На Краю Мира, в той его части, что открыта лишь крылатым, стоит без движения Древо Смерти. Вот уже пять тысячелетий избранные не видели цветов на могучих ветвях древнего исполина. Но стоит окропить растрескавшуюся землю кровью детей леса, как произойдёт чудо – тот, кому предназначено забирать жизнь, дарует её. Прекрасный чёрный цветок созреет на сухих ветвях. И в тот момент, когда раскрывшиеся лепестки узрят предрассветное солнце, Вечность содрогнётся, и Путь Тьмы откроется вновь.

На тёмной туго натянутой ткани скользили силуэты прекрасных эльфов, проносились длинногривые единороги, проплывали пузатые ладьи, сходились в жестоких сражениях люди, воскресали герои прошлого и прославлялись правители настоящего. А вслед за причудливыми творениями магии иллюзий бежала, боясь опоздать, музыка.

Пальцы летали по чёрно-белым клавишам, то ускоряя, то замедляя темп. Оглушительно звонкие ноты обрывались на вершине и замолкали, заставляя зрителей замирать и вздрагивать. Мажор, минор, репризы, секции, коды – каждое прикосновение к инструменту рождает новые эмоции.

Представление в Театре Иллюзий шло полным ходом. И мне в нём отводилась почётная роль тапёра.

Кто бы мог подумать, что нудные занятия в музыкальной школе всё-таки пригодятся. И что самое забавное, в совершенно чужом и незнакомом мире.

Музыка внезапно оборвалась. Хотя ей этого и не полагалось. Пальцы замерли, и я растерянно уставилась на пустые полосы нотного стана. Там и раньше нот не было, но до этого момента это совершенно не мешало, а сейчас сбилась на ровном месте. Да ещё в самый ответственный момент – король эльфов Эллаирин шёл признаваться в любви принцессе орков Гуниен.

Я поймала недовольный взгляд главного постановщика, стоявшего за занавесом, тряхнула головой, пытаясь собраться, и продолжила играть.

Но не прошло и половины минуты, как повторилось то же самое.

Так, Дашка, соберись, а то вылетишь из приличного заведения и будешь жить на одну стипендию.

Но сегодня явно был не мой день. До конца представления оставалось ещё полчаса, а поймать ритм событий никак не получалось. Музыка совершенно не соответствовала тому, что происходило на сцене.

Я глубоко вдохнула, пытаясь расслабиться, и мельком глянула в забитый до отказа зал – самый знаменитый театр столицы пользовался бешеной популярностью у публики, но толком ничего разглядеть не смогла. Между зрительскими креслами царил таинственный полумрак. Вздохнув, вернулась к пустым листам. Однако наваждение не проходило. Снова посмотрела на зрителей, теперь используя заклинание, позволяющее видеть в темноте.

Что-то было не так. И это что-то пялилось на меня из темноты недобро прищуренными жёлтыми глазами, в которых было столько ярости и гнева, что захотелось немедленно провалиться сквозь сцену вместе с роялем.

Глаза, к счастью (а может, и к несчастью), существовали не сами по себе. К ним в комплекте шёл пепельноволосый парень со скуластым лицом, резко очерченными тёмными бровями, омерзительно ровным носом и немного узкой челюстью, которая так и напрашивалась на хорошую оплеуху. Сидело это девичье счастье в ложе для высоких гостей, в окружении размалёванных светских львиц и вооружённых до зубов охранников-орков.

И что этому хмырю высокородному не нравится? Музыка? Так дверь открыта, никто не держит. Чего так пялиться то? Ну ладно, сейчас мы исправим ситуацию.

Я сидела в углу сцены, в очень тёмном углу, так что обычно зрители даже не замечали моего существования. И сейчас это было на руку. Быстрыми движениями я стянула окружающий мрак и сплела из него нечто вроде зонтика, который надёжно укрыл от чужого недоброго взгляда.

Стоило заклинанию заработать, как всё вернулось в прежнее русло. Пальцы заскользили по клавишам, ритмичная музыка разлилась по залу, а режиссёр прекратил строить мне страшные рожи. Уф, кажется, работа спасена.

***

– Я полагал, у вас приличное заведение, а не дом терпимости, – высокомерный голос вырвался из приоткрытой двери директорского кабинета.

– Но мессер, это представление… сценический образ… так было всегда, – залепетал, оправдываясь, глава Императорского Театра Иллюзий.

Впервые слышу, чтобы господин Тодеуш, широкоплечий статный крепыш с огромными пушистыми усами, перед кем-то так пресмыкался. Что, интересно, у него за гость такой.

– Было, но больше не будет, – холодно отрезал незнакомец.

Вот же раскомандовался.

– Как вам будет угодно. Ещё раз, прошу прощения за это… эм… недоразумение.

– Лучше исправьте ситуацию, – отрезали в ответ и дверь распахнулась.

Я шагнула назад, но прятаться было уже поздно. Отлично, теперь всё выглядит так, будто я подслушивала.

Жёлтые глаза уставились на меня, не мигая. Ну вот бывают же такие люди, от которых ничего, кроме проблем, ждать не приходится.

– Любезный, – сверля меня враждебным взглядом процедил парень, – вы, если мне не изменяет память, говорили, что костюм просто часть представления.

– Разумеется, – двухметровый дяденька с громоподобным голосом суетливо выглянул в коридор и, заметив меня, побледнел. – Девушка просто не успела переодеться. Мы же за кулисами, здесь актёры часто позволяют себе носить костюмы.

– Ваши актёры вообще себе многое позволяют, – кошачьи глаза незнакомца устремились вниз, на мои голые ноги. Ну то есть не голые, а в сапогах. Не говоря уже о пышной юбке, которая доходила почти до середины икр. Для моего мира – наряд монашки, для местного – грань (весьма сомнительная) приличия.

Так вот из-за чего взбеленился этот поборник нравственности. Надо же какие мы нежные, а с виду и не скажешь.

– Я всё исправлю, – заверил господин Тодеуш, и его могучая фигура заслонила меня от придирчивого гостя.

– Очень надеюсь, – высокомерно отозвался желтоглазый, после чего неторопливо развернулся и зашагал прочь.

Я выглянула из-за плеча директора и недружелюбно посмотрела вслед высокому (если не сравнивать с господином Тодеушем), худощавому парню, пепельные волосы которого оказались намного длиннее моих собственных и были заплетены в толстую косу.

– Уф, – шумно выдохнул директор, когда фигура скандалиста скрылась за поворотом.

– И что это за хмырь? – полюбопытствовала я.

– Неуместная шутка, мисс Феннет, – наставительно произнёс господин Тодеуш, к которому стремительно возвращалась прежняя грозность. – Как и платье.

– Платье – это ваше требование, оно даже в договоре прописано.

– Знаю. А теперь в договоре будет прописано, что вы должны выглядеть прилично. И зачем вы вообще ко мне заявились?

– Продлять этот самый договор. Мы его ежемесячно перезаключаем, у меня же испытательный срок в самом разгаре.

– Считайте, ваш испытательный срок закончен. Придёте завтра, подпишем документы о переходе на постоянный оклад, сегодня некогда.

– А плата?

Господин Тодеуш посмотрел на меня как на надоедливую муху.

– Завтра рассчитаемся.

– Завтра преставление. На что, по-вашему, я должна купить новое платье? Или вы предлагаете выйти на сцену в этом? – я демонстративно потрясла юбками.

– Берите, только отстаньте, – директор сунул могучую пятерню в карман, не глядя сгрёб несколько монет и вложил мне в руку. – И чтобы я вас сегодня не видел.

Я с интересом разжала кулак. На ладони поблескивало пять новеньких золотых монет.

– Но это больше моего жалования.

– Считайте, награда за хорошую работу.

После чего дверь директорского кабинета захлопнулась, а я, осчастливленная внезапным поощрением, побежала переодеваться. До закрытия ворот универа оставалось полчаса.

***

Я, промокшая до нитки, шлёпала по лужам и проклинала местную погоду. В Драгонхейве, столице Алариса, всегда было пасмурно. А всё благодаря Королевскому Магическому Университету и силе первозданного Хаоса, которая была заключена в самих его стенах. За полгода моего пребывания здесь, солнце так ни разу и не выглянуло. А дни, когда с мрачных небес не капало, можно пересчитать по пальцам одной руки.