Таким образом, промаявшись до вечера и сходив поужинать, я решила лучше пораньше лечь спать. Даже с Миланой я ни разу не пересеклась за этот день. Полагаю, что она проводила время в компании… моего брата.

Уснула я с трудом, переваривая все случившееся этим днем. Жаль, что бабушка была не в состоянии рассказать мне о принятии силы, но надеюсь, что сегодня ночью меня этот сон не будет посещать.

Промучившись пару часов я все же смогла уснуть, а вот проснулась от того, что мне было жарко и тяжело. Лекс крепко прижимал меня к свое груди руками, а для надёжности еще и закинул свою ногу мне на бедро. Я почувствовала себя младенцем, которого плотно спеленали по рукам и ногам, и попыталась выползти из заточения, но меня тут же вернули, что-то пробормотав в ответ. Решив, что ночь не самое хорошее время для выяснения отношений, я, смирившись с неизбежным присутствием Лекса в своей комнате, все же уснула. А проснулась от того, что меня снова трясли, как грушу, или бесстыдно лапали, сложно было понять. Я до сих пор пребывала под впечатлением от навеянного сна.

— Лиса, Лиса! Это снова произошло! — не спрашивал, а утверждал Лекс, сверкая глазами. — Я ходил к Серафиме Львовне, но ее нигде не было! — взволнованно проговорил парень.

Я задумалась, значит, он все же решил поинтересоваться о моем состоянии у бабушки. Смело, что еще сказать.

— Она себя днем плохо почувствовала. Поэтому ты ее и не нашел нигде. Только не надо без меня ходить к ней. Я сама разберусь, — прохрипела я, сбросила руки Лекса и начала подниматься с кровати, желая промочить горло.

Лекс встал вместе со мной, а я уже включила свет.

— Я вижу, как ты разбираешься, — недовольство так и сквозило в голосе Лекса.

— Хочешь сказать, что сделаешь это лучше меня? — от его наглости я забыла, что хотела попить. — И что, по-твоему, ты ей скажешь, когда она спросит о твоей осведомленности? Признаешься, что спишь со мной? — я вскинула бровь и надменно посмотрела на него.

— Я сам решу, что сказать. Но то, чему ты подвергаешься каждую ночь, это ненормально и опасно! — он подошёл ближе и притиснул меня к столику, но не для того, чтобы обнять.

Лекс потянулся через меня к пластиковой бутылке и, открутив крышку, передал ее мне.

— Благодарю, — ответила и залпом выпила половину маленькой бутылочки. Мне сразу стало легче. — Только, Лекс, это странно и даже аморально, когда ты, встречаясь с одной, ходишь ночевать к другой. Я вообще не хочу участвовать в этом всем.

— Это ради твоей безопасности.

— Так знай, только ради этого я и терплю твое присутствие! Но имей в виду, как только… — я на миг запнулась, — …Дмитрий найдет виновных, я не желаю тебя видеть рядом с собой. Хочу, чтобы ты исчез из моей жизни.

Лекс прищурился на мою отповедь, и его лицо превратилось в каменную маску. Сложно было сказать, согласен ли он с моими словами или, как обычно, поступит, как ему хочется. Лекс холодно произнёс, сверля зелеными глазами, в которых закручивались вихри бушевавших в нем эмоций:

— Давай ложиться спать.

— Хорошо.

Проснулась я, как обычно, одна. Вот уже четвёртую ночь подряд Лекс ночевал со мной. Я старалась не возвращаться мыслями к зеленоглазому гаду. Именно так я решила воспринимать и называть его в надежде привыкнуть к этой мысли и отказаться от тех чувств, что он вызывал во мне. А ещё… я только сейчас поняла, что последние два дня меня не накрывает безудержным желанием и диким возбуждением в его присутствии. Почему? То состояние было схоже с тем, что я испытала на дне рождения Константина. Тогда меня тоже накрыло неконтролируемым желанием. Стыдно признаться, но я действительно получала удовольствие от танца. Быть может, я могу вызывать «взрыв чувственного желания»?

Я валялась в кровати и пыталась проанализировать всё случившееся за эти дни. Благо теперь я могла отдыхать нормально, сны меня больше не беспокоили, а виной тому был заговоренный браслет, который Серафима надела на меня на следующий день. А ещё она была очень обеспокоена за меня и зла на кого-то.

Только вот ответа я так и не получила, хотя с трудом боролась с любопытством. Ба только сказала, что это была не она, что обязательно чуть позже призовёт виновника к ответу. Серафима была настроена весьма решительно. В общем, с браслетом я предпочитала не расставаться. Инцидент был практически решён, а значит, Лексу тоже не пришлось встречаться с Серафимой Львовной.

С мамой за эти дни мы виделись только мельком. Зелья ее личного приготовления всегда передавали мне бабушка или дедушка. Разговаривали ли они с мамой и выяснили ли причины, побудившие ее сделать из меня недоведьму, я не знала. Старшие родственники отмалчивались, и все больше занимались со мной.

К нашей общей радости мой ограниченный резерв постепенно удавалось раскачать. Значит, я все-таки небезнадёжна. О моем отце они не знали до сих пор. А я не спешила их просвещать, так как не хотела слушать поток ругательств моей ба, если она узнаёт, с каким потенциалом я родилась. Да и видеть жалость в ее глазах было бы больно. Так как я уже смирилась со своим положением и решила, что, несмотря ни на что, буду упорно развивать свой резерв.

Знал ли мой отец о моем «браке»? Скорее нет, чем да.

Отношения с отцом развивались медленно. С каждой нашей новой встречей, пусть и короткой, я проникалась им. Каждое утро он звонил мне, и мы обменивались парой ничего незначащих фраз.

Но когда Дмитрий мог оторваться от расследования похищения дочери, он был рядом. А еще приносил мне книги и даже откопал свои конспекты за первые курсы. Это был так… приятно, что не передать словами. Тему их личной жизни с мамой мы не затрагивали, стараясь выстраивать отношения дочери и отца.

Нашей общей болью была пропажа сестры. Каждый день я узнавала новости как от Дмитрия, так и Артура, но они были неутешительными. Девушка, как сквозь землю, провалилась, и это было ужасно. Мне было страшно представить, что с ней могли сделать похитители. Для тех, кто выжигал магические каналы, это похищение выглядело очень странным. А если рассматривать вариант с выкупом, то опять же странно, что никто его не просил.

Ещё одной моей болью было постоянное наблюдение за зеленоглазым гадом. Его общение и частые прогулки под руку с белобрысой ведьмой угнетали меня. Но расспрашивать и демонстрировать своё настоящее отношение я не хотела. Ни за что не признаюсь, что ревную его до безумия. Благо его поведение и отношение к Лане (так звали его пассию) никогда не выглядело тесным. Иногда даже складывалось впечатление, что он сам устал от зазнобы. Или же это просто я хотела видеть то, чего нет на самом деле.

Не знаю.

Зато отношение и чувства с лихвой демонстрировала Лана. Но больше всего бесили отлучки Лекса с ней за за территорию университета. Я бесилась и жаждала знать, чем они там занимаются, но понимала, что ни за что не опущусь до скандала. Поэтому решила просто не обращать внимания на присутствие Лекса в моей комнате каждую ночь, смирившись с ним, как с неизбежным и временным злом. Тем более мы всего лишь перебросились парой фраз за эти дни.

Я ложилась спать рано, а когда вставала, Лекса уже не было. Но то, что он рядом и крепко обнимает меня всю ночь, как величайшее сокровище, я помнила. Как и его тихий шёпот, когда гад думал, что я сплю. А еще едва ощутимые поцелуи в шею и губы, как и просьба потерпеть. Его поведение выбивало из колеи. Я уже отчаялась что-либо понять и просто молча наблюдала за развитием событий изо дня в день.

Тем временем я поняла, что снова погружаюсь в пучину безрадостных мыслей. Пора заканчивать рефлексировать, иначе день пойдет насмарку. От самокопания я просто устала, поэтому лучше заняться обычными делами: посетить тренировки и… покормить зверинец.

После активного выполнения первого пункта моего плана на день, ко второму я смогла приступить только поздним вечером, когда с Миланой подкрепилась в столовой и более-менее чувствовала себя отдохнувшей после пары часов дневного сна. Однако в моем плане был существенный минус. Я до сих пор не знала, как самой найти Гелиоса и Ангелу, ведь до этих пор они сами выходили со мной на контакт. Так и получилось, что по дороге в корпус общежития я их не встретила, постояла на крыльце и снова ничего. Пришлось смириться и приглушить муки совести.