, но Хачик подсказал какое оборудование, как наладить технологический цикл, рабочий день, как выкройки замутить и всё такое. Мы с ним подружились, он меня и научил чехлы на машины шить. Сказал, что это такое дело, если всё по уму делать и не лезть на рожон и не светить деньгами, то даже внуки мои никогда голодать не будут, если всё по уму делать.