— А ты говоришь, что она — человек! Да она — моя кровинка! Что за мощь, что за сила! Вся в меня! — гордо произнесла бабушка и посторонила маму, освобождая ей место на стуле.

А та застыла, и теперь в ее глазах отражался испуг наравне с недоверием. Бабушка подошла ко мне, заглядывая в глаза, но чем больше она смотрела, тем сильнее начинала хмуриться. И уже вместо гордости у неё на лице все больше проступало разочарование. А потом она, резко развернувшись, злобно процедила опешившей матери:

— Ты от кого ее родила? Не могла какого-нибудь захудалого чародея найти? Да хотя бы того чернокнижника, который тебе прохода не давал?! У девочки нестабильный дар. Да она больше похожа на накопитель, который истратил заряд и теперь пуст!

— Она… — выдохнула мама, но не закончила, так как бабушка ее оборвала сразу, убивая надежду вспыхнувшую в глазах матери.

— Нет, Валерия! И не думай, что отпущу ее! Не позволю тебе ещё больше испортить жизнь девочке, чем ты это сделала. Ведьма без стабильной силы — это… это… Алисочка, прикрой ушки, бабушка будет материться.

Разумеется, я не стала этого делать и оценила весь великий запас матерных слов. И из гневной тирады бабули я поняла, что не быть мне сильной ведьмой, как и посредственной тоже. А все из-за моей недалёкой мамы, которая хотела быть счастливой с человеком, залетела и смылась, строя свою жизнь отдельно от ведьм и источника энергии, который мог меня подпитывать. Про отца лучше вообще не буду вспоминать. Бабушка оказалась очень красноречивой в выражениях.

— У меня был медальон с янтарем еще с детства, — тихо вставила я в гневную тираду бабушки, имя которой так и не узнала.

— Что ты говоришь? Какой ещё медальон? — но бабушка меня услышала, а ещё заметила побледневшее лицо матери и ее затравленный взгляд, брошенный на меня.

И этого хватило, чтобы новый отборный поток ругательств всколыхнул кабинет.

— Ты блокировала силу моей внучки! А о последствиях ты думала?! Ты сделала свою дочь неполноценной! Каково ей жить, зная, что есть сверхъестественные силы, магия, чары и не иметь возможности пользоваться ими в полной мере? Как ты могла?! И дорога назад ей заказана. Раз она здесь, значит, ее личность стёрли из обычной жизни. Теперь она должна жить среди себе подобных, — в конце бабушка сдулась и, притянув себе новый стул, устало опустилась на него, закрыв лицо руками.

А я… смотрела на этих незнакомых мне женщин и даже не могла что-либо сказать. Мама всю жизнь блокировала мне силы, и теперь я — недоведьма. Я увидела чудеса, коснулась другой жизни, но, как оказалось, не смогу тут полностью быть своей. Но и вернуться тоже не смогу…

Я встала и молча пошла на выход, не желая никого видеть. Слёзы мамы меня не трогали, а уставшее и осунувшееся враз лицо бабушки тоже. Я была словно в прострации. Пошатываясь, я направилась на выход, не обращая внимание на судорожный всхлип мамы и собственное имя, горько произнесенное ею.

— Оставь девочку, — тихо проговорила бабушка.

Я вышла и поплелась по темному коридору куда глаза глядят.

Мыслей в голове не было — одно сплошное разочарование. Каково это, когда единственный любимый человек врал тебе всю жизнь? А еще пытался сделать «инвалидом» собственными руками и для чего? Чем руководствовалась мама, совершая против дочери такое? Назад в обычную жизнь дороги нет, а здесь я буду изгоем. Да у меня даже друзей нет. Нет моей Аньки, которой можно позвонить и поплакаться в жилетку.

Вся радость от того, что мама меня «не забыла», сменилась апатией. Сама не заметила, как вышла из старого и мрачного университета и пошла куда глаза глядят, не замечая снующих туда-сюда студентов. Теперь уже я понимала, что девушки и парни не просто так размахивают руками — они явно что-то делали. А что именно — я не видела, и от этого становилось еще горше.

Почему нельзя было жить в этой «сказке» среди себе подобных и пользоваться магией? Или чем они тут пользуются? Зачем нужно было бежать?

Боюсь, этот вопрос так и останется без ответа, потому что я сейчас не была готова видеться с мамой.

Я прошла в сторону от главного здания и углубилась в заросший парк, случайно набредя на поваленное дерево ивы, неестественно криво росшее на берегу захламлённого озерца. А затем я подумала вслух:

— Ну, неужели нет такого заклинания, чтобы взмахом руки привести его в порядок?

Хотя дикость и первозданность этому месту шли, но все же…

— Это мое озеро, и оно мне нравится таким, — раздался голос из ниоткуда.

Я подпрыгнула на месте и стала озираться по сторонам, обругав себя на чем свет стоит. Ну, точно дура! А что если тут живут зомби, и они меня сожрут, пока я предаюсь меланхолии.

— Чего глаза выпучила? Не съем я тебя, хоть и голодный, — недовольно проворчал неизвестный.

— Покажись?

— Думаешь, так лучше будет? Хочешь увидеть ужасно красивого меня? — и столько надежды было в голосе, что я задумалась: «А может, ну его?..».

Но потом я все-таки решила, что терять мне нечего. Магии не вижу, чарам, похоже, тоже особо не научусь. Так что хоть посмотрю чудо-зверя.

— Давай пугай меня, — махнула я на себя рукой, принимая решение подружиться с обитателем заросшего озерца.

Последовали громкий шорох, скрип поломанных веток и тяжелый прыжок, после которого сук ближайшего дерева сломался. Не поняла, а почему столько шума?

— Эм-м-м. Ты белка?

— Кто? — ощетинилось небольшое мохнатенькое и рыжее чудо с пушистым хвостиком.

Еще бы голос ему потоньше, вообще прелесть.

— Белка, — кивнула я в его сторону. — А ты миленький. Иди сюда, поглажу, — протянула я руку и улыбнулась зверьку ростом с несколько ладоней.

— Дура, что ли? Я великий и ужасный…

— Ага, ростом только не вышел, — я не обратила внимание на его грубость. — А давай дружить? Я вот тоже родилась великой и сильной, а по факту оказалась недоведьмой ущербной, — скривилась я, не обращая внимание на вздыбившуюся шерсть белки.

— Ты что несешь? Я…

— А злой, потому что тебя никто не любит. Похоже, ты тут совсем одичал. А ну-ка, стой! Вот так-то лучше! — я довольно улыбнулась и прижала зверька к себе, принявшись усердно гладить его по голове и чесать, как кота, за ушком.

Тот, конечно, сопротивлялся, но куда ему… после моей ласки.

— Ты что, больная? О-о-о… Почеши-ка еще… Да-да. Пониже и посильнее. Прелесть моя.

— Ну вот, видишь, как здорово. А ты сопротивлялся. И вообще у каждой уважаемой ведьмы должна быть своя Букля. Ну или черный кот. Только вот и тут мне не повезло… Поэтому у меня будет белка.

— Я не твой…

— А если еще почешу? — вкрадчиво спросила я, надеясь уломать странную белку.

Вдруг это мой фамильяр? Зря, что ли, книжки фэнтези читала?

— Странная ты и впрямь. Но чешешь зверски… приятно. А покормить сможешь? — зверек нахально уставился мне в глаза, и его взгляд совершенно не вязался с образом миленького пушистика, что вызвало у меня диссонанс. Но я лишь отмахнулась от этого наблюдения.

— Печенье есть. Будешь? — я полезла в сумку.

— Какое печенье? — удивление белки было неподдельным. — Ты что, не в курсе, кто я и чем питаюсь?

— Орехами, червячками. Но у меня этого нет.

— И где только такие ведьмы берутся? — закатил глаза зверек. — Магией покорми.

— У меня ее нет, — пожала я плечами и снова вспомнила все то, что предшествовало моему появлению тут.

— Мне хватит.

— И что надо делать?

— Руки на меня положи и представь, что магия из тебя переходит ко мне. Ничего сложного. Только, смотри, не жадничай.

— Да пожалуйста, хоть для чего-то я должна быть полезной, — приободрилась я и решила поэкспериментировать, уж очень хотелось прикоснуться к неизведанному.

На удивление представить весь процесс кормления оказалось очень просто. Я закрыла глаза и визуализировала как только могла. Руки нагрелись то ли от магии, то ли от шерстки зверька. Не знаю, сколько мы так с ним сидели, но в какой-то момент малыш захрипел. Я открыла глаза и…