Настойчивое желание его друзей отметить именно этот день рождения, не привязанный к какой-либо знаменательной дате, было своего рода жестоким комментарием к тому факту, что к сорока восьми годам он ничего знаменательного так и не достиг. Его кинокарьера, когда-то столь многообещающая, что ему даже звонили из Голливуда, свелась к истории о посещении церемонии вручения премии «Оскар» с короткометражкой. Которая была его вторым снятым фильмом. Почти двадцать лет спустя эта история вывернулась наизнанку и стала самым печальным событием, что когда-либо с ним случалось. С тех пор в нем поселился тихий гул гнева. У него был гардероб, состоявший из мятых костюмов из секонд-хенда «Оксфам», и четверо детей, которых он не мог себе позволить. Его бывшая требовала пятнадцать тысяч евро алиментов, которых у него не было. Единственная причина, по которой он согласился на эти выходные, заключалась в том, что его друзья предложили все оплатить. Как подарок ему на день рождения. Отсутствие торта за ужином подтвердило, что это был просто повод уйти в отрыв, и Фрэнка это устраивало, потому что он чувствовал то же самое. И целенаправленно пошел в отрыв, как только они прибыли. Текила. Соль. Глоток. Лимон. Он позаботился о том, чтобы никто не избежал этой участи. Можно было только догадываться, что последовало дальше. Он надеялся, что все остальные чувствуют себя такими же разбитыми, как он.

Когда Фрэнк попробовал открыть заднюю дверь, дерево, разбухшее от многовековых дождей, не поддалось. Он врезался в нее плечом, пока она с грохотом не распахнулась, и потащился наверх по лестнице. Еще несколько шагов до комнаты – он был почти уверен, что это его комната. Заглянув внутрь, он увидел Лиззи, сидящую в пижаме на огромной кровати с балдахином: светлые локоны взъерошены, черты лица смазаны от вчерашнего макияжа.

– Где ты был? Я тебе писала! Почему ты мне не отвечал?

Фрэнк понятия не имел, о чем она говорит. Все, о чем он мог думать, – это как добраться до кровати.

– Фрэнк!

Откуда ни возьмись прилетела подушка и ударила его по лицу. Возможно, она была набита перьями, но обрушилась на него как кирпич. Он рухнул лицом вниз рядом с Лиззи.

– Где ты был? – Она ударила его в бок, под ребра. Но не считая тихого свиста воздуха, ответом была тишина.

Ева парила на пороге сна и яви, когда вверх по ее бедру медленно поползла рука. Она вздохнула, понимая, что она и не бодрствует, и не спит и рука может быть ненастоящей. Рука скользнула между ее ног. Ева была мокрая и не оказала ни малейшего сопротивления. К ней прижалось теплое обнаженное тело. Она продолжила притворяться спящей, чувствуя себя воровкой, когда представляла, как кто-то другой проскальзывает в нее.

Шэй быстро кончил, оставив постскриптум из поцелуев на ее спине.

Ева застонала:

– Не понимаю, мне хочется есть или меня тошнит.

– Оставайся здесь. – Шэй вскочил с кровати и подошел к своей сумке, голый и грациозный. Благодаря его работе ландшафтным дизайнером в нем было больше энергии и энтузиазма, чем в пятилетках, которых она учила. Он вывалил на кровать свое добро: «Ренни» от изжоги, обезболивающее «Солпадеин» и витамины «Берокка» – и отсчитал по две штуки каждого.

– Как думаешь, Конор смог бы лучше о тебе позаботиться? Сомневаюсь.

Ева почувствовала, как воздух между ними сжался. Она заставила себя дышать.

– Думаю, ты позаботился о нас как следует.

Шэй наполнил два стакана водой из раковины в ванной.

– Мне он нравится, но, боже, он бывает таким… – Он протянул ей стакан. – Серьезным.

– Серьезным?

– Скучным.

Она не стала говорить Шэю, что пришла к противоположному выводу.

– Куда ты делся? Сперва все были в библиотеке, а потом?

– Когда я пошел отлить, то увидел, что Лиззи ищет Фрэнка и плачет. Я отвел ее обратно в ее комнату, сказал, что поищу его. Она была совершенно не в себе.

– И где он был?

– Понятия не имею.

– Ты не попытался его найти?

– Не думаю, что он хотел, чтобы его нашли. – Шэй, казалось, был веселее, чем требовали обстоятельства. Он изучал ее, чего-то ожидая. – А ты хорошо провела ночь с Конором?

– Конечно.

– Конечно?

– Мы разговаривали.

– Разговаривали? Или разговаривали? – Он был слишком оживлен: как будто знал что-то, чего не знала она.

– А почему ты не вернулся в библиотеку?

– Решил, что мне там не будут рады. Пошел спать. – Шэй лег на нее и прижал к кровати. – Ну. Так о чем вы разговаривали?

Ева снова почувствовала руки Конора на своей коже, как его указательный палец водит по ее соску.

– Да знаешь. Пьяные разговоры. Разговоры о всякой фигне. О лазанье.

Шэй снова рассмеялся:

– Надо было вернуться и спасти тебя.

Ева удержалась от второй лжи. Все было бы иначе, если бы Шэй вернулся. Она выкатилась из-под него.

– Уже почти одиннадцать. Нам пора.

Ей хотелось снова оказаться в собственном доме, хотелось, чтобы рядом были ее вещи, хотелось подержать на руках дочерей.

Шэй шлепнул ее по голой заднице, когда она проходила мимо. Кожу ожгло. Ева не смогла понять, хотел он причинить ей боль или нет. Он ухмыльнулся. Она любила его, но сегодня он был ей невыносим.

Ева отправилась на кухню оплатить счет. Конор уже был там, за длинным сосновым столом с Давиной, сидящей в облаке сигаретного дыма. Он улыбнулся Еве. Она почувствовала, как ее лицо исказилось в гримасе, и обнаружила, что разучилась улыбаться. Он выдвинул для нее стул, и она села, решив, что лучше на него вообще не смотреть. Давина методично перечисляла, сколько им стоила эта ночь. Три двухместных номера, шесть ужинов и ошеломительная сумма за напитки из мини-бара в библиотеке. Все это стоило бы обсудить, но любая идея поторговаться угасала перед Давиной и холодными непреложными уликами в виде пустых бутылок из-под спиртного, выстроенных в ряд на столешнице. Текила. Водка. Ликер «Бейлис». И больше бутылок вина, чем она могла сосчитать.

– Прошу прощения, если вчера вечером мы слишком увлеклись. Хорошо, что у вас нет соседей. – Конор сказал последнее в шутку, но Давина, такая очаровательная вчера вечером, оставила ее без ответа.

Ева подхватила:

– Кроме вас? Надеюсь, мы вас не побеспокоили?

Давина бросила взгляд поверх очков для чтения.

– Когда сюда приезжают гости, я сплю в коттедже садовника. Я ничего не слышу, ничего не вижу. Так лучше для всех. Наличными или картой?

Пристыженные, они оба протянули свои кредитные карты.

– Разделите пополам, спасибо, – сказал Конор. Ева молилась, чтобы платеж не отклонили. Согласие разделить счет было ошибкой. Они с Шэем были разорены так же, как Фрэнк и Лиззи, но некая странная потребность поддерживать видимость не позволяла им признать это. Она почувствовала, что Конор смотрит на нее, и совершила ошибку, встретившись с ним взглядом. Он тихо втянул в себя воздух и широко раскрыл зеленые глаза, и Ева чуть не задохнулась.

Умытые, одетые и почти трезвые, они вшестером бочком выбрались на конюшенный двор за домом – туда Давина велела переставить машины. Они шли парами – Фрэнк и Лиззи, Конор и Беатрис, Шэй и Ева, – правильный порядок восстановлен, и как раз вовремя.

Лиззи замедлила шаг, потянув за собой Еву, изображая интерес к каштановой кобыле, пасущейся в поле на некотором расстоянии от них. Ева сжала руку Лиззи.

– Что такое?

– Ты не знаешь, куда Фрэнк делся вчера вечером? – Лиззи наблюдала, как Ева пытается придумать ответ, который бы ее удовлетворил.

– Ну, сегодня утром я видела, как он отключился на лужайке перед домом. – Они взглянули на Фрэнка, который как раз в этот момент следил за тем, как Беатрис загружает чемодан в багажник «БМВ». – Он мог провести там всю ночь, – предположила Ева.

Беатрис обернулась и улыбнулась приближающимся женщинам. Она выглядела так, будто проспала полные восемь часов и позавтракала фруктами. Лиззи повернулась к Еве: