– Надо остановиться. – перед глазами смешалось два пространства, ослепляя контрастным свечением. – Я…

– Ничего. Смотри. – Майто легко и совершенно неощутимо контролировал руль, внимательно всматриваясь в пролетающих синих птиц, похожих на смесь птеродактиля и колибри. – На скорости раскрывается новый тип виденья. И он прекрасен, Анадж.

– Я не понимаю, что это…

– Это реальность, которую ты боялась раньше увидеть. – его бархатный голос становился приторным и отражался внутри моего сознания, словно был заключён в плен зеркального лабиринта. – Тебе понравится то, куда приведёт эта дорога.

– Видимо, правду говорят – открыв однажды эту дверь, другая сторона поглотит тебя. – слияние синего и красного измерений ослепляли, но я больше не волновалась за дорогу, ведь почему-то доверяла сидящему рядом улыбающемуся парню. – Ты тоже это видишь?

Дорога уходила в бесконечность, а два однотипных визуально по архитектуре, но совершенно различных по энергетике и цвету, пространства становились для меня похожими на 3D изображение. Голову сдавливало и было ощущение, что я оказалась в вакууме.

– Я не просто вижу это, Анадж, – он легко, как бы успокаивая, похлопал пальцами, и из кожи словно проросли иглы. – Я живу, видя все вариации реальности с самого рождения.

– Это тебя я выпустила из шкатулки Пандоры. – внезапно я осознала цепочку произошедших событий, и мне стало легко. Действительно легко. Словно с плеч наконец-то был сброшен груз ответственности за незнания, что поглотили всё существо моего происхождения.

– Ты думала о своём происхождении? – яркое свечение от пролетающих огромных рептилий на мгновение ослепило и, резко нажав на тормоза, я поняла, что машину закружило, но дороги как будто дальше не было.

Происходящее больше не казалось реальным, а в сознании мелькали болезненные вспышки воспоминаний. Скорость вращения была огромной, но Майто лишь смеялся. Он был настолько доволен происходящим, что это шокировало. Я видела его, сидящим рядом, но ещё здесь был призрачный силуэт мужчины с рубиновыми глазами, чья улыбка отзывалась в сердце, растекаясь обволакивающим теплом по всему телу. Эти рубиновые кристаллы смотрели на меня с такой любовью и заботой, но одновременно удушающим отчаяньем.

Припоминаю.

Этот сон когда-то виделся мне в детстве. Тогда я только начинала чувствовать другую сторону нашей реальности, я умирала тысячи раз, но этот сон не обрывался…

– Останови это! – сорвавшись на крик, я вдруг ощутила паническую атаку, накрывшую тяжёлым прессом. Оцепенев от непонятно откуда взявшегося страха, я зажала ладонь Майто в руках, ища соединения с действительностью. – Останови.

– Только ты можешь остановить происходящее с тобой. Реальность каждого из нас эфемерна и то, что ощущаешь ты едва ли доступно к восприятию другими.

– Меня не реальность пугает…

– Знаю. Тебя пугают воспоминания.

– Которых не было и не могло быть в моей жизни.

– А что такое жизнь, глупышка? – мило улыбнувшийся Майто коснулся щеки и на этот раз меня обожгло высокими температурами. – Ты уверена, что то, что ты считаешь жизнью, является этой самой жизнью? У?

– Я дышу, ем, сплю…

– А просыпаешься ли?

От такого простого и, казалось, абсурдного вопроса, я неожиданно пришла в себя, а машина резко остановилась. Меня трусило на физическом уровне, но я была совершенно спокойна внутри, словно это и не могло лишить меня жизни; словно это событие не имело никакой критической значимости для всего, что предстояло познать впереди.

– Я же говорил, – довольно потянувшись, Майто вышел из машины, не закрыв дверь, – всё зависит только от тебя.

– Надо ли мне спрашивать, что всё это значит? – я хотела выйти за ним, но ноги не слушались.

– Аккуратней тут! – подбежав ко мне за мгновение, Майто подхватил непослушное тело на руки. – Тело слабее разума.

– Я ничего не понимаю, – обвив руками его шею, я изучала сине-красный мир, в котором горы искрили золотым свечением, а вода переливалась серебристо-синими вспышками.

Эту дорогу я помнила, но в моей реальности, это была заброшенная горная тропа, не знавшая асфальтирования и чистоты… А здесь она напоминала вылизанные алмазы.

– Не надо ничего понимать, – хоть я и не видела его лица, но уверена, что Майто улыбался в своей фирменной усмешке. – Чем больше мы подключаем логику, тем меньше воспринимаем действительность. Иногда нужно просто довериться первобытному чутью, ведь в конечном счёте именно инстинкты оберегают нас от дерьма, а разум чаще всего способствует саморазрушению.

– Твои речи звучат слишком знакомо. – я всеми силами пыталась понять, откуда могу помнить все те ощущения, что возникали в его присутствии.

– Когда-нибудь все пазлы соберутся, и ты сможешь узреть картину целиком, Анадж.

– Почему-то, когда ты произносишь моё имя, я чувствую дискомфорт.

– Возможно потому, что это не твоё имя? – слова, которые причинили самую мучительную боль за все года моей жизни.

– Я росла с этим именем, а значит, оно моё.

– Думаешь, имя определяется таким простым способом? Просто живёшь, и имя становится твоим?

– А разве не так?

– Имя – это отображение души и у каждого оно своё. С каждым перерождением оно может трансформироваться и переводиться на язык нового рождения, но никогда душа не получит имени, принадлежащего иной энергии. – посадив меня на капот, Майто едва ощутимо коснулся лица. – Ты куда наивнее в этом рождении, – кажется, он что-то стирал с моего лица, но я не могла воспринимать происходящего, ведь совершенно не ориентировалась в пространстве.

– Я не способна воспринимать информацию, Майто. – назвав его по имени, я испытала комфорт. Он напоминал забытого друга, тепло которого возвращало воспоминания о далёком прошлом.

– Тогда давай просто насладимся временем, что, наконец-то, нам позволено провести в измерении Эфемерной реальности. – материализовав в руке синюю розу с золотыми прожилками, Майто и сам засветился.

– Можно ли назвать странным то, что я не удивилась открытому проявлению магии?

– Какая разница? Да и имеют ли значение странности, когда можно просто наслаждаться дарованным мгновением.

– А потом я просто проснусь, – роза пахла свежемолотым кофе и корицей – ничего не вспомнив.

– Не думаю, что тебе удастся и дальше пребывать в неведенье, – проведя розой по моему лицу, Майто погрузил внутрь незнакомую энергию… Энергию боли и тоски.

Меня оглушил поток криков… Моих криков, в горле образовались кровоточащие раны, напоминающие о каждом невысказанном слове приступом горечи.

– Что ты сделал со мной?

– Я просто пришёл навестить тебя… Не более. – мне мерещились десятки, сотни образов, что одевал на себя Майто. Где-то в глубинах памяти, я даже могла вспомнить его предпочтения в еде, одежде, девушках и… – Ты ведь уже начала вспоминать, не так ли?

– Повторюсь… – к моему удивлению, меня ничуть не злила его напористость. – Невозможно вспомнить то, чего с тобой не происходило.

– Как бы я хотел избавить тебя от необходимости проходить через всё это и просто раскрыть все карты, не оставляя ни единого манёвра для блефа.

– Но ты не можешь этого сделать.

– Не могу.

– Знаешь, во мне живёт множество личностей. Я знаю это, ведь чувствую переживания каждой из них. По началу это пугало, но в какой-то момент стало обыденностью. Было ли это смирением или чем-то типа подавления, я не знаю. Когда ты борешься со своим безумием на ежедневной основе, ты в какой-то момент становишься частью этого безумия. Или оно попросту тебя поглощает? Не знаю. Не думаю, что в этой незначительной разнице формирования определений есть хотя бы какой-то смысл, ведь не имеет значения сложность пути и его развилки, когда пункт назначения остаётся неизменным. Неизменным, несмотря на множество безуспешных попыток сделать его хотя бы чуточку отличным от уже известного тебе.

– Меня всегда считали «не от мира сего» и в этой травле мне приходилось расти, становясь самодостаточной личностью, притворяясь нормальным в мире утрированных ненормальностей. – Майто подпрыгнул и начал пританцовывать: – Так что… Если у кого-то в головах живёт понятие какой-то там призрачной «нормальности» пусть с этим и живёт, а мы продолжим сосуществовать со всеми теми личностями, что живут в нас, ведь иногда лишь благодаря этим сожителям мы способны на то, на что в состоянии «трезвости» едва решимся. – В миг оказавшись позади, он положил на мои плечи кофту – И если тебе проще считать свои воспоминания, как переживание личностей, живущих в тебе – считай так. Насрать на все определения! Не существует ни одного определения или же диагноза, созданного во благо, ведь всё это обычное ограничение – нарочно выстроенные рамки, призванные контролировать поведение трусливых индивидов.