- Стой, дура! А я ще казала про здоровые инстинкты! – рявкнула Янка, одним прыжком настигая девчонку и удерживая ее за куртку.
Но было уже поздно. Полные дикой, звериной ярости и вожделения глаза малышек оторвались от трепещущей жертвы и пристально уставились на Лизу. А позади девочек в воздухе начал медленно проступать едва видимый силуэт полуобнаженного красавца в венке и с увитым виноградной лозою тирсом в руках.
- Зовсим плохо, они в трансе, - не оборачиваясь, процедила Янка, - Видходьте, медленно.
Роман увидел как под пристальными, неотрывными взглядами безумных детских глаз, Лизку начала бить мелкая, неостановимая дрожь. Она подалась назад, ткнулась спиной в стоящую позади Янку и вдруг с силой прижалась к ней спиной, ища защиты.
Сидящая на коленях уже затихшего мужчины хорошенькая, похожая на куколку девочка разжала руку и медленно, с наслаждением облизала окровавленные пальцы. Бьющееся под ней тело еще разок дернулось и затихло. Не отрывая глаз от Лизки, малышка приподнялась…
Янкины длинные сильные пальцы оберегающе сомкнулись у Лизы на плечах…
- Назад, швидше! - и Янка с силой толкнула девчонку навстречу этому жадному взгляду.
- Не-ет! – закричала Лизка, врезаясь в завывающую толпу девочек.
- Нет! – Роман бросился ей на помощь…
Ухватив за локоть, Рико рванул Романа прочь. Ноги заплелись, Роман ляпнулся на асфальт.
- Быстрее, стажер, женщины их не интересуют! – где-то вверху орал Рико.
Девчушки равнодушно обминают барахтающуюся Лизу. Яростно тряся смешными хвостиками, бегущая впереди малышка ткнула пальцем прямо в него, в Романа, и издала высокий птичий крик. Роман крутанулся на месте, вскочил на ноги и длинными прыжками ринулся прочь, слыша, как надвигается сзади топот множества маленьких ножек.
За спиной раздался долгий, запредельный рев и звуки ударов, яростный собачий рык… Крики вожделения на мгновение сменились криками боли…
Роман почувствовал, как асфальт уходит у него из-под ног, какая-то сила вздергивает его в воздух… Сильный порыв ветра, будто на мотоцикле едешь, ударил ему в лицо.
Поднятый за брючный ремень, Роман болтался на плече у бегущей Янки. На другом плече, кивая головой в такт стремительному Янкиному бегу, висел Рико.
Почти ложась на бок, и впрямь как мотоцикл на повороте, Янка свернула за угол и ринулась в распахнутые стеклянные двери брошенного магазинчика. Легко перебросила обоих мужчин через прилавок и перепрыгнула следом.
- Сидим тыхо, ждем. Розум они зовсим потеряли, будем надеяться, обшукать магазины не здогадаются, - пробормотала она, заставляя Романа пригнуться за прилавком.
Она привалилась спиной к витрине с выставленными в ней карандашами и ручками и болезненно морщась, принялась массировать себе шею. Роман услышал как тихо похрустывают позвонки:
- Тут поручь якись бовдуры магазин детской одежды «Менада» назвали, - словно извиняясь, сказала Янка, осторожно поворачивая голову туда-сюда, - Наша вдача, що в том магазине с утра клиентов мало, бо против менад в вакхическом безумии навить я слабовата.
- Не столь и мало, - вздохнул Рико, напряженно вслушиваясь в звериную, без слов, перекличку тонких детских голосов. Сейчас в этих криках звучало разочарование и жадная, неутолимая страсть. – Будь она проклята, эта демократия!
Продолжая вслушиваться в пронзительные вопли менад – то дальше, то ближе, совсем близко, у самого входа, - заставляя сердце отчаянно биться, а кое-что другое, не менее ценное, поджиматься, становясь маленьким-маленьким – Роман покосился на Рико:
- При чем тут демократия?
- При авторитарных правлениях Общество хоть как-то контролировало наложение топонимических сетей! А при сей чертовой демократии и не объяснишь господам собственникам, что не следует свою частную собственность называть «Менадой»!
- Дурныци верзешь! – Янка притаилась у края прилавка и оттуда настороженно вглядывалась в стекло дверей, за которым то и дело мелькали рыщущие маленькие фигурки, - Ото багато Общество при советской власти наконтролировало! Особливо в прошлом веке, у 80-х, почалы города в честь дохлых генсеков Компартии переименовывать! Помнишь, чего стоило Горбачева к власти пропихнуть? Бо якщо б ще хоть один партийный старец помер, и все, накрылась страна топонимической сеткой! Привязали б себя до цей земли намертво! Я и зараз думаю – була тоди вид нас утечка информации. Звидки ци партийцы про силу первого слоя дизналыся?
- А почему названия – это первый слой… как его полковник называл… «внешнего мироздания»? – спросил Роман, вспомнив утренний разговор в конторе Общества. На самом деле его не слишком-то интересовало – внешний-внутренний, первый-второй, хоть десятый! – он готов был говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от висящей перед глазами картины: мутные, полные кровавого вожделения глаза малолетних менад, детские пальчики на его собственном… Нет, только не это!
- Не мироздания, а миросозидания, стажер. Мироздание – творение Господа нашего, а миросозидание – любой плод человеческого воображения. – наставительно пояснил Рико, - Если сии фантазии не идут дальше создавшего их разума – это внутреннее миросозидания…
- Ну тобто, ты воображаешь як тэбэ зверски насилуют десяток малэньких дивчат. - прокомментировала Янка.
Роман дернулся – мимо входа протопотали быстрые шажки.
- А если вы выводите плоды своей фантазии в мир… - бросив на Янку неодобрительный взгляд, продолжал Рико.
- Снимаешь порнофильм, як тэбэ зверски насилуют десяток малэньких дивчат… - продолжала резвиться пепельноволосая.
- Янка, прекрати, отнюдь не забавно! – судя по нервному вскрику Рико и той явной охоте, с которой он пустился в объяснения, обычно невозмутимому начальнику тоже хотелось отвлечься от незатихающей переклички менад, - А почему первый слой… Надеюсь, Ветхий завет читали, стажер? Господь повелел тварям земным пройти перед Адамом и тот дал им имена. Первый человек создавал новый мир, мир имен, он творил сам, но… делал это не по собственной инициативе, а по прямой подсказке своего Творца и во исполнение его воли. Поэтому акт наименования тварей считается нулевым, точкой отсчета. А вот изгнанный из Рая на землю, человек обживал новую территорию, опутывая ее сетью названий…
У входа снова послышались шаги: приблизились, остановились…
Янка предостерегающе вскинула руку, призывая к тишине, но мужчины и без того уже молчали, напряженно подобравшись. Роман обнаружил, что его сложенная лодочкой ладонь прикрывает пах, словно он голый выскочил из ванной. С усилием он распрямил пальцы и убрал руку за спину.
За стеклянной дверью тонкий детский голосок вопросительно вскрикнул. Роман, холодея от ужаса, услышал как в ответ прозвучали десятки пронзительных воплей. С грохотом распахнулась входная дверь… Выметывая когти, взвилась над прилавком Янка…
За окном резко потемнело. На переулок пала тень, более темная, чем сама тьма. Слепой страх и смертоносный холод обрушились вместе с ней. Яростные вопли менад стихли, сменившись оглушающей тишиной. Тень становилась все гуще, все плотнее, придвигалась ближе к переулку, наваливалась на него сверху, окутывала удушающей пеленой… Неожиданно воздух наполнился невыносимым зловонием… С небес донесся долгий низкий вой, крик какого-то злобного одинокого существа. Вопль поднялся, опустился и закончился резкой высокой нотой, ему ответил другой крик, более слабый и далекий, но не менее леденящий, потом еще один, еще…
И вдруг обычный, изрядно ехидный мужской голос, говорящий с акцентом, с каким в старых черно-белых фильмах изображали фашистов, проорал откуда-то сверху:
-Где дефчонка? Искайт, шнелле, бистро!
-Йа-йа, натюрлих!– бойко откликнулись другие голоса – и тьма за окном стала такой плотной и осязаемой, что казалось, ее можно взять в руку.
А потом на улице снова закричали – сперва это был клекочущий вопль погруженной в экстаз менады, внезапно сменившийся отчаянным, душераздирающим детским криком.
