— Что за беспардонность? Ты мне никто, чтобы раздавать такие советы. И вообще, что ты здесь делаешь? — я толкнула ухмыляющегося Лекса в грудь и заставила его выйти из зоны слишком тесного контакта.
Дышать сразу стало легче и иголочки, которые уже смело побежали в сторону нижней части живота наконец исчезли. А я разозлилась еще больше от того, что такая реакция, в принципе, имела место, стоило только Лексу вторгнуться в мое личное пространство.
— Ли-и-са, — протянул Лекс так, как делал это раньше.
Но если раньше меня это возбуждало, то сейчас немилосердно злило.
— Проваливай, я тебе сказала! — огрызнулась я и сложила руки на груди, показывая всем своим видом, что не готова вести с ним милую беседу.
— Ни за что, — усмехнулся он и сделал то, чего я уж точно не ожидала.
— Какого хрена… — только и успела выкрикнуть я.
А этот паразит в одно слишком быстрое движение оказался рядом, затем толкнул меня к шкафу, зажав своим гибким и стройным телом. Я только успела упереть руки в его грудь и начать сопротивляться, когда Лекс стал уменьшать расстояние между нашими губами. Я шокированно смотрела в его глаза цвета молодой листвы. Зрачки пульсировали, и это выбивало почву из-под ног. Раньше я за ним такого не замечала, как и то, что его глаза и запах тела вызовут в моем мозгу помутнение. Я, как кошка или как оборотница, различала аромат Лекса, который вопреки всему сносил мне крышу. Я испугалась себя и своей реакции. Мои руки стали ватными, и я не могла оторваться от его гипнотических глаз. Сейчас я дышала им, не желая выпускать его запах из легких, и сглатывала голодную слюну. Мне просто безумно хотелось прикоснуться к его губам, шее, коже и провести кончиком языка. Почувствовать солоноватый вкус его кожи, расцарапать его спину и оставить свои отметины на его теле — застолбить его.
Именно моим невменяемым состоянием и невозможностью ему противостоять и решил воспользоваться Лекс, когда наклонился ко мне впритык. Своими руками я уже давно перестала отталкивать его и даже не заметила, что вцепилась в его футболку-поло, притягивая к себе как можно ближе.
До губ оставался какой-то жалкий миллиметр, но Лекс вдруг склонился над моей шее, уткнулся кончиком носа в изгиб ключицы и, словно оборотень, начал втягивать воздух. Я издала тихий стон, а Лекс провел кончиком языка по сгибу шеи. И до меня не сразу дошло, что он хрипло спросил:
— Как давно тебя «стерли», Ли-и-са?
— Пара… дней как, — не без труда ответила я.
Мозги были, словно кисель, а ноги стали ватными от перевозбуждения, что вызвала во мне его близость.
— Сейчас от тебя не исходит сила. Ничего не чувствую. Но даже без нее мне сносит крышу от тебя, Ли-и-са, — и снова он так по-особенному произнёс мое имя, от чего по моему телу все волоски встали дыбом, а кожа покрылась мурашками.
Я пыталась собрать себя по частям и заодно мозги в кучу. Но этот аромат… силы или его кожи просто пьянил меня.
— Молодые люди, я вам не помешаю? — сухой голос моей мамы заставил Лекса отлипнуть от меня, правда, слишком далеко отстраняться он не собирался.
Но я сама отошла от парня, поправляя халат и запахивая его еще сильнее. Подойдя к окну, я испуганно посмотрела на маму.
— Нет. Лекс уже уходит, — слишком хрипло проговорила я, видимо, не до конца отошла от воздействия этого лживого ведьмака.
— Меня зовут Алексей. Я… — Лекс посмотрел на меня. На мгновение его щека недовольно дёрнулась, и он произнес то, что явно не хотел говорить, но ведь это было правдой. Хотя поначалу сложилось впечатление, что паршивец хотел сказать что-то другое. — …её давний знакомый.
— Валерия Аристарховна, мама Алисы, — кивнула головой мама, а по ее лицу было слишком сложно понять, что она испытывала в данный момент. — Давний, значит, — странно проговорила мать, и только сейчас я заметила, как она недовольно поджала губы. — И как давно вы… дружите?
— Познакомились пару месяцев назад, когда я гостил у своего друга, — без заминки ответил Лекс и на миг посмотрел в мои недовольные глаза.
— Вот как, — холодно подвела итог мама. — Но все же я попросила бы вас оставить наедине с дочерью. Мне нужно с ней поговорить.
— Разумеется. Было приятно с вами познакомиться, — Лекс кивнул в знак прощания и вышел из комнаты.
Но перед самой дверью он задержался и подарил мне такой взгляд, что стало ясно — наша новая встреча неизбежна. Хлопнувшая дверь комнаты заставила меня моргнуть и вернуть всё свое внимание к маме.
— Теперь ясно кому мы обязаны пробуждением твоих сил, — проговорила она и подошла к небольшому столу, рядом с которым я стояла, облокотившись на него бедром.
— Ты о чем?
— Да так, — родительница повела плечом и не стала больше ничего объяснять. — Тебе нравится этот парень?
— Нет. Мы просто знакомые, — скривившись, ответила я, но вряд ли от мамы скрылся слишком поспешный ответ.
Однако она была слишком тактична, чтобы заострять на этом внимание или безразлична ко мне. Теперь я уже и не знаю, что думать о маме. Как оказалось, я ее совершенно не знала.
— Ладно. Сейчас не об этом. Я принесла тебе одну настойку. Она без вкуса и запаха. Выпей, пожалуйста, — мама поставила небольшой прозрачный пузырек с бледно-розовой жидкостью на столик и сделала шаг назад.
— Что это? — нахмурилась я.
— Лекарство. Сейчас у меня нет возможности контролировать его прием. Но пропускать нельзя, тем более сейчас.
— В смысле контролировать? Ты так говоришь, как будто я и раньше пила какую-то неизвестную гадость, — я взяла пузырек и покрутила его на свету.
— Пила. Просто не знала об этом. С самого детства, — сказала мама, а я злобно сверкнула глазами и посмотрела в лицо этой женщине.
— Так ты еще и травила меня чем-то? Подвеской блокировала силы, а этим... — потрясла перед ее глазами настойкой и горько продолжила: — Что на самом деле делает эта настойка? Для чего она? Тебе мало того, что со мной приключилось? — боль и обида не давали нормально говорить, а комок горечи, засевший в горле, с трудом удалось проглотить.
Слезы так и норовили покатиться из глаз, но я стояла, терпела, смотрела в безэмоциональное лицо матери и удивлялась ее хладнокровию. Я ее просто не узнавала.
— Ты не понимаешь, Алиса. Может быть, когда-нибудь, но точно не сейчас, — покачала она головой. — Выпей. Оно придаст тебе сил, улучшит самочувствие и окажет положительное влияние на весь твой организм.
— Я не верю тебе! — отшвырнула я от себя пузырек, который приземлился на кровать.
Мама проследила за этим и снова поджала губы. На миг мне показалось, что печаль промелькнула в ее глазах. Но это было настолько мимолётно, что, скорее всего, мне показалось. Потому что в следующее мгновение мама снова застыла прекрасной статуей.
— Ты можешь спросить у Серафимы, если не доверяешь мне, — сказала она, а я заметила то, чего не заметила сразу, — темных кругов под глазами матери.
В другой ситуации мне стало бы совестно, и я обязательно спросила бы маму о том, почему она не спала и почему так устало выглядит. Но для этого как минимум нужно не испытывать обиды и злости к ней.
— Хорошо. Так и сделаю, — проговорила я и вперила свой взгляд в сторону кровати, не желая смотреть на красивое, но такое холодное лицо матери.
— Пока, — сказала она.
И я заметила, что мама дернулась в мою сторону, желая подойти, но потом резко передумала и вышла из комнаты, так и не дождавшись от меня ответа или реакции. Стоило двери только закрыться, я опустилась на стоящий рядом стул и согнулась. Отбросив упавшее с головы полотенце на пол, я закрыла руками глазами и тихо расплакалась.
Как? Как такое могло произойти? Как можно жить и ненавидеть собственную маму? Для меня это было шоком и дикостью. Я привыкла к материнскому теплу и заботе, к ее любви и участию. Каким же ударом для меня стала новость, что мама целенаправленно убивала во мне дар, руководствуясь непонятными то ли амбициями, то ли обидами. А еще скрывала от меня кто она на самом деле. Хотя как бы мать сказала, когда сама решила за меня, что я буду обычным человеком без дара. Я разозлилась на себя, смахнула слезы и решила не думать о маме, как и о приходе этого лжеца и лицемера. Для одного утра слишком много потрясений. Посмотрев часы, я поняла, что уже слишком долго собираюсь, а ведь меня ждут бабушка и дедушка. Осталось только надеяться, что этот день не станет еще хуже.
