– Чего тебе?

– Некромант Ксандр, – шепчет парнишка, – а чегой-то зверушки ругаются?

– А это никакие не зверушки, – отвечаю я.

Хозяева леса – лешие, обернувшиеся лесными животными, продолжают спорить. И делят они не то, кому мы достанемся на обед. Они делят власть. И эта тема близка мне, как никому другому.

Делаю шаг вперёд и поднимаю обе руки вверх, привлекая их внимание.

– Кто тут главный?! – громко спрашиваю я.

Ссора на миг прекращается. Лешие смотрят на меня. Переглядываются. А затем ссора возобновляется с утроенной силой.

– Я глава леса! … Нет, я! … Нетушки! Я главный!

Хмыкаю. Я оказался прав. А значит, можно работать.

Судя по тому, что я когда-то читал в учебниках по низшей нечисти, лешие живут общинами, где каждая семья сама по себе. Но главный по лесу у них есть всегда.

Здесь же вышло так, что его нет. Отсюда и разлад, и договориться зверушки не могут. Странный, заколдованный лес. Зато всё – мне на руку!

– Давайте я стану вашим главой, – предлагаю я, – раз вы определиться не можете.

Делать я этого, конечно же, не собираюсь. Быть главой леших в лесу это как после руководящей должности грузчиком устроиться. Но мне нужно лишь подлить масла в огонь: перессорить леших ещё больше. И нечистые не разочаровывают.

– Тебе нельзя! Нельзя! Нельзя! – визжит серая белка, услышав мои слова.

– Права она, нельзя тебе, – поддакивает енот и поясняет: – Главным в лесу может стать только леший. А ты… – он присматривается, и я чувствую исходящее от него дуновение магии. – Ты даже не человек, – заключает енот, – и уж точно не леший.

– Вот-вот! Не глава! И не леший даже! – поддакивает серая белочка и, зажмурив глазки, добавляет: – А мяско! Мягкое, сочное мяско!

– Вкусно, – говорит енот, – и полезно.

Зверушки прекращают спор и разом поворачиваются в нашу сторону.

– Поедим? – спрашивает енот, облизываясь.

– Поедим! Поедим! Поедим! – раздаётся со всех сторон.

Редкостное единодушие.

Звери даже замолкают все хором. И все вместе начинают обращаться в кровожадных леших.

Оппа! На это я не рассчитывал!

* * *

Позади тихо матерится Митька. Он уже поднял из травы меч и стоит во всеоружии, направляя меч то на одного, то на другого лешего.

Вот наивный. Он и правда думает, что мы вдвоём сумеем справиться с хозяевами леса? Мечами? Ага, как же. А чего сразу не голыми руками?

Лешие, хоть и низшая нечисть, но не самые глупые создания. Они не кидаются на нас всем скопом – они используют магию.

Заяц, а теперь это толстый мохнатый леший с длинными обвисшими ушами и короткими пухлыми конечностями, плотоядно ухмыляется, сверкая кривозубой пастью, и гулко топает обеими ногами, нелепо подпрыгивая на месте. Повинуясь его команде, из-под земли поднимаются длинные плети корней. Взвившись вверх и покачиваясь, словно зачарованные индийским йогом змеи, они изгибаются, нацеливаясь, и молниеносно выстреливают в нашу сторону.

Я успеваю срубить одну плеть. Подпрыгнув, пропускаю под ногами вторую. Третью отбиваю рукой…

Позади слышу звуки ударов, а затем громкий крик Митьки. Его схватила плеть!

Но корней слишком много. Я не успею справиться со всеми.

Воспользовавшись маневром «зайца», я топаю по земле, пуская под густой травяной настил короткий импульс тёмной магии. Он, словно заточенный бумеранг, перерезает связь лешего с природой, и корни безвредно опадают на землю.

Лешие взвывают с досады.

Оборачиваюсь. Митька сидит на земле, потирая ушибленный зад.

– Вот твари! – ругается он, поднимаясь на ноги.

Понятно. Жить будет. И будет бороться, что ещё лучше.

– Ну что, говорить будем? – предлагаю я, поворачиваясь обратно к лешим.

Разговариваю с ними, а сам готовлюсь отбить следующую атаку. И не зря.

– Будем. Как только поедим, – отвечает мне енот и командует серой белке: – Лови их, убогая!

Теперь лешачка лишь отдалённо напоминает белочку. У неё длинные кривые ноги с проплешинами покрытые шерстью, коротенькие руки, похожие на звериные лапы, и два длинных передних зуба в беззубом рту на безобразном лице.

– Сделаем, – отвечает та и поднимает руки вверх.

Я чувствую, как лес вокруг окутывает магией. Сильна же эта кроха. А выглядит совсем уж безобидной, даже… – верно лешие её называют – убогой.

Но кроха использует свои способности, и лесные кроны шумят так, будто на лес налетел ураган. Ветви начинают колыхаться во все стороны, и солнечный свет мигает, как от стробоскопов.

В этом мерцающем свете и сумасшедшем танце густой листвы я не замечаю, как в мою сторону летит одна из веток. Она плотно обхватывает лодыжку, тянет меня в сторону, роняет и волочёт к дереву.

При падении я успеваю извернуться и вонзить меч в землю. Пытаюсь затормозить им, как якорем. Меч пропахивает борозду, но ветка тянет сильнее. Она поднимает меня в воздух и как следует встряхивает. Ещё одна подлетает сбоку и пытается выбить из рук меч.

Небольшая схватка, из которой я выхожу победителем: ветвь перерублена, а меч остаётся у меня.

– Ага! – победно восклицаю я.

И следующий скоп веток обхватывает моё тело, заставляя выпрямиться и сковывая любые движения.

Лешачка делает пассы в воздухе, словно прядёт невидимую нить, и смотрит прямо на меня.

Одна из веток подлетает, обхватывает лезвие меча и, теряя несколько листьев и мелких прутиков, вырывает его из моей руки и бросает на землю.

Шах и мат!

Прошло всего пара мгновений, а мы с Митькой связаны по рукам и ногам и подвешены на соседних деревьях. Под нами пляшут победный танец лешие. Они оголили клыки и зубы в предвкушении и собираются нами отобедать.

– Раздавим их в фаршик? – весело улыбаясь спрашивает лешачка.

Она сжимает пальцы в крохотные кулачки, и я чувствую, как пути сжимаются туже. Рядом со мной стонет Митька.

– А ну, поставили меня на землю! – кричу я, напрягая мышцы. – А не то пожалеете!

– Уже жалеем, – отвечает енот ничуть не расстроенным тоном. – Жаль, что сырьём жрать придётся. Я бы вас пожарил. Но не-екогда-а.

Его лапы удлиняются, а хвост пропадает. Теперь он похож на низкорослого человека, покрытого шерстью. Из пасти течёт слюна, а влажный звериный нос на плоском лице смотрится как свиной пятак.

– У тебя последний шанс, полосатик! – угрожаю я.

Но вместо ответа бывший енот проводит большим пальцем по горлу, жестом указывая лешачке, что с нами пора кончать.

Послушные её воле ветки превращаются в удавку. Тело парализует. И давление с каждой секундой лишь нарастает.

– Ну что же, – сдавленно шиплю я. – Я вас предупреждал!

Обращаюсь к Источнику и в тот же миг чувствую, как по жилам растекается мощь. Ветки трещат, давят сильнее, пытаясь сдержать меня, но со звонким звуком лопаются, и я оказываюсь на свободе.

Сначала нужно спасти человека.

Поворачиваюсь к Митьке и одновременно тянусь за мечом. Послушный воле некроманта, он подлетает вверх и сам ложится в руку. Пара взмахов, и Митька свободен от ветвей. Осторожно опускаю парня на землю и поворачиваюсь к лешим.

– Ну что, убогие, – рычу я, эффектно пуская огонь и дым из ноздрей, – кто ещё не хочет меня слушаться?

Но вот что удивительно: лешие не бросаются врассыпную. На их мордочках даже испуга нет. Лешачка и пухлый «заяц» стоят ко мне ближе всех. Смотрят во все глаза то на меня, то на «енота».

– Знаю-знаю, – ворчит тот. – Мой выход.

Он выходит в центр поляны и разминает крохотные ручки.

Я приземляюсь перед ним и пробую в последний раз:

– Так может, всё же поговорим?

– Ну давай, – соглашается тот. – Поговорим. На том языке, что вам, людям, понятнее всего.

«Енот» разводит руки в стороны и задирает морду вверх. Открывает пасть и издаёт зловещий громогласный рёв.

Лес затихает.

Да что там лес… Я и сам в этот момент затихаю. И чутко прислушиваюсь, гадая, откуда ждать беды.

Лешачка и «заяц» использовали магию, призывая на помощь силу природы, но с «енотом» всё обстоит иначе: он призывает силу для себя лично.