Павел едва заметно наклонил голову к плечу, как будто не верил её словам.

– И больше никуда не выходили?

Вера поймала взгляд мужа, который будто предупреждал её о чем-то. Это было лишнее.

– Нет, – ответила она.

– И даже если я проверю камеры на заборе ваших соседей?

– Проверяй, – беззаботно кивнула Вера.

Павел снова что-то записал. Потом встал и окинул комнату внимательным липким взглядом, от которого Вере стало не по себе.

– Можно немного у вас осмотреться?

– А что ищешь? – тут же спросил Максим.

– Не знаю, что-нибудь. Ну так можно?

– Проходи.

Вера встала первой и вышла из гостиной. Слева располагались выход на задний двор и дверь в подвал, следом за ними – санузел. Напротив двери в гостиную поднималась лестница на второй этаж, правее неё располагалась большая оранжерея Максима, куда Вера заходила довольно редко.

Павел направился в ванную и внимательно осмотрелся. Хотя он ничего не трогал, заглянул во все уголки, особенно те, что располагались на полу – возле ванны, у раковины и двери. Вера понимала, что следователь надеялся найти землю или листья, которые остались бы на преступнике. Но все прекрасно знали, что за несколько дней улики можно было полностью уничтожить.

Следователь вышел из ванной и взглянул на лестницу, после чего уверенно направился к оранжерее.

Когда его рука коснулась ручки двери, сердце Максима тревожно забилось. Он знал, какая реакция последует, и лихорадочно думал, как заставить Павла поверить ему.

Вера бросила испуганный взгляд на идущего позади Максима. Тот поджал губы; очевидно, Павлу не понравится то, что он найдёт за дверью. Но делать было нечего, да и само присутствие цветов в доме ничего не доказывало.

Следователь остановился в центре оранжереи, вдоль окон которой тянулись ряды больших и маленьких горшков с растениями.

– Садоводы-любители? – спросил Павел, параллельно записывая наблюдения в блокнот.

– Мои родители владели несколькими теплицами с цветами, где я любил проводить время, – поспешил объяснить Максим. – Моя мама в юности участвовала в выведении красного аконита, этот цветок напоминает мне о ней.

– Насколько мне известно, аконит неприхотлив и растёт в открытом грунте.

– Я развожу красные акониты дома, чтобы сохранять их селективную чистоту. То есть, чтобы во время опыления они не скрещивались с другими аконитами, если такие есть, и близкими видами растений.

– Понятно… Любишь насыщенно-красный цвет, да?

Максим ощутил, как трепещущее до этого момента сердце начало покрываться коркой льда.

– Я не убивал Семёна.

– А я этого и не говорил. – Павел подошёл ближе к горшку с цветком и сорвал один, после чего повернулся к Максиму. – Ты выводишь самые ядовитые цветы, продолжаешь дело своей матери, на которое у неё не хватило времени.

– Не совсем понимаю…

– Хотя я и мусор, не только в бумажках разбираюсь. Цветы, которые ты получишь после деления корневищем, будут обладать теми же свойствами, что материнское растение. Бесполый путь размножения невыгоден, поэтому Бог создал более совершенный путь – половой. Комбинации генов, благодаря которым спустя годы можно вывести новый вид. Более устойчивый. Более красный. Более ядовитый.

Максим молчал. Сказать было нечего: слова исчезли, и он оказался вдруг во вселенной безмолвия, где царит лишь пустота. Лишь лёд, который продолжает ползти по телу. Максим не знал, куда клонит Павел, и это пугало намного больше. Возможно, следователь просто наслаждался чужим страхом, а может, действительно угрожал.

Тем временем Павел бросил цветок в горшок и быстро вернулся в ванную, где два раза с мылом помыл руки. Вышел он оттуда задумчивый и серьёзный, как будто действительно размышлял над чем-то важным.

– Не бойтесь, никому я не скажу. Цветы у тела отличались от тех, что растут у вас.

– И что надо в обмен на молчание? – тихо спросила Вера, но Максим ясно различил в её голосе оттенок вызова.

Павел задумчиво почесал подбородок.

– Думаю, сотня вам будет по карману.

– Раньше ты за подобное просил меньше, – протянул Максим.

– Времена меняются.

– Хорошо, завезу… На днях.

Павел снова что-то записал в блокнот, и Максим теперь сомневался, что тот служил для рабочих заметок. Уж многовато компромата было на его страницах. Минута тишины растянулась на вязкие годы, и когда Павел поднял голову, Максим уже готов был лично вытолкнуть того за дверь.

Но следователь ушёл сам, вежливо и размеренно попрощавшись с обоими. Как только дверь за ним закрылась, Вера шумно выдохнула и опёрлась о стену рукой, как будто боялась упасть.

Глава 9. Кровавый сон

21 августа. Утро.

Павел вышел на широкую дорогу и снова перечитал свои записи. Хаотичная информация, которую он узнал у Максима и Веры, не внушала больших надежд. Всё это он уже давно слышал от других источников. Однако увлечение Максима могло обернуться бедой в будущем, а нервозность Веры наталкивала на мысль, что где-то прячется ещё одно откровение. Она работала под крылом Мстислава, поэтому наверняка что-то знала.

Вздохнув, Павел осмотрелся на наличие слежки и позвонил Георгию.

– Ничего не понимаю, – сказал он и с долей отчаяния пнул оказавшийся под ногой камень. – Вернее, даже не так. В принципе всё понятно, даже логично складывается. Но всё равно у того, что произошло, нет смысла. Крылья из аконита – крик чьей-то философской души.

– А что, в Птицыне много философов?

– Необязательно быть философом, чтобы обратить внимание на то, на что хочешь его обратить.

– Попробуй сосредоточиться на тех, кого может бесить их жизнь.

– На всех? – с раздражением спросил Павел.

– И кто не боится действовать.

Пикающий звук из динамика заставил Павла поморщиться. Он посмотрел на экран и с неудовольствием заметил параллельный вызов от Никиты.

– Мне звонят, потом договорим, – буркнул Павел и ответил на звонок напарника. – Что?

– Тут новый труп, – едва ли не прокричал в трубку Никита. – Там же, в парке. И на том же месте. Проклятие, где тебя носит?

– Опрашивал возможных свидетелей, – ответил Павел и потёр переносицу. Внутри черепа нарастала тупая боль.

* * *

Павлу понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до парка. За это время боль в голове усилилась и теперь вспыхивала при каждом шаге. Он подошёл к Никите и кивнул на криминалистов.

– Опять раньше меня приехал, – заметил Павел.

– Потому что тебя вечно нет на рабочем месте.

– Ты не любишь допросы. Опознали?

– Опознали. Галина Александровна Назарова, сорок шестого года рождения.

Женщина, как и Семён недавно, лежала на спине, а от её плеч в стороны расходились крылья из алых аконитов. Руки же были сжаты в кулаки и лежали на груди, одна над другой.

– Кто опознал? – осведомился Павел.

– Ты не поверишь, – Никита на секунду оторвался от своих записей.

– Я заинтригован.

– Константин Назаров, её сын.

Павлу не нужны были объяснения. Тот самый Константин, который нашёл тело Семёна. Совпадение или у Павла появился достойный подозреваемый? Даже если и совпадение, он уже не собирался отступать.

Следователь быстро подошёл к мужчине и кивнул ему в знак приветствия.

– Снова вы, – заметил Павел. – Вы нашли тело?

– Нет, нашла подруга её… Соседка, Елизавета Петровна. Вы, наверное, её знаете. Она сразу мне позвонила.

– А где сама Елизавета Петровна?

– В полицейской машине, ей плохо стало. Чай там пьёт.

– Никуда не уходите, я скоро к вам вернусь.

Павел направился к полицейской машине, стоящей неподалёку. Елизавета Петровна действительно сидела там и что-то пила из своего термоса. Увидев приближающегося следователя, она закрыла крышку и даже вышла на дорогу.

– Доброе утро, Елизавета Петровна, – тепло поприветствовал её Павел.

– Уже день, сынок.

Женщина замешкалась и, взглянув в сторону тела, будто опомнилась.