- Рико, хорошо, что ты звонишь... Кажется, я узнала – когда...

***

Глядящему сквозь окно маршрутки Роману казалось, что он видит свой город впервые. Все, что раньше представлялось ему воплощением запредельной лени и хронического кретинизма вдруг наполнилось глубоким, поистине сакральным смыслом и значением. Столбы черного дыма над горящими мусорниками – что сгорает в этих вонючих факелах, чему они освещают путь? Вода, пенным гейзером хлещущая из открытого водопроводного люка, и автомобили, медленно проплывающие через разлившееся по дороге озеро – что творится там, внизу, во владениях русалий водопроводных?

Он вылез из маршрутки и некоторое время постоял, разглядывая перегородившую тротуар траншею, на дне которой человек в рабочей спецовке, медленно и размеренно, словно подчиняясь некоему только ему слышимому ритму, тыкал лопатой в рыхлую землю. И еще семерых в оранжевых жилетах и спецовках, в совершенно одинаковых позах – широко расставив ноги, заложив руки за спины и чуть подавшись вперед – выстроились в ряд у бортика траншеи и с каменно-неподвижными лицами пялились вглубь ямы, не обращая ни малейшего внимания на поток прохожих. Роман не выдержал и из любопытства постоял неподалеку. Минуту, две, три… Семеро все также не шевелились, погруженные в пристальное созерцания копошащегося внизу восьмого. Роман не выдержал и двинулся дальше. Поди знай, как долго этим адептам положено медитировать на канавы, а ему ни теплосеть, ни канализацию никто не поручал, его дело – электричество.

Роман переминался у стиснутых между кирпичными стенами железных створок плотно закрытых ворот, нерешительно косясь на расположенную рядом узенькую – одному едва протиснуться – дверь и стеклянный аквариум с сонным охранником внутри. А если сейчас его спросят, зачем он сюда явился – что будет отвечать? Так ничего и не придумав, Роман нерешительно направился ко входу. Охранник даже не повернул головы в его сторону. По другую сторону стальных ворот Роман пришел в полное ошеломление разглядывая открывающуюся перед ним картину огромного, залитого угольно-черным асфальтом пространства, перечерченного расставленными в беспорядке – будто ребенок кубики – прямоугольниками серых бетонных корпусов.

- А снаружи и не скажешь, что здесь так много всего, - Роман растерянно оглянулся на охранника и дверь позади.

Рассекая зловещую черноту асфальта, от ног Романа тянулась накрашенная белой масляной краской линия. Венчающая ее стрелка указывала вглубь бетонных прямоугольников. Стрелка сменялась пунктиром, сворачивала за угол одного из корпусов и там терялась. Роман огляделся – вокруг не было ни души. Пожал плечами и придавив внезапно полыхнувший в груди острый язычок страха, двинулся по стрелке.

Белый пунктир петлял, обвивая бетонные корпуса, вновь выскакивал на прямую, неожиданно сворачивая и опять начиная виться между зданиями, уводя неосторожного путника в глубины штаб-квартиры городской электросети. Романа начала охватывать паника. Пожалуй, не стоило ему настаивать идти сюда одному, без поддержки Рико и Янки. Но и напарники тоже хороши! Додумались, лезть в электросеть сразу после самоубийства того электрика! Больше всего Роману хотелось повернуть обратно, единственное, что останавливало – уверенность, стоит ему сделать хоть шаг назад, как тянущийся за спиной путеводный пунктир с ехидным хихиканьем исчезнет, без следа растворившись в черноте асфальта. Роман продолжал идти вперед, чувствуя, как волосы на голове шевелятся от царящей вокруг абсолютной пустоты и тишины, нарушаемой лишь тихим, едва слышным гудением проводов над головой, да еще легким стрекотанием электрических искр, что словно огни святого Эльма на мачтах старинных кораблей, вдруг вспыхивали на белых чашечках контактов, и тут же гасли.

Лишь когда Роман уже полностью уверился, что белому пунктиру не будет конца, что отныне он обречен вечно скитаться по черному асфальту меж серых бетонных корпусов, стрелка под ногами уперлась в обыкновенную дерматиновую дверь и поползла вверх по железной лестнице на второй этаж. Роман покорно последовал за ней. Стрелка привела его к следующим, широко распахнутым дверям и исчезала под неопределенного цвета ковриком, похожим на слипшуюся лепешку застарелой грязи.

За дверью начинался самый обычный коридор. Вдоль стен тянулись ряды намертво сцепленные между собой откидных кресел, похоже, вынесенных из старых кинотеатров. И во всех этих скрипучих креслах сидели старики и старухи. Прикрывающие лысины кепки, туго повязанные поверх седых косм платки, старые хозяйственные сумки на упакованных в наколенники из собачьей шерсти ногах, толстые крючковатые палки… Коридор походил бы на филиал геронтологической клиники, если бы старики не были столь бойки, деловиты и полны острого боевого азарта.

- Документы на квартиру взяла, на льготу взяла, ветеранскую взяла, инвалидскую тоже взяла, договор взяла, муниципальную карточку взяла, квитанции за последние 50 лет… Вот они! Паспорта всей семьи, инфекционный… Ох ты батюшки, инфекционный забыла! – переполошилась интеллигентного вида старушка в шляпке, вороша артритными пальцами зажатую меж узловатых коленок кипу документов, - А, нет, вот он где спрятался, инфекционный-то!

- Идентификационный, Марья Евграфовна, и-ден-ти-фи-ка-ционный код! – снисходительно усмехаясь в седые казацкие усы, поправил ее старик в черной кожаной куртке.

- А вы не поправляйте меня, Петр Тарасович, не поправляйте! – немедленно отбрила его интеллигентная старушка, - Инфекционный он и есть! И не спорьте!

Неуверенно оглядываясь на стариков, Роман пошел вдоль коридора, потерянно рассматривая разбивающие монолит длинных, плохо оштукатуренных стен прямоугольники наглухо закрытых дверей. На каждой были выгравированы загадочные многозначные цифровые коды: «С 2664012 по 5421378… С 7162267 по 9314592…». Роман растерянно встал посреди коридора. С плакатом навстречу никто не спешил, а указание Янки «послушать, присмотреться и никуда не лезть» сейчас представлялось особенно туманным. Лезть ему и самому не особенно-то хотелось – да что себя обманывать, лезть самому, без Янки и Рико, не хотелось особенно! Да и куда тут лезть? Даже если он вломится в эти вот наглухо запечатанные двери или начнет метаться по пустому пространству черного асфальта меж молчаливых и неприступных бетонных корпусов – чего добьется? Поглядят, как на полного идиота, и аккуратно выставят за пределы территории – дескать, иди, псих, отсюда, какое еще центральное капище демона Фарадея, обыкновенный расчетно-договорной отдел городской электросети. Но и прислушиваться-присматриваться тоже не имело смысла. Кого тут слушать – этих вот сидящих в очереди пенсионеров? Позвонить, что ли, напарникам, спросить указаний. Стыдно – сам же кричал, что не первый день в Обществе.

Нашаривая мобилку во внутреннем кармане куртки, расстроенный Роман направился к единственному пустому креслу. Звонить или погодить пока? А если «годить», то до каких пор?

- Нет-нет-нет, молодой человек, не садитесь!

Вырванный из глубины собственных раздумий Роман замер, неловко зависнув над сидением, и с недоумением покосился на поймавшие его за предплечье сухонькие, но цепкие старческие пальцы. Бабулька в платочке улыбнулась ему беззубой улыбкой и прошамкала:

- Вы уж извините, только это кресло Степана Ильича. Он всегда здесь сидит.

- Запаздывает нынче наш Ильич, - гулко, как в бочку ухнул старик с казацкими усами, - Не случилось бы чего.

- Упаси бог. - хлопотливо замахала ладошками старушка в шляпке.

На лестнице тут же послышались тяжелые, с перерывами шаги, хриплое астматическое дыхание и в коридоре появился грузный багроволицый старик.

- Да вот же он, Степан Ильич, и ничего и не случилось! – возликовала старушка в шляпке.

- Утром проснулся, а сердце так жмет, так жмет, прямо хоть скорую вызывай! – шумно втягивая носом воздух и на ходу пожимая всем руки, хрипел вновь прибывший, - Но ничего – валидольчиком закусил – и пришел! Ну а если не я – так кто же? Нельзя расслабляться, нельзя! Старая гвардия еще повоюет! – оттеснив Романа, Степан Ильич плюхнулся на свое законное место, перевел дух, выволок из зажатой подмышкой папки ворох документов и уже бодро поинтересовался, - За кем я нынче, товарищи?