Именно благодаря своим «сокамерникам» мне удалось вовремя получить первый дипломатический ранг атташе. Дело в том, что в тот год на работу в МИД приняли много выпускников, в том числе около дюжины из МГЛУ. Мы все между собой общались, иногда вместе обедали. После Нового года ребята, работавшие в Департаменте лингвистического обеспечения и в азиатских департаментах, похвастались, что начальство направляет ходатайства на присвоение им первых дипломатических рангов, которые сродни воинским званиям в армии. Я подошёл к помощнику директора, который заведовал кадровыми вопросами, и спросил, могу ли я претендовать на нечто подобное. Тот замахал на меня руками: «Старик, зачем тебе начинать это сейчас? Вот приедешь в посольство, твой посол сразу напишет и на ранг, и на должность». Не будучи сильно искушенным в подобных делах, я пожал плечами и вернулся в кабинет. Когда об этом узнали сотрудники отдела, они меня высмеяли, справедливо рассудив, что посол не будет ничего писать на малознакомого ему молодого специалиста, пока он не сможет себя зарекомендовать. По этой причине как минимум в первый год ни на что рассчитывать нельзя. С учётом времени работы в ДАФ я мог легко потерять полтора-два года.

В итоге меня посадили за компьютер, дали образец отзыва, заставили заполнить на себя пакет документов и вместе пошли ругаться с кадровиком. Против подобного напора тому устоять было сложно. Ранг атташе догнал меня в Сенегале, придя с очередной диппочтой буквально через несколько месяцев после моего там появления, немало удивив посла.

В ДАФе я впервые столкнулся с МИДом как явлением, с его типажами. Первым моим директором стал М.А.Каренко, который, казалось, никого и ничего вокруг себя не замечал, уж тем более не видел мелких сошек типа меня. Но, как показала жизнь, это впечат-ление было ошибочным и обманчивым: он всё замечал и запоминал. Именно он записал меня в «африканисты» и потом всегда и везде с гордостью подчеркивал, что я – выходец именно из Департамента Африки. Подобное отношение было приятным. Моё африканское прошлое «аукалось» мне потом везде, где бы я ни трудился.

Следующая иерархическая ступень нашей системы – заместители директора. Их я насмотрелся в ДАФе великое множество, ибо замов действительно было немало, и наш отдел за несколько месяцев моей работы в департаменте многократно оказывался под большинст-вом из них. Была пара откровенных пофигистов, один из которых досиживал последние годы перед пенсией, а второй – ждал назначение послом. Другой оказался излишне придирчив и любил до умопомрачения править документы, постепенно полностью «вымывая» изначаль-ный текст исполнителя. Третий слыл жутким педантом и трудоголиком, поэтому первым делом, получая очеред-ной проект документа, брал линейку и методично зачеркивал в нём практически всё, отбивая у исполнителя желание впредь даже попытаться что-либо написать.

Начальники отделов тоже попадались разные. Мне с моим повезло, т.к. им оказался тихий, скромный и вдумчивый человек. Но однажды меня сдали «в аренду» на несколько дней в отдел общеафриканских проблем будущему послу и директору департамента, умнейшему человеку, от которого сбежали все подчиненные. Его чуть ли не маниакальная увлеченность работой, бешеный динамизм, неистовый напор на окружающих и высочайшая требовательность вкупе с не самыми высокими человеческими качествами отпугивали от него всех в тихом ДАФе. Тогда-то я и оценил счастье иметь начальником вменяемого человека.

Тем не менее, общими усилиями меня морально и теоретически подготовили к ответственной миссии на африканский континент. Уезжал я, будучи полным надежд, на приличную, как тогда казалась, зарплату в долларах США. Мне вручили синий служебный паспорт (зелёный дипломатический я тогда ещё не заработал), билет на самолёт, сенегальскую визу в виде ноты из местного министерства иностранных дел с жирной печатью с изображением баобаба, точно такого как красуется на обложке этой книги, и первый в жизни расчёт-аттестат, который надлежало сдать бухгалтеру посольства. Под лопатку вкололи вакцину от жёлтой лихорадки – единственную обязательную прививку при поездке в эту часть африканского континента и снабдили соответствующим сертификатом, действительным аж на десять лет. Ехал я один, так как жена оставалась до лета в Москве заканчивать четвёртый курс института и сдавать сессию. Передо мной стояла задача не только освоиться с профессией, но и подготовить плацдарм для существования молодой семьи.

НАЧАЛО

Как сказал знаменитый американский писатель Эрнест Хемингуэй, человек в своей жизни не может забыть три вещи: молодость, первую любовь и… Африку. На самом деле, я имею определенные сомнения относительно авторства данной сентенции и не уверен, что Хемингуэй когда-либо действительно озвучивал нечто подобное, хотя бывал в нескольких африканских странах и имел возможность сполна ими проникнуться. Тем не менее, я много лет совершенно беззастенчиво данную фразу эксплуатирую. И это романтическое высказывание всем моим знакомым, особенно африканцам, невероятно льстит.

В моём случае всё действительно сконцентри-ровалось в одном: и молодость, и любовь, и новый континент. По прошествии времени многое плохое стирается из памяти, бытовые неурядицы, тяжёлый климат, рабочие сложности растворяются в прошлом, остаются лишь самые приятные моменты.

Мне повезло попасть хотя бы в не самую плохую часть континента. Вернее сказать, по мнению «матёрых» африканистов, я вообще столкнулся с «пародией на Африку». Мол, подлинная гораздо брутальнее и ярче, такая, что дух перехватывает от экзотики. В моей же судьбе 1 апреля 2002 года появились Сенегал и Гамбия, которую расположенная в Дакаре российская дипло-матическая миссия курировала по совместительству.

В любом случае это был Чёрный континент, чёрные люди, свои плюсы и минусы. Когда оглядываюсь назад, чего-то действительно яркого и незабываемого вспоминается немного. В основном была тягостная рутина, маршрут дом-работа-дом, грязь, отсутствие развлечений, достопримечательностей, магазинов, недостаток общения с семьёй и друзьями. Порой обидно, что долгие три года и три месяца пришлось провести не в лощёной Европе, как многим моим более удачливым знакомым-дипломатам, а в африканской действи-тельности. С другой стороны, я благодарен судьбе за то, что львиной доле своих дипломатических умений я обязан именно сенегальскому этапу жизни, замечательному начальнику, который многому меня научил, коллегам, с которыми довелось работать.

Повезло избежать серьёзных болезней в виде «обязательной» малярии, гепатита или какого-нибудь брюшного тифа. В этом плане сказалась закалка четырёх лет жизни, проведённых с родителями в Индии, и выработанная тогда привычка всё мыть. За время командировки даже умудрился ни разу нигде серьёзно не отравиться. Достигнутый максимум желудочного дискомфорта проявлялся в виде изжоги от тёплого пива или слишком большого количества поглощенного под то же пиво арахиса.

Больше всего пострадала голова. Однажды в Дакаре она у меня заболела и не проходила больше двух месяцев, день и ночь напоминая о себе тупой, ноющей болью. А потом вдруг резко всё прошло. Как-будто кто-то повернул выключатель и отключил боль. Африка никогда не проходит бесследно.

ПРИБЫТИЕ

Первое впечатление, впрочем, было отнюдь не радостным. Незадолго до моей командировки родной «Аэрофлот» закрыл прямой рейс Москва-Дакар, летавший туда раз в неделю. Я успел лишь застать офис нашей авиакомпании и познакомиться с её представителем, который ещё года полтора сидел там, завершая дела и распродавая собственность. Поэтому добирались с пересадкой в Париже, Риме, Лиссабоне или Брюсселе. Мне взяли билет через Париж.

С тоской посмотрел я с высоты на столь дорогую сердцу французскую столицу, где весьма насыщенно и бурно провёл несколько месяцев стажировки в Университете Париж Х Нантерр. Туда же мы с женой лишь несколько месяцев назад летали в свадебное путешествие. Во время посадки самолёт аккуратно, как бы дразня меня, облетел город с севера. В иллюминатор были видны Монмартр с Сакре-Кёр, Нотр-Дам, Эйфелева башня, квартал Дефанс, за которым находился мой университетский кампус. Всё до боли знакомое и узнаваемое, хоженное-перехоженное. Поехать работать туда согласился бы, не задумываясь. Но никто не подошёл к трапу самолёта и не предложил остаться в российском посольстве. Мол, зачем тебе, дорогой друг, с твоим прекрасным французским лететь дальше? Увы, город моей юности пока меня не ждал, оставшись несбыточной мечтой.