Да, я окончательно сдался. Понял, что или ты играешь в политику, или она играет в тебя. Так что прощай, пытающийся плыть по течению Геслер, и привет, Геслер-страшный-интриган.

– Я, возможно, догадываюсь, какой вопрос ты хочешь задать. О моих отношениях с Ксенией Алексеевой, верно? – Я где-то на семьдесят процентов был уверен в правильности своей догадки, а оставшиеся тридцать процентов отводились под проверку настроя цесаревича. Я правда много, – сравнительно, – времени уделил изучению этикета и дворянских порядков, а за счёт ускорения сознания мог беспрепятственно новоприобретённые знания использовать. В общении людей знатных было важно всё: что, как, в каких обстоятельствах, с каким выражением и каким жестом сказано. Вес имела каждая мелочь, и я, обретя свой неясный статус без году неделя, эти мелочи мог разглядеть. Не без труда, но мог.

Так было и сейчас. В похожей ситуации у дворянина было два пути: указать на ошибку, если таковая была, и тем самым продемонстрировать своё негативное отношение к собеседнику. Или сделать вид, – хотя бы попытаться, если ситуация не предполагает иных вариантов, – что ошибки не было вовсе.

Цесаревич выбрал второй вариант.

Или я угадал с его вопросом.

– Всё верно. В нашем случае именно Алексеева станет камнем преткновения между тобой и значительной частью аристократии. Естественно, только в том случае, если ты и дальше будешь её опекать… и демонстрировать привязанность. – Парень как мог подбирал слова, хоть внешне этого и не показывал. Явно не хотел меня задеть или ненароком вызвать обиду. – Я уверен, что до прямого конфликта дело в любом случае не дойдёт, но с тем постом, который тебе пророчит отец, с дворянством желательно иметь хотя бы нейтральные отношения…

– Я понимаю это, но отворачиваться от человека, который мне действительно нравится я не стану, что бы ни происходило. Если среди аристократов преобладают разумные люди, то они всё поймут и не станут создавать всем нам проблемы на ровном месте. – Я немного подумал, и решил дополнить уже сказанное. – Понимаю, как всё выглядит со стороны, но в отношении Ксении я абсолютно серьёзен. А о моих мыслях относительно гаремов и прочих дворянских радостей ты, я думаю, уже в курсе.

Цесаревич опёрся локтями на стол и сложил перед лицом руки.

– Буду откровенен: я посчитал это бахвальством. Никогда не доводилось встречать мужчину, который отказался бы от нескольких красавиц-жён благородного происхождения. – Откровенно усмехнулся Владимир, глядя на меня.

Я сам не заметил, как недовольно скривился. Цесаревич по всем меркам был достаточно молод, чтобы тема плотских удовольствий была для него одной из приоритетных. Нет, физически я, конечно, тоже далеко не старый дед, но в моём случае гормоны могут перехватить вожжи только если я сам позволю им это сделать. А так как умом я понимаю, что Ксении мне более, чем достаточно, то и позволять себе лишку я не собираюсь. И так часов в сутках не хватает, а, простите, постельные дела по времени протекают один к одному, так как иначе даже намёка на удовольствие прочувствовать будет невозможно.

– Гормоны – страшная штука, но в силу возможностей моего разума я могу легко их контролировать. Потому мне достаточно одной партнёрши. – Откровенный ответ на не менее откровенную провокацию выбил парня из колеи, что проявилось, по большей части, в его эмоциональном фоне. Несмотря на то, что цесаревич явно пытался развить в себе телепатический дар, до уровня сестры ему было как до столицы Китая задом кверху. – И я всё ещё считаю, что мои отношения – это моё дело. Недовольных на себя смотреть я не заставляю.

– Тогда я не буду настаивать. – Сдался Владимир, приступив, наконец, к еде. – Но раз уж мы теперь в одной лодке, то нам нужно узнать друг друга получше. Всем четверым. И, дабы ответить на вопрос, который наверняка вертится у тебя на языке, скажу: Марина с нашей семьёй уже давно. Слышал что-нибудь про «объявленных»?

Я покачал головой.

– Если говорить предельно кратко, объявленные – это своего рода ближайшие последователи членов императорской семьи. Они в раннем детстве узнают о своём предназначении и связи с конкретным отпрыском основной ветви, но отношения с кровными родственниками не рвут. Просто живут, следуя за господином или госпожой. Чаще всего это выливается в крепкую дружбу. – Хмык вырвался сам собой. Ну да, только вне этих стен почему-то кажется, что «объявленная» – это Лина, а не Марина. – Распространяться о личностях объявленных, которых тебе раскроют, нельзя.

– Это само собой разумеется. – Киваю, в мыслях удивляясь столь странным традициям. Зачем городить что-то подобное там, где никакие тайные звания не смогут гарантировать верности и честности? – Но какая роль в наших делах отведена Лине?

– Самая что ни на есть непосредственная. – С каменным лицом поведал цесаревич. – В отличие от Лины, я не смогу присматривать за тобой в черте академии, где ты, вероятно, пробудешь ещё долго. А рассчитывать на то, что тебе с первых дней не потребуется помощь в вопросах политики и интриг мы не можем.

Что ж, план ясен как солнечный день. Лину нужно вынудить сбросить маски и по-нормальному социализироваться ради её же ментального здоровья, а соседство со мной вполне может спровоцировать «срыв покровов». Ну, если я буду изображать из себя дурака или однажды действительно недооценю собеседников-дворян.

– Понял. – Я кивнул, переведя взгляд на девушек. – Надеюсь, мы поладим.

– Взаимно. – Буркнула Лина, тяжело вздохнув. Да, если бы я был на её месте, то тоже не был бы в восторге от необходимости за мной присматривать. С другой стороны, не может же она не знать о проблемах с головой, которые ждут её, если она продолжит притворяться другим человеком и сдерживать разум? Наверняка догадывается о чём-то. Телепаты в принципе люди разумные, а уж с таким талантом…

– Надеюсь на плодотворную совместную работу, Артур. – А вот и Марина отсалютовала мне бокалом с соком.

– К слову говоря, как ты относишься к фехтованию? Хотел бы научиться? – Вновь взял на себя инициативу в поддержании этого странного разговора Владимир. Да уж, нелегко нам приходится: цесаревичу-по-макушку-в-делах, скрывающейся ото всех кроме родных и подруги цесаревны, скромному, трапезничающему за одним столом с отпрысками императора мне и Марине, вынужденной принимать участие в этом цирке. Впрочем, выглядела девушка вполне себе довольно, нисколько этого не скрывая. Так сказать, в противовес всем присутствующим.

– Знаешь, хотел бы. Сейчас моя физическая форма оставляет желать лучшего, а фехтование, насколько я знаю, гармонично развивает тело…

Даром, что этот навык в жизни почти бесполезен сам по себе. Но слишком уж многое он «тянет» за собой, так что такой спорт мало того, что позволит пощупать холодное оружие своими руками, так ещё и позволит навести мосты с Владимиром, что явно будет нелишним. Нет, пророчить дружбу и навязываться я в принципе не хочу, ибо глупо это, но вот дать этой самой дружбе шанс – почему бы и нет?

– Более чем! – С заметным энтузиазмом воскликнул парень. – Решено: закончим здесь – я покажу тебе наш фехтовальный зал. Там обсудим то, на что не хватит времени здесь. Девочки, вы с нами?

– Конечно. – Безо всяких пауз ответила Лина, даже не поинтересовавшись мнением подруги. Впрочем, тут Марина всё-таки придаток цесаревны, а не наоборот. – Потому что просто так разговор явно не клеится…

– Всегда казалось, что аристократ – это человек изворотливый и тактичный. – Хмыкаю, ловя на себе недовольный взгляд стоящих друг друга родственников.

– Я могу быть и такой, если необходимо. Но в кругу друзей… – О как. – … я предпочитаю вести себя вот так. Да и ты, я подозреваю, поступаешь так же?

– Уела. – Согласился я, сократив поголовье бутербродов с ветчиной и стаканов с соком. – Когда выдвигаемся?

Стоит ли говорить, что откладывать мы не стали?..

Фехтование оказалось достаточно интересным, хоть и не без минусов. Само по себе размахивание клинком, – пусть и тупым, тренировочным, – меня не увлекало, но вот некий медитативный эффект в моём случае оказался очень кстати. Я уже и забыл, каково это – махать руками «по-настоящему», не контролируя каждую мышцу и переменную. Пока основные мощности разума были заняты ни на миг не прекращающейся структуризацией создания, тело под контролем того, что осталось пыталось не слишком сильно позориться с мечом в руках.