- Давай я тебя подменю, - не выдержал Гарри, - я ему один раз так зубы разожму, что он всю жизнь будет одну манную кашу есть…

Сью засмеялась, и на прощание Гарри решился ещё раз поцеловать её. И снова проклятое тело разозлило его своей реакцией – если раньше он не знал, как себя унять, то теперь организм был не вовремя спокоен и холоден. Чёрт, что происходит? Может у него действительно проблемы? Это из-за Вольдеморта? Или во всем виновато треклятое корыто?

А на следующий день кувшинки завяли. Ночь принесла северный ветер, и день наступил яркий, но холодный, небо синело пронзительно-зимней лазурью, в лесу ветром сломало несколько старых деревьев. Когда Сью и Гарри приехали к озеру, девушка с жалобным восклицанием спрыгнула на землю, подбежала к воде, словно надеялась уговорить лилии ожить. Но было поздно, пробуждённые раньше времени цветы не перенесли ветреной ночи, восковые лепестки, как проказой, подёрнулись коричневыми пятнами, и бессильно лежали на воде, словно ударенные морозом. Но Гарри знал, что мороз здесь ни при чём - цветы просто не скопили достаточно жизненной силы, и первое же испытание погубило их.

Теперь наступила очередь Гарри убеждать Сью, что она ни в чём не виновата, но девушка ужасно расстроилась и не пожелала продолжить прогулку. Они поехали обратно в замок. Сью всю дорогу молчала, и Гарри так и не придумал, как отвлечь её от тяжёлых мыслей. Про карту Мародёров он, как и в предыдущий вечер, забыл напрочь.

Этой ночью ему приснилось, что его окружает абсолютная темнота, и он застрял в ней, как мошка в куске чёрного янтаря, как бывает в снах, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком, но почему-то не просыпался, словно эта вязкая субстанция не хотела отпускать его. Потом он понял, что растворяется в темноте, как сахар в кружке кофе, отчаянно из последних сил рванулся… и обнаружил себя сидящим на постели, в нормальной, человеческой темноте гриффиндорской спальни. Рядом похрапывал Невилл. Чудесный, домашний звук! Гарри прислушался, чтобы понять, бьётся ли у него сердце, но долго не мог ничего услышать, он прижал ладонь к груди, тогда сердце заколотилось под ней часто-часто, как испуганный воробей. Его трясло, как в лихорадке, и чтобы заснуть, Гарри решил выйти ненадолго на свежий ночной воздух.

Пробежав по уже таким знакомым анфиладам, переходам и лестницам – пусть быстрым стуком сердца он будет обязан стремительному бегу – Гарри выбежал из башни на крепостную стену и вдохнул холодный воздух. Зеленоватый убывающий месяц ломтём сыра висел над лесом, то и дело закрывая его, неслись по небу клочья облаков. На ум пришла ассоциация, которой он никогда не делился со Сью – облака были тенями умерших сегодня людей, движущимися в страну забвения. Кое-где сквозь неплотную кисею просвечивали редкие крупные звёзды. Гарри нашёл Большую Медведицу – вот похожее на дракона облако скрыло от глаз ручку ковша; потом порыв ночного ветра разметал дракона, вновь открыв рисунок созвездия.

Шорох у входа в башню оторвал его созерцания неба. Гарри резко обернулся – так и есть, светлая женская фигура метнулась внутрь. Он рванул за ней, ожидая бегства, погони, и тут же практически сбил её с ног, потому что она никуда не побежала.

Парвати. В ночной рубашке, с распущенными чёрными косами. Глазищи в пол лица. Поддержав девушку, Гарри вспомнил: последнее время она была сама не своя, и Лаванда жаловалась, что подруге снятся кошмары и уговаривала ту не злоупотреблять трансами – Парвати хотела выяснить, что их всех ждёт… Гарри прекрасно помнил, как после одного из трансов Парвати не смогла из него выйти самостоятельно и оказалась в больничном крыле. Что с ней сейчас?

- Тебе приснилось что-то? Ты испугалась? – тихо и ласково спросил Гарри, выводя девушку под открытое небо. – Что с тобой, Парвати?

- Ты сам знаешь, что со мной, - глухо ответила она. – Кстати, можно меня отпустить… Ты же тоже видел этот сон. Я знаю, я видела тебя там, впереди. Никогда не думала, что у тебя тоже есть дар. Как тебе удалось вырваться?

- Откуда вырваться? – опешил Гарри, потом понял, что она имеет в виду, и его пробрал озноб. – Ты меня видела? Ты тоже попала в эту… смолу ?

Парвати кивнула, зубы у неё стучали.

– Меня начало затягивать. Потом ты крикнул и побежал, а я за тобой.

- Но это же просто сон, Парвати! Как могло так случиться, что мы видели его вместе?

- Это не просто сон, - мрачно произнесла девушка. – Вольдеморт жив. И мы ещё встретимся с ним.

Странно, но Гарри не был поражён. Он предчувствовал, что так будет.

- Парвати, дорогая, ты здесь? – донёсся с лестницы голос Лаванды и топот двух пар ног. Через секунду Лаванда, тоже босая и в пижаме, уже обнимала подругу, а из башни вслед за ней вышла Клара Ярнли – вот уж кто был полностью экипирован: из-под мантии со свисающими с рукавов ниточками паутины выглядывали джинсы и кроссовки, через плечо переброшен моток верёвки, на плече Северина на цепочке. Судя по удручённому виду, она понимала, что большой взбучки от Гарри ей не избежать.

- Как ты сюда попала, ты помнишь? – продолжала расспросы Лаванда. Парвати покачала головой. – Я очнулась уже в башне, когда Гарри схватил меня за руки.

- Я же говорю – она шла по коридору с закрытыми глазами, как лунатик, - буркнула Клара. – Я её спрашиваю «ты куда?», а она ничего не отвечает и направляется точнёхонько сквозь меня, словно я привидение.

Лаванда опять запричитала над подругой, как квочка:

- Ты замёрзла! - она взяла протянутую Кларой мантию, укутала плечи Парвати. – Наверное, транс начался во сне… Как хорошо, что Клара меня разбудила, и хорошо, что Гарри здесь оказался! Представляешь, что бы было, если бы ты упала со стены? Ты же ничего не видела!

- Пойдёмте обратно в спальню, пока никто больше проснулся, - взмолилась Клара.