Я вижу, как Прохор прячет слёзы при виде отца, и улыбаюсь. Хорошее дело я сделал. Человека домой вернул. Уважение и честь заслужил. Не зря помогать Молотне взялся.

– Так, значит, это портал был? – уточняет Прохор. – И куда он вёл?

– Не знаю, – пожимаю плечами я. – Я ведь его не ставил, разрушил только. Но точно тебе скажу, Прохор, маг-портальщик должен быть силён, как высший демон, чтобы такое провернуть.

– Думаешь, это сделал кто-то из ваших? – напряжённым голосом спрашивает Прохор.

Глупый вопрос вызывает у меня приступ смеха.

– Я не знаю всех демонов лично, Прохор, – говорю я, смеясь. – Как и ты не знаешь всех людей этого мира. Не говоря уже про другие.

– Ну, мало ли.

Вот действительно. Хотя откуда Прохору знать, может мы, демоны, и правда, друг с другом знакомы все. Я снова смеюсь.

– Ладно, Прохор. Сегодня был отличный день, но слишком длинный даже для меня.

Я протягиваю ему руку, и он её пожимает. Провожает меня до порога.

– Я рад, что твой отец нашёлся. И что он жив, – добавляю я.

– И я рад, – говорит он, отводит взгляд и смущённо добавляет: – Ты это, извини, что я такой… Ну, так… Я ж просто раньше-то никогда среди тёмных нормального мужика и не встречал. А ты – человек! – Он смущается ещё больше. – Ну, в смысле, не человек ты, но…

– Я понял. Ничего страшного, Прохор, – перебиваю его я. – Как видишь, и среди тёмных есть нормальные «люди». И я рад, что ты это понял.

– Ты это… – продолжает Прохор. – Если что, я для тебя всё сделаю. Прям вот всё! Чего хочешь проси.

– Хорошо, хорошо, – отвечаю я. – А что мне нужно, ты и так знаешь.

Прохор чешет макушку и через силу выдаёт:

– Я там не совсем всю правду про ту бумагу сказал. – Он разводит руками. – Ты уж извини, ты всё же нечисть.

Быстро я у Прохора скачу от благодетеля до нечисти. Но я не в обиде.

– Я знаю.

– Как?

– Я ж нечисть.

Прохор прищуривается, глядя мне в глаза, а затем вдруг понимает. Он громко хохочет и дружески хлопает меня по спине.

– Сработаемся мы, некромант. Теперь точно сработаемся!

– Я и не сомневался, – с улыбкой отвечаю я.

Попрощавшись с ним, Прасковьей и Степаном, который пока ещё плохо понимает, что происходит, я направляюсь домой. Сейчас бы упасть в кровать и проспать недельку. А там можно будет и королю писать, и лично к нему отправиться. Вступлю в права на земли вокруг Молотни, а там, глядишь, и ещё парочку земель вокруг захвачу. А за ними – и весь мир!

Замечтавшись, подхожу к дому, и первое, что вижу и слышу – тишина. Полнейшая, глухая, мёртвая тишина! Сейчас, конечно, поздно. Но не так, чтобы двум моим барышням вести себя настолько тихо. Ну не спать же они легли! Вон и свет горит…

Крадучись, я подхожу ближе к окошку и прислушиваюсь. В доме слишком тихо. Может, они обе куда-то вышли? Оглядываю двор и деревню. Куда можно пойти в такой поздний вечер?

Вспомнив про ошейники на обеих девицах, осторожно проверяю связь. Обе должны быть в доме: «поводки» указывают туда.

Я поднимаюсь на крыльцо и подхожу к двери. Тихонечко отворяю её и захожу в дом.

Внутри чисто и кажется, что никого нет. На столе, накрытые полотенцами, стоят тарелки и кружки – приготовленная для меня еда. От неё ещё исходит тепло, и я с удовольствием присаживаюсь на лавку, чтобы поужинать. Под полотенцами уже привычная каша, кружка молока и краюха хлеба. А ещё большой глиняный горшок в центре. Открываю крышку – и голова идёт кругом от шикарного мясного аромата. Заглядываю в горшок и аж жмурюсь от удовольствия: передо мной наваристый мясной гуляш. Вид и запах такой, что слюнки бегут, как у собаки Павлова.

Радуюсь, как ребёнок, тому, что в первый раз за день нормально поем. Куда в доме спряталась моя нечисть в лице двух прелестных, хоть и кровожадных дам, в этот момент меня интересует меньше всего. Отломав от краюхи приличный кусок хлеба, я придвигаю к себе горшок с мясом и запускаю в него ложку.

Из спальни слышится шорох.

– Ну нет, только не сейчас, – отвечаю шороху я и принимаюсь за еду.

Пусть хоть ушуршатся, я не встану и не пойду проверять. Даже если окажется, что они поубивали друг дружку и сейчас лежат двумя хладными трупами на моей кровати.

Шорох раздаётся снова, а за ним приглушённый голос. А я лишь улыбаюсь. Затихорились они, смотри-ка ты! Наверняка ведь что-то задумали. Но так просто вы голодного демона из-за стола не выманите.

Доедаю всё до последней крошки, периодически слушая «тайные» переговоры девчонок в соседней комнате. И лишь когда на столе остаётся пустая посуда, встаю и иду к спальне.

– Девочки! Лейла! Миранда! – зову я. – Если вы обиделись на то, что я накричал на вас перед уходом, то это вы напрасно. Я не кричал. Я воспитывал. Вы же у меня такие… За вами глаз да глаз. – Смеюсь и подытоживаю: – Итого два глаза!

Я распахиваю дверь в спальню и в шоке замираю на пороге.

* * *

Он спешил к самому центру мрака. Туда, куда не рискует заглядывать само Мирозданье. Туда, где нет ни капли Света. Туда, где обитает сама Тьма. Спешил, резво перебирая по ступенькам всеми конечностями, что дала ему природа.

Лестница вела строго вниз. Оступись, и твой полёт продлится целую вечность и ещё немного. Помнится, одна заблудшая душа никому неизвестного человечка, оступилась однажды на этих ступенях. «Ох и глубока же эта кроличья нора», – любила она повторять потом, когда прошла очередной круг перевоплощения.

Он спешил, ведь опаздывать никак нельзя, а он уже опоздал. Опоздал лишь потому, что сам узнал эту новость пару минут назад. Опоздал на пару минут, но и этого ему не простят.

Ступеньки бесконечно тянулись одна за другой. Он застыл на одной из них и устало перевёл дух.

– Говорила мне мама, иди в завоеватели, – грустно раздалось в пространстве, и он продолжил свой бег.

Он ведь и правда мог повелевать вселенными, править галактиками, завоёвывать целые расы и миры. А не находиться на побегушках, но… Он служил той, кому нельзя отказать и кому нельзя не служить. И не было работы важнее. Ведь это была не работа. Это была единственная цель и единственный смысл его существования.

– Госпожа! – выдохнул он, ступив на пол бездонного зала. – Срочные новости, о госпожа!

– ЧТО ЕЩЁ?

Голос его госпожи звучал словно бы отовсюду: во мгле бесконечного бездонного зала; во мраке каждого его угла; в самом слуге – в каждой его клеточке. И это было естественно, ведь он был соткан из неё, из той, что говорила сейчас с ним, – он служил самой Тьме!

– Срочные новости, о госпожа! – воскликнул он, падая ниц. – Портал был разрушен!

– РАЗРУШЕН?

Тьма материализовалась около слуги в образе высокой стройной женщины. Края её тёмного одеяния растворялись в пространстве, а волосы напоминали чёрный дым, что стелется по земле после пожарищ.

Бывать в физической форме Тьма не любила, это её отвлекало. Она сделала это только ради того, чтобы слуга увидел её приподнятую в удивлении бровь.

– ЧТО ЕЩЁ ЗА ПОРТАЛ?

– Портал, портал, – запричитал слуга, ниже склоняясь в поклоне. – Тот, что вы приказали установить в ином мире для пришествия тёмной армии.

На миг задумавшись, Тьма просмотрела сотни тысяч своих приказов о воздвижении порталов в другой мир.

– Тот, что вы приказали установить по неоднократным просьбам вашего верного слуги Томаса Третьего.

– А, – коротко воскликнула Тьма, вспомнив тот самый приказ и тот самый портал. – ОУ! ДА ЧТОБ Я НА ПОХОРОНЫ БЕЛОЕ ПЛАТЬЕ НАДЕЛА! ЭТО ЖЕ БЫЛО ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД.

– Девять лет, семь месяцев и три дня, госпожа.

– И ЧТО ТЫ ПРИКАЖЕШЬ МНЕ С ЭТИМ ДЕЛАТЬ?

Приказывать госпоже он бы никогда не осмелился, поэтому молчал, не поднимая взгляда.

Тьма потёрла переносицу и испустила усталый вздох: как же бывает тяжко, когда приказы отдаёшь только ты. Условия сделки, в рамках которой она должна была установить тот портал, Тьма вспомнила до последней самой незначительной детали: открыть портал, провести через него армию демонов и уничтожить небольшую деревеньку. Кому и зачем это понадобилось, Тьма не знала. Её попросили, и она согласилась.