Всю дорогу к «Avocado Joe's» Шелли напевал «зип-а-ди-ду-да, зип-а-ди-дзень». Неделя выдалась насыщенной. Он играл в теннис как бог, обеспечив Вилли участие в калифорнийском парном чемпионате и возможность попасть на национальный чемпионат. Но это еще не все, далеко не все.

Вилли в состоянии полнейшей эйфории сделал Шелли предложение, которое одним махом решило все его проблемы. Друзья решили задержаться в Северной Калифорнии, чтобы поучаствовать в скачках в парке Голливуд. Двухлетка Вилли по кличке Омаха участвовала в главном заезде сенсационного дерби Hollywood Juvenile для молодняка. Вилли обожал и Омаху, и ее жокея; он уже поставил на любимицу огромную сумму и заставил Шелли последовать его примеру. Вилли ставил первым, пока Шелли выглядывал в конюшне лошадь для второй ставки. Когда Вилли вернулся, Шелли отправился делать свои ставки. Но когда Вилли увидел лошадей, которых седлали в загоне, еще раз с любовью оглядел лоснящийся вороной мускулистый круп своей Омахи и заметил, что фаворит скачек слишком уж активно разминается – «выматывается», он вдруг помчался обратно к окошку, где принимали ставки. Поставив еще пять тысяч, он увидел Шелли у окошка, где принимали ставки по двадцать долларов.

«Что это с тобой, Шелли? Мы уже двадцать лет играем на скачках, и я видел тебя только рядом со сто долларовым окошком. И я готов продать мать, дочь, любовницу ради этой лошади, а ты стоишь у окошка на двадцать баксов!»

«Ну, видишь ли… – Шелли бросило в краску. – Я урезаю расходы… ну, ты понимаешь… во имя супружеского счастья… затягиваю ремешок… сейчас трудно найти работу… разумеется, у меня масса предложений, но я выжидаю, когда мне предложат то, что нужно… Понимаешь, дело не только в деньгах. Мне нужно знать, что я занимаюсь своим делом. Честно сказать, Вилли, это все Норма… она нервничает, очень нервничает из-за того, что я играю, а ведь она тянет на себе нас обоих, деньги зарабатывает. На прошлой неделе мы вдрызг разругались. Знаешь, мой доход всегда был семейным доходом… а ее заработок – она хорошо зарабатывает – она всегда считала своим. Ты же знаешь, как бабы скулят и стонут из-за того, что у них нет нормальной работы, а когда они ее находят, они уже и сами не рады, что взвалили на себя такую ношу».

Вилли хлопнул себя ладонью по лбу: «Так вот почему тебя не было на двух последних играх! Черт побери, Шелли, ну как я не догадался! Эй, подожди-ка, они начали! Только посмотри на Омаху! Только посмотри, эта чертова кобыла летит по воздуху! Номер пять, Маккаррон в желтой куртке и желтой кепке; он собирается держаться с остальными в стороне, пока они не пройдут три четверти круга, а потом уже выжмет из этой лошади все, на что она способна. Так, так, вот они проходят три четвертых, Омаха разгоняется – вырывается вперед! Только посмотри, как она идет, – почти не касается земли! Ты когда-нибудь видел, чтобы лошадь так шла? Лошадь на второй позиции – смотри, он словно задом наперед бежит. Он выдыхается, говорю тебе, Шелли, он не одолеет вторую милю».

После забега – Омаха принесла восемь к восьмидесяти, – когда Вилли вырвался с торжества победителей, они с Шелли отправились в бар и заказали пиво «Циндао».

«Сколько ты уже сидишь без работы, Шелли?»

«Полгода».

«Полгода! Боже, это ужасно! Слушай, я тут собирался в ближайшее время сесть и поговорить с тобой, так что можно сделать это прямо сейчас. Помнишь, у меня был большой комплекс жилых зданий в Уолнат-Крик? Так вот мы около двух лет сражались с городским советом, чтобы те дали нам разрешение на совладение – кондоминиум из четырехсот домов, и мы их практически дожали. Мои внутренние источники утверждают – и поверь мне, Шелли, я хорошо им плачу, – что мы получим разрешение через месяц. Следующее, что нам понадобится, – получить согласие жильцов. Разумеется, нам придется пообещать им право на получение сверхльгот. И тогда мы сможем начать перепланировку».

«И что?»

«Ну и… я к тому, что мне нужен менеджер по продажам. Я знаю, ты никогда не занимался недвижимостью, но я знаю и то, что ты настоящий гений торговли. Несколько лет назад, когда ты продал мне яхту за миллион долларов, ты сделал это так филигранно, что я вышел из аукционного зала с полным ощущением того, что ты оказал мне огромную услугу. Ты быстро учишься, и у тебя есть кое-что, чего нет ни у кого другого: мое доверие. Я полностью тебе доверяю. На тысячу процентов. Я пятнадцать лет играл с тобой в покер, и ты знаешь все эти наши шуточки о том, что, если будет землетрясение и закроют все дороги, мы будем играть по телефону».

Шелли кивнул.

«И знаешь что? Это не шутки! Я уверен в этом. Мы, наверное, единственная покерная команда в мире, которая на это способна. Я доверяю тебе и всем остальным ребятам – безоговорочно. Так что давай, Шелли, поработай со мной. Черт побери, я собираюсь так долго держать тебя на корте, чтобы тренироваться перед национальным чемпионатом, что с любой другой работы тебя все равно уволят!»

Шелли согласился работать на Вилли. За те же шестьдесят тысяч долларов в год, которые получал на прошлой работе. Плюс комиссионные. Но и это еще не все. Вилли хотел защитить игру, он хотел быть уверен в том, что Шелли будет продолжать играть с ними в покер.

«Помнишь ту яхту за миллион долларов? Я пару раз отлично провел на ней время, но не на миллион долларов. Удовольствие, которое она мне принесла, несравнимо с удовольствием, которое я получаю, играя в покер. Это не идет ни в какое сравнение. И если бы мне пришлось от чего-то отказаться, если бы я должен был выбирать между яхтой и покером, я бы выкинул эту лодку, не раздумывая ни минуты. Я хочу, чтобы мы играли, и играли, и играли – точно так же, как всегда. Сказать по правде, две последние игры без тебя не принесли мне особого удовольствия. Вместо тебя играл Диллон. Он такой прижимистый, так крепко сжимал карты, что дамы с валетами рыдали. Он скидывает карты в девяти случаях из десяти. Скучный вечер. Из игры ушла жизнь. Стоит потерять одного парня вроде тебя, и вся игра летит под откос. Так что скажи мне, Шелли, – и я клянусь, это останется между нами, – что тебе нужно, чтобы продолжать играть?»

Шелли объяснил, что все пятнадцать лет он играл на сорок тысяч покерного счета и играл бы на них и дальше, если бы ему не пришла тогда та чертова карта. Вилли сразу же предложил ему сорок тысяч долларов – беспроцентную возобновляемую ссуду на десять лет, о которой Норма ничего не узнает.

Шелли колебался.

«Пусть это будет аванс», – предложил Вилли.

«Ну…» – протянул Шелли.

Вилли понял, в чем дело, и сразу же придумал способ предложить другу деньги так, чтобы не ставить под угрозу их отношения.

«У меня есть идея получше, Шелли. Давай удержим десять тысяч из твоей официальной зарплаты, то есть из тех денег, о которых будет знать Норма. А я дам тебе аванс – сорок тысяч, который мы спрячем на офшорном счету на Багамах. Через четыре года ты рассчитаешься со мной. Ты все равно будешь получать еще и комиссионные к зарплате».

Вот так Шелли выиграл на скачках. И получил работу. И вечный билет на покер. Теперь даже Норма не сможет отрицать пользу, которую приносит его небольшая дружеская игра с нужными людьми. Вот это день, думал Шелли после разговора с другом, стоя в длинной очереди в двадцати долларовое окошко, чтобы получить свой выигрыш. Практически идеальный день. Только одно плохо: почему этот разговор не произошел на прошлой неделе! Или вчера. Или хотя бы сегодня утром! Сейчас я стоял бы в стодолларовое окошко с целой кипой купонов. Восемь к восьмидесяти! Черт возьми, вот это лошадь]

Маршал приехал в «Avocado Joe's» заранее. Он очутился перед расцвеченным неоном казино, прямо у главного входа которого, в витрине, стояла ярко-красная «Mazda Miata» с открытым верхом. Как объяснил швейцар, это был промо-приз, который будет разыгрываться в следующем месяце. Поднявшись еще на десять или пятнадцать ступенек в густое облако табачного дыма, Маршал огляделся по сторонам и вернулся к машине. Его наряд был слишком официальным для этого заведения, а он совсем не хотел привлекать к себе внимание. Максимум, что позволяли себе игроки «Avocado Joe's», – это куртки стиля калифорнийских золотоискателей.