The Couples

Lauren Mackenzie

Copyright © John Murray Publishers Ltd

Перевод с английского Ксении Новиковой

Литературный редактор Иванова Людмила

© Новикова К., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформлениеООО «Издательство «Эксмо», 2024

Ева свернулась калачиком на подоконнике раздвижного чердачного окна, задернула шторы и плотно прижала колени к груди. Снаружи висел густой утренний туман. Она была как астронавт в космической капсуле, парящий в невесомости. Она дрожала.

Ее замутило. Ева опустила верхнюю створку окна и высунулась в мягкий, влажный воздух. Вчера ей было видно на многие мили во всех направлениях: леса и горы, нетронутые поля и ветряную электростанцию. Сегодня утром ориентиров, по которым можно было понять свое местоположение, не осталось. Залаяла собака. На лужайке под ее окном лежал босой мужчина в черном костюме, свернувшийся в позе эмбриона.

Фрэнк.

Она задумалась, не следует ли спуститься вниз и проверить его: вдруг он мертв? Но тут он перевернулся на спину и широко раскинул руки, словно на распятии. Это ее рассмешило. Даже в свои худшие моменты Фрэнк ее забавлял. А вчера вечером он был очень забавным.

Они потратили не одну неделю, убеждая Фрэнка, что необходимо отпраздновать его сорок восьмой день рождения и что поездка куда-нибудь на выходные будет лучшим способом это сделать. После финансового краха[1] не было ничего, кроме плохих новостей. Восстановление казалось невозможным, полный коллапс общества был неизбежен, и никто, даже правительство, казалось, не знало, что делать: кроме того, что вина лежит на них, на людях. Ева не понимала, как ей удалось справиться с этим хаосом, учитывая, что большую часть последних семи лет – с момента рождения близнецов – она провела, загружая и разгружая стиральную машину.

Когда Фрэнк сдался с условием, что они не возьмут с собой детей – против этого никто не возражал, – поиски няни для трех комплектов детей на выходные чуть не уничтожили их. Потом начались поиски места, достаточно далекого от Дублина, чтобы почувствовать, что они и правда уехали, но достаточно близкого, чтобы не потратить драгоценное время на длинную дорогу. Выбор пал на Харвуд-хаус, георгианское загородное поместье в графстве Лиишь. Дом был слегка запущен: согласно отзывам, в нем гуляли сквозняки и шумела сантехника, – что обеспечило его доступность.

В ту сентябрьскую субботу они приехали сразу после трех: три пары на двух машинах. Харвуд-хаус был великолепен: трехэтажный, возвышающийся над густой бархатной лужайкой, желтовато-зеленой в золотистом дневном свете, с гранитными ступенями, спускающимися от обшитой панелями входной двери, словно шлейф вечернего платья. Ева вылезла из своего крохотного «Фиата», вытянула ноги, расправила плечи и глубоко вдохнула. Ее удивил запах гнилых апельсинов.

– Чем это пахнет?

Ее муж стоял у багажника машины, выгружая вещи. Зазвенели бутылки. Шэй остановился, принюхался и пожал плечами:

– Деревней?

Ева потеряла Конора и Беатрис из виду на автостраде вскоре после того, как они выехали, но сейчас их серебристый «БМВ» был припаркован на обочине гравийной дороги: передние сиденья были пусты, двери нараспашку. Они стояли возле дома, указывая друг другу на какие-то его элементы, как будто обдумывали его покупку. В толстых шерстяных свитерах и зеленых резиновых сапогах «Хантер» они выглядели так, словно уже его купили.

Обе задние двери «БМВ» распахнулись. Фрэнк и Лиззи медленно вылезли каждый из своей, их одежда была замята и топорщилась, а глаза они прикрывали от неяркого света. Они остановились бок о бок и заморгали.

– Господи, ого… – сказала Лиззи.

– И тут будем только мы, да? – спросил Фрэнк.

– Больше никого, – подтвердила Ева. – С днем рождения.

– Юх-ху-у… – сказал Фрэнк.

Покрытая слоями черной краски входная дверь открылась, подрагивая и грохоча. Хозяйке дома Давине Фицсаймонс было около семидесяти, но она носила длинные седые волосы распущенными. Она вытянула одну руку в знак приветствия, в другой торчала зажженная сигарета. Рядом с ней стоял черный лабрадор и осматривал их. Они все встали немного ровнее.

– Добро пожаловать! Mi casa es su casa![2] – сказала Давина.

Так оно и оказалось: сначала напитки перед ужином в обшитой панелями библиотеке, где все вели себя наилучшим образом, потом сам ужин: бефстроганов и шоколадный мусс – их подавала сама Давина, которая все время курила и рассказывала им очаровательные эпизоды времен былой славы этого дома. Она родилась в Харвуде, в Харвуде и умрет. Последняя фраза сопровождалась подмигиванием и отрывистым кашлем.

При свете свечей потрескавшаяся штукатурка и рваные шторы утонули в тенях, и былое величие дома выступило на поверхность. В свою очередь, мужские голоса замедлились и стали ниже, а женский смех обрел мелодичность. К тому времени, когда все шестеро отправились в деревенский паб на поиски местного колорита и пинты пива после ужина, они уже вовсю нежничали друг с другом.

Экстази купил Фрэнк: полдюжины таблеток у парня, что болтался возле автомата по продаже сигарет. Фрэнк пил без перерыва с тех пор, как они приехали, и от этого становился еще больше самим собой, чем когда-либо, – неистовым, общительным и громким. Ева напрягалась всякий раз, когда он подходил слишком близко: с одинаковой вероятностью он мог начать и тыкать ее, и обниматься. Их усадили в уютном уголке с красными велюровыми диванчиками и стенкой из янтарного бутылочного стекла, закрывавшей стол от остальных посетителей.

– Ты ненормальный? – спросил Конор.

Все обернулись посмотреть на паренька. Молодой, в футболке «Манчестер Сити».

– У меня есть вопросы к его выбору футбольной команды, но он вроде нормальный, – сказал Фрэнк. Он запил таблетку пивом, а затем вытянул ладонь с оставшимися, предлагая их другим. – У меня же день рождения. – Это было одновременно и констатацией факта, и мольбой.

– Конечно, а на случай бэд трипа у нас есть дежурный врач, – сказал Шэй, взяв одну.

– Даже не думайте, – Конор сделал большой глоток пива. – И не надейтесь на меня.

Несмотря на то что они с Шэем достигли совершеннолетия в девяностых, на пять лет позже всех остальных, Ева не могла вспомнить, когда они в последний раз что-нибудь принимали, – и даже тогда ни за что не купили бы наркотики у незнакомца.

– Давай, Ева. Я знаю, ты этого хочешь, – Фрэнк иногда смотрел на нее так, что ей хотелось извиниться перед Лиззи.

– Я приму, если ты примешь, – сказала Лиззи.

Шэй зашептал Еве на ухо:

– Без тебя будет не так весело.

Ева не хотела, чтобы вечеринка распалась так рано. Все или ничего – и варианта «ничего» уже не осталось. Она взяла таблетку, разломила ее ногтем пополам и передала половинку Лиззи.

– Умница, – сказала Лиззи.

Ева запила свою половинку глотком мерло и почувствовала, как сводит желудок. Лиззи выдохнула.

– Хочу, чтобы вы все знали, что я вас люблю, на случай, если что-нибудь пойдет… через жопу. – Кажется, у нее заблестели глаза. Лиззи была актрисой и умела плакать по требованию. С ней надо было оставаться начеку. Фрэнк наклонил голову, рассматривая ее с таким холодным скептицизмом, что все рассмеялись. Ева заметила, как Беатрис и Конор обменялись одними из тех косых взглядов, движений бровей и наклонов головы, которыми умеют обмениваться только пары. Беатрис постучала по ладони Фрэнка, и он передал ей таблетку. Диван вздохнул, когда Конор откинулся на него.