Для пар бледнолицых существовало другое «погоняло» – «жён марье» («молодожёны»). Оно тоже ничего хорошего не сулило, ибо обозначало лишь, что тебя идентифицировали как туриста и наметили в жертву на предмет бессовестного отъёма денежных средств или нескончаемого мотания твоих нервов. Купировать подобное посягательство приходилось максимально жёстко, без шуток, доходчиво, иначе потом не отвяжешься. Для этого освоил несколько фраз на самом распространенном в Дакаре местном языке волоф. Со временем «отбривать» научился за секунду.
Под конец командировки, когда меня в центре города знала, казалось, реально каждая собака, произошел неприятный случай. Я в замечательном, расслабленном настроении шёл субботним утром от центрального рынка к своей машине, которую запарковал возле ставшего родным дипломатического магазина, торговавшего алкоголем и привозными деликатесами. В одной руке пакеты с покупками от моих рыночных поставщиков мяса, рыбы и овощей, в другой – лоток с клубникой для жены. Вдруг из-за угла на меня с радостными криками «месье Дакар» выскакивает три уличных торговца-«несуна».
Дакар считается признанной африканской столицей карманников, работают ребята активно и виртуозно. Налетевшие на меня молодчики были из этой когорты, да ещё и приезжие, «залётные», т.е. я им не примелькался. Двоих я успел нейтрализовать и прикрыл карман с мобильным телефоном, а второй карман с деньгами оказался оголён, т.к. руку не позволил опустить лоток с клубникой. Хлопцы лихо крутанулись вокруг меня, вытащили купюры и испарились. Я остался на тротуаре с покупками и телефоном, но без денег. Жестокое наказание за излишнюю самонадеянность и банальную утрату бдительности. Было обидно и унизительно после почти трёх лет пребывания попасть в такую неприятную и нелепую ситуацию. А ещё жутко возмутил сидевший на стуле перед входом в дипмаг охранник, на глазах которого всё произошло, весело потешавшийся надо мной и моей бедой.
Чрезвычайно злой на себя и на весь мир дошёл до машины, бросил покупки в багажник, сел за руль и решил сделать пару кругов по кварталу. На втором круге увидел всю троицу, которая топала по тротуару, неся в руках майки, которыми они торговали, и весело что-то обсуждая. Я резко прижал их своей машиной, выскочил, схватил у двоих товар, бросил его на переднее сиденье, захлопнул дверь, нажал на замок и выпалил «А теперь мы зовём полицию!» На всё ушли считанные секунды. Ребятки просто остолбенели от неожиданности. После минутного замешательства они осоловело воззрились на меня, узнали и испугались.
– Друзья мои, вы меня сильно расстроили, – проникновенно начал я.
– Месьё, как вы нас нашли? – вылупились на меня мои обидчики.
– Неужели вы полагали, что я не отличу вас от других?
– Мы думали, что вы – типичный «месье Дакар», и мы все для вас на одно лицо, – немного помявшись, честно и откровенно признались ребята.
– Вы ошиблись, я такой же сенегалец, как и вы. Ну, зовём полицию?
За сценой заинтересованно наблюдала вся улица, начала собираться толпа в предвкушении знатного спектакля в виде разборки тубаба с воришками. Узнавший меня по дипломатическим номерам на автомобиле охранник расположенного поблизости ресторана «Ля Фуршет» уже порывался вызвать правоохранителей. На потеху зрителям карманники были посрамлены, молча достали и отдали деньги. Ровно украденную у меня сумму, но другими купюрами. В ответ я вернул им весь их товар, ещё разок отчитал, и они медленно побрели восвояси. Видать, я сильно их удивил, сломав шаблон о лёгкой наживе в виде белого.
Будучи человеком злопамятным, не забыл «оттоптаться» и на охраннике дипмага, который посмел смеяться над российским дипломатом. Я не поленился вернуться туда, зайти к хозяину и высказать своё негодование тем, что его сотрудник не только не защитил их клиента на пороге заведения, но ещё и имел наглость насмехаться над ситуацией. Больше я того человека не видел. С тубабами шутки плохи.
МЕДИЦИНА
Медицина в Африке довольно специфична. Государственная неподготовленного белого человека точно убьёт, поэтому там лучше не болеть, а если угораздило обращаться за медпомощью, то делать это исключительно в частные или военные клиники. В этом плане Дакар не был исключением из общего правила: лучшие медкабинеты и клиники принадлежали ливанцам, а если совсем худо, то на этот случай посольство всегда дружило с французской военной базой, где были европейские военные врачи. Увы, к их помощи приходилось обращаться с завидным постоянством. Меня на правах младшего дипломата с хорошим языком снаряжали сопровождать всех наших посольских болеющих. На что я только не насмотрелся: и на «тропикоз», когда едет «кукуха», и на операции, и на укусы насекомых, и к гинекологу с чужими жёнами приходилось таскаться, а потом оправдываться перед не в меру ревнивыми и недоверчивыми мужьями, что «ничего такого не было».
Сам же я, как ни странно, за три с лишним года командировки ни разу ничем серьёзно не болел. Есть, правда, теория, что иммунитета здорового белого человека хватает где-то на три года сопротивления различным африканским вирусам, инфекциям и болячкам. По прошествии этого срока организм начинает стремительно «сыпаться». Якобы именно по этой причине западники стараются ротировать своих сотрудников каждые два-три года. Но это может быть справедливо лишь в отношении тех хворей, которые атакуют тело в фоновом режиме. От серьёзных вещей в виде, например, малярии одним иммунитетом прикры-ваться сложно.
Сенегал не является сильно малярийной страной. Соответствующие комарики обитали не во всех частях столицы и даже не во всех регионах. Другое дело – Гамбия, в которую приходилось регулярно ездить по долгу службы. Там малярия цвела буйным цветом. Посольский доктор из лучших побуждений перед каждой поездкой заставлял в порядке профилактики пропивать какие-то лекарства, которые сами по себе били по печени. В итоге раз на третий я начал чётко ощущать, где в моём молодом теле находится этот орган. Данное чувство мне совершенно не понравилось, поэтому я взмолился и попросил придумать какой-то иной способ остаться в живых. Тогда наш эскулап выдал мне несколько каких-то «волшебных» таблеток, которые действовали по принципу «американского солдата»: при малейших признаках недомогания глотаешь ударную дозу этой гадости, которая мгновенно напрочь убивает в тебе малярку вкупе с флорой кишечника и массой всего остального полезного, зато ты вскакиваешь с постели, в течение пары суток «на автомате» выполняешь свои рабочие функции, а затем падаешь замертво. Описанное действие препарата и живо рисуемая воображением перспектива возможных последствий его приёма были, откровенно говоря, не самыми обнадёживающими, однако пришлось согласиться на такой вариант. Наш хохмач-завхоз предложил вшивать чудо-таблетку дипломатам в воротничок, как ампулы с цианистым калием у разведчиков. Шутку не оценили, но таблетки с собой каждый раз исправно таскали.
Надо сказать, что я никаким особо богатырским здоровьем не отличался: у меня с детства стоял диагноз «поствакцинальная аллергия». Лет в пять угораздило заполучить отёк Квинке в качестве реакции на очередное вакцинирование. С тех пор на всех моих медкартах аршинными буквами было написано про невозможность что-либо мне колоть. Данное обстоятельство абсолютно не смутило мидовских медиков, которые, не моргнув глазом, отправили меня вакцинироваться от жёлтой лихорадки, т.к. без этого ехать на континент запрещалось. Укол я пережил благополучно и получил соответствующий сертификат, действительный ближай-шее десятилетие, который я гордо продемонстрировал посольскому врачу. Тот грустно изучил предъявленные медицинские документы, поднял на меня полные тоски глаза и с трагедией в голосе поинтересовался, что ему со мной делать. Доктор был в ужасе от вновь прибывшего сотрудника, у которого не было даже прививки от столбняка и который, в его понимании, с учётом местной антисанитарии рисковал окочуриться чуть ли не от первой царапины. В итоге на фоне супрастина в первые месяцы моей дакарской жизни он повкалывал мне всё, что мог. Так опытным путём выяснилось, что моя аллергия чудесным образом рассосалась. Так что Африка не всегда калечит, но иногда и лечит. Поневоле.
