Улочка оказалась очень извилистой и несколько раз круто меняла направление. Внезапно, перед очередным поворотом, Анни остановилась. Замерла, будто прислушиваясь.

– Анни, – кинулась я к ней, но на меня недовольно замычал Нюнь. Я замолчала… глухие удары… стоны… мужские голоса… довольный хохот… за углом явно кого-то били.

– Ы-ы-ы! – Громко заорал Нюнь и кинулся вперед.

– Нюнь! – я обернулась на застывших от испуга детей, – ждите нас здесь и не сходите с места.

И помчалась за Нюнем. Я даже не задумалась, зачем туда бегу и что собираюсь делать. Драться я не умею и даже защитить себя не смогу, не научилась. Мелькнула мысль, что надо было дождаться Дишлана и идти на ярмарку с ним.

Я вылетела из-за угла в тот самый момент, когда Нюнь с яростным воплем накинулся на трех громил в два раза больше его самого. От такого натиска они малость опешили, и Нюню удалось хорошенько врезать по разу всем троим. Но потом они опомнились, и кинулись втроем на Нюня.

У каменной стены дома в пыли и кучи тряпья лежал избитый старик. Его седые волосы покраснели от крови, и я решила, что эти трое убили его, проломив череп. Рядом со стариком валялась корзинка, из которой выпали свертки с продуктами, и толстая деревянная клюка.

Сама не помню, как она оказалась у меня в руках. Я подняла клюку над головой и с диким воплем бросилась спасать Нюня, которого прямо сейчас избивали трое мужчин. Они уронили его на землю и пинали ногами. Но никого ударить я не успела. Над нами раздался громкий крик-приказ:

– Стоп! Замрите!

Я застыла прямо так, как была, с задранной вверх клюкой, Нюнь лежа на земле, а трое громил стоя над ним в нелепых позах.

Лушка медленно вышел из-за спины. В его огромных, на пол-лица, глазах застыл страх.

– Мам, – прошептал он хрипло, и я поняла, что сейчас мой малыш заплачет, – отомри…

Я сразу же почувствовала, как странное оцепенение пропало. Клюка выпала из рук, загремев по каменной мостовой, а я кинулась к сыну.

– Лушка, – обняла его и прижала к себе, чувствуя как на плече намокает платье, – сынок, все хорошо… Ты молодец.

– Лушка, – брата со спины обняла Анни, – не плачь. Я же говорила, все получится. И мама не будет ругаться. Ты же не будешь, мам?

– Не буду, – выдохнула я. – Но в следующий раз, пожалуйста, оставайтесь в безопасном месте. Хорошо?

– Хорошо, – сморщила нос Анни. – Лушка, отпусти Нюня. Ему больно. И дедушке больно. Ему помочь надо.

– Я больше не смогу, – шмыгнул носом сын, – слишком много народу… скоро само пройдет…

– Сынок, – встревожилась я, – как быстро пройдет?

Но он только пожал плечами и всхлипнул.

– Я не знаю… Я еще не пробовал… когда так много людей.

Плохо. Очень плохо. Если бугаи освободятся, то нам всем не поздоровиться. И уйти тоже никак. Мы не можем бросить Нюня и этого умирающего старика. Я мгновенно приняла решение:

– Лушка, Анни быстро бегите на площадь, найдите стражников и сообщите им о нападении. Пусть срочно идут сюда. Поняли?

– Да, мама, – кивнул Лушка. Отлепился от меня, вытер слезы рукавом, напрочь забыв про платок, лежащий в кармане. И, моргая покрасневшими глазами, позвал сестру, – побежали! Надо быстрее!

Дети умчались, а я, прихватив на всякий случай клюку, пошла связывать громил… Веревок у меня не было, но зато у каждого из них был пояс. Мне главное руки-ноги им зафиксировать, чтобы обезопасить себя до прихода стражи. А дальше пусть с ними стражники разбираются.

Надеюсь, я успею до того, как Древняя магия моего сына перестанет действовать.

Я услышала стражников гораздо раньше, чем увидела. Они топали, как стадо слонов на перегоне. Если они всегда так бегают, не удивительно, что разбойники и бандиты весьма свободно чувствуют себя на улицах Среднего города. У нас-то ребята Гирема ходят тихо, как мышки. Их не то, что не услышишь, их и не увидишь, если они не хотят.

К этому времени я уже оттащила Нюня от застывших громил, стащила с них пояса, безжалостно уронила на твердую мостовую, ехидно приговаривая, что синяки лишними не будут, и связала им запястья за спиной. Потом, отодрав от их же рубах тесьму, связала ноги, чтоб не сбежали.

Когда закончила, устала так, что плюхнулась рядом с Нюнем и стариком, который так и не пришел в себя, и замерла не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Только дышала, как загнанная лошадь, глотая воздух пересохшим ртом.

– Ы-ы-ы, – тихо провыл рядом Нюнь и еле заметно шевельнулся.

Я быстро кинула взгляд на громил. Они тоже стали приходить в себя, громко ругаясь и пытаясь освободиться от пут.

– Ы-ы-ы, – простонал Нюнь. Я положила руку ему на плечо и погладила.

– Ты как? – выдохнула. Он успокаивающе промычал, дав понять, что все хорошо.

Теперь надо было позаботиться о старике. Я вздохнула, с трудом поднялась на ноги и перевернула неожиданно легкое, сухонькое тело. И ахнула. Это был мой знакомый. Тот самый дед-секретарь из Дома Гильдий.

Стража быстро скрутила незадачливых бандитов, удивившись, что одна хрупкая девушка и не особенно сильный немой мужчина смогли уложить троих бугаев. Пришлось соврать, что нам помог некий «кабальеро», пожелавший остаться инкогнито. Не знаю, поверили нам или нет, но вопросы задавать перестали.

Анни и Лушка привели стражу и теперь сидели рядом с Нюнем, как два маленьких воробушка.

– Дед ваш? – обратился ко мне хмурый стражник, когда его товарищи уволокли арестованных.

– Нет, – мотнула я головой, – это господин Элдий. Секретарь из дома гильдий…

Стражник с досадой цыкнул:

– Погнали его оттуда. Как жена померла, совсем старик умом тронулся. С сыном рассорился, тот его теперь и знать не желает. Придется в староприимный двор отвезти… ежели не помрет…

– Ы-ы-ы, – возмущенно завыл Нюнь. Я обернулась. Все трое жалобно смотрели на меня. Что же… Я сама, хотя и проклинала себя за привычку подбирать сирых и убогих, не смогла бы отправить господина Элдия в староприимный дом, где на казенном обеспечении доживают свой век никому не нужные старики.

– Нет, – вздохнула я, – там за ним присмотра никакого не будет. Я его к себе заберу.

Стражник покачал головой:

– Характер у старика – не сахар. Пожалеете, госпожа…

– Может и пожалею… а может и нет, – вздохнула еще раз. А сама подумала, не зря же Анни потащила нас выручать деда. Может, это судьба?

Стражник согласно качнул головой, потоптался неловко на месте и спросил:

– Может, помочь вам старика доставить? У нас тут карета недалеко. Служебная.

Господин Элдий был жив, но так и не пришел в сознание, когда мы общими усилиями погрузили его в карету. Детей стражники усадили на козлы, рядом с возницей, Нюнь устроился на задворках, а я сидела внутри, держа разбитую голову старика на коленях. Карету нещадно трясло, рессоры в этом мире еще были неизвестны.

Пока ехали, осторожно ощупала, еле прикасаясь кончиками пальцев, рану на голове. Череп, к счастью, оказался цел. Скорее всего, по голове его не били, он ударился, когда упал, тогда же и получил длинную, глубокую царапину под волосами.

А вот рука, выгнувшаяся под неестественным углом, внушала мне опасения. Скорее всего, закрытый перелом. Тот самый стражник, который предложил помощь с доставкой раненого, пообещал отправить городского лекаря. На такой должности обычно работали не самые лучшие профессионалы, но пусть осмотрит. Хуже не будет. Окажет первую помощь, а я потом позову опытного лекаря.

Господина Элдия я велела устроить в своей комнате. Сама поживу пока в кабинете, там есть отличный уютный диванчик, на котором я уже успела поспать пару ночей, когда уставала так, что засыпала прямо на ходу.

Тала, увидев беспамятного старика, которого возница занес на руках, всплеснула руками и кинулась на кухню за теплой водой. Раны надо было промыть и перевязать. Сломанную и вывернутую руку мы пока не трогали. Она опухла и стала огромной. Но я понятия не имела, что с ней делать. Ведь прежде, чем наложить лубки, надо вправить кости.