«Конечно, доктор, я прекрасно вас помню. А мистера Маконду…»

«Макондо».

«Конечно, прошу прощения, Макондо. Даже феноменальная память иногда подводит. Но я действительно прекрасно помню вашего друга. Мы встречались лишь однажды, но он произвел на меня неизгладимое впечатление. Шикарный и очень щедрый джентльмен!»

«Вы хотели сказать, что встречались с ним лишь однажды в Сан-Франциско. Он говорил, что помнит вас с тех пор, когда вы были мажордомом в клубе в Париже».

«Нет, сэр, вы, должно быть, ошибаетесь. В Париже я действительно работал в „Cercle Union Interalliee“, но я никогда не встречал там мистера Макондо».

«Может, в Цюрихе?»

«Нет, я совершенно уверен, что мне не доводилось видеть этого джентльмена никогда раньше. Я впервые увидел его в тот самый день, когда вы вдвоем пришли сюда на ленч».

«Да? И что вы хотите этим сказать? То есть, я хотел спросить, откуда он вас тогда так хорошо знает?.. То есть… откуда он вообще знает, что вы работали в парижском клубе? Как ему удалось проникнуть сюда на ленч? Нет, я хотел спросить, является ли он вообще членом этого клуба? Как он с вами расплачивался?»

«Сэр, возникла какая-то проблема?»

«Да, в этой связи очень важен тот факт, что вы притворялись, что прекрасно его знаете, что он ваш старый друг».

Эмиль выглядел обеспокоенным. Он посмотрел на часы, огляделся. Ротонда была пуста, в клубе царила тишина. «Доктор Стрейдер, у меня есть несколько свободных минут перед ленчем. Прошу вас, давайте сядем и все обсудим». Эмиль провел Маршала в небольшую комнатку прямо по выходе из залы. Там он усадил его на стул и попросил разрешения закурить сигарету. Глубоко затянувшись, Эмиль спросил: «Могу я быть с вами откровенным, сэр? И, так скажем, не для записи?»

«Разумеется», – кивнул Маршал.

«Я уже тридцать лет работаю в эксклюзивных клубах. Последние пятнадцать лет в качестве мажордома. Я вижу все. Я ничего не упускаю. Как я вижу, доктор Стрейдер, вы мало знакомы с клубами такого рода. Прошу простить меня, если я слишком много себе позволяю».

«Нет-нет, что вы», – отозвался Маршал.

«Вы должны понимать, что члены закрытых клубов всегда пытаются что-то вытянуть из других членов – какие-либо привилегии, приглашение, знакомство, капиталовложение, что угодно. И чтобы… так сказать… „подмазать“ процесс, человек должен произвести впечатление на другого. Я, как и любой мажордом, должен играть в этом свою роль; я обязан следить за тем, чтобы все проходило гармонично. Поэтому, когда мистер Макондо подошел ко мне тем утром и поинтересовался, не работал ли я в каком-нибудь европейском клубе, я, естественно, со всем радушием ответил, что десять лет проработал в Париже. А когда он подчеркнуто дружелюбно поприветствовал меня в вашем присутствии, что я должен был сделать? Повернуться к вам, его гостю, и сказать, что никогда не видел этого человека?»

«Ни в коем случае, Эмиль. Я прекрасно вас понимаю. И не критикую вас. Просто я был ошеломлен, узнав, что вы его не знаете».

«Но, доктор Стрейдер, вы говорили, что возникла некая проблема? Надеюсь, не слишком серьезная? Если произошло что-то серьезное, я хотел бы знать об этом. Клуб тоже должен быть в курсе».

«Нет, нет, ничего страшного. Я просто потерял его адрес, а мне очень нужно с ним связаться».

Эмиль помолчал. Очевидно, все было значительно серьезнее. Но когда он понял, что дальнейших разъяснений не последует, поднялся. «Прошу вас, подождите меня в ротонде. Я постараюсь найти информацию, которая вас интересует».

Маршал сел, раздосадованный своей неуклюжестью. Это был выстрел наугад, но, возможно, Эмиль сможет ему помочь.

Мажордом вернулся через пару минут и вручил Маршалу листок бумаги, на котором были написаны те же адрес и телефон, которые он уже знал: «Судя по записям, он стал членом этого клуба благодаря членству в цюрихском клубе „Baur Au Lac“. Если вам будет угодно, мы можем по факсу запросить у них более свежую информацию».

«Да, прошу вас. И, если можно, не могли бы вы переслать мне копию этого факса. Возьмите мою визитку».

Маршал собрался уходить, но Эмиль остановил его и шепотом добавил: «Вы спрашивали, чем он расплачивался. Я скажу вам, доктор, но тоже по секрету. Мистер Макондо платил наличными, и платил щедро. Он дал мне две стодолларовые купюры и сказал, чтобы я заплатил за ленч, оставил хорошие чаевые официанту, а остальное забрал себе. В таких вопросах моей феноменальной памяти можно доверять полностью».

«Спасибо, Эмиль, вы очень помогли мне». Маршал заставил себя вытащить из своего зажима двадцать долларов и сунуть их в посыпанную тальком руку мажордома. Он опять направился к выходу, но вдруг вспомнил еще кое-что.

«Эмиль, могу я попросить вас еще об одной услуге? В тот раз мы встретили друга мистера Макондо, высокого мужчину, который был одет довольно ярко – оранжевая рубашка, пиджак в красную клетку или что-то в этом роде. Я не помню, как его зовут, но его отец был мэром Сан-Франциско».

«Это мог быть только мистер Роско Ричардсон. Я видел его сегодня. Он либо в библиотеке, либо в игровом зале. Мой вам совет, доктор: не заговаривайте с ним, если он играет в нарды. Иначе он разозлится. Он очень серьезно относится к игре. Удачи вам, доктор. Я лично прослежу, чтобы вам отправили факс. Можете на меня положиться». Эмиль поклонился и застыл в ожидании.

«Еще раз спасибо, Эмиль». Маршалу ничего не оставалось, кроме как расстаться с очередной двадцаткой.

Когда Маршал вошел в обитый дубовыми панелями игровой зал, Роско Ричардсон как раз вставал из-за столика для игры в нарды, направляясь в библиотеку почитать прессу перед обедом.

«Мистер Ричардсон, вы, должно быть, не помните меня. Я доктор Стрейдер. Мы встречались несколько недель назад, когда я обедал здесь с вашим знакомым, мистером Макондо».

«О да, конечно, доктор Стрейдер. Помню, помню. Именная серия лекций. Мои поздравления. Это большая честь. Составите мне компанию за обедом?»

«Увы, нет. Меня ждут пациенты. Но не могли бы вы помочь мне? Я пытаюсь связаться с мистером Макондо. Может, вы знаете, где его найти?»

«Что вы, нет. В тот день я впервые увидел его. Очаровательный человек, хоть и со странностями. Я посылал ему информацию о своем новом проекте, но FedEx прислал уведомление о том, что доставка невозможна. Он говорил, что знает меня?»

«Я так думал, но теперь уже не уверен. Я помню, как он говорил, что ваш отец играл в гольф с его отцом, профессором экономики».

«Кто знает? Вполне возможно. Мой отец играл в гольф со всеми известными людьми Западного побережья. И… – Он почесал свою массивную нижнюю челюсть и выразительно подмигнул. – И с некоторыми женщинами. Уже половина двенадцатого. Сейчас принесут „Financial Times“. Газеты расхватывают, как горячие пирожки, так что пойду-ка я в библиотеку. Удачи вам, доктор».

Разговор с Роско Ричардсоном Маршала не успокоил, зато подсказал, что делать дальше. Вернувшись в офис, он сразу же бросился к папке, где хранил связанные с Питером материалы, и нашел факс с сообщением о лекциях Маршала Стрейдера. Как звали ректора Университета Мехико? А вот – Рауль Гомес. Наконец-то ему повезло – через несколько мгновений он уже слышал в трубке голос мистера Гомеса. Маршал не слишком хорошо знал испанский, но и его скудных познаний хватило, чтобы понять, что мистер Гомес никогда раньше не слышал о Питере Макондо и, разумеется, не получал от него крупный грант на лекции Стрейдера. Но это еще не все. Что касается отца Питера: на факультете экономики профессор Макондо не работал, равно как и на всех остальных факультетах Университета Мехико.

Маршал упал в кресло. Он словно получил серию мощных ударов, а теперь пытался прийти в себя и прочистить голову. Через несколько минут его деятельная натура взяла верх, он схватил ручку и составил список «что нужно сделать». Первой в списке стояла задача – отменить всех пациентов на этот день. Маршал обзвонил четырех пациентов и оставил им сообщение об отмене сеансов. Разумеется, без объяснения причин. Маршал был уверен, что в данной ситуации он должен хранить молчание, а потом разобрать фантазии пациентов относительно того, почему он отменил их сеансы. А деньги! Четыре сеанса по сто семьдесят пять долларов каждый. Он теряет семьсот долларов и компенсировать эту потерю не сможет.