«Бердан» даже и громыхнул тише обычного. Серая фигура мгновенно рухнула. Пуля у карабина тяжелая, умели делать без всяких экономий.
Ощупью перезаряжая, Игорь не сводил взгляда с лежащего налетчика. Ни малейшего движения. И вонь поразвеялась…
Теперь самое сложное. Судя по всему, остальные «жэковцы» спешить покидать подъезд не станут. Придется зачищать. Больше всего Игоря пугала девочка-кнопка. Ну да ладно…
Керст спрыгнул с пристройки, хекнул, с трудом удержавшись на неровном окаменевшем снегу. Сейчас из подъезда его непременно видят, если там еще пистолет или парочка…
Тихо…
Игорь неловко пробежал до подъезда. Примерился к двери, держать карабин одноруко, этак по-ковбойски, было жутко неудобно. Вот, мля, дают задание, могли бы и снарядить нормально. «Наган» у покойника взять, что ли? Не факт что на трупе патронов навалом, да и некогда.
Керст рванул дверь — пружина взвыла на всю Якиманку. Изнутри стрелять не стали. Не очень осмысленно прикрывая морду карабином, Игорь запрыгнул внутрь, сразу шарахнулся к подвальным ступеням. Истошно восторжествовала пружина, закрывшаяся дверь громыхнула погребальной гаубицей…
Темно. Тихо. Сверху кто-то застонал.
Игорь на цыпочках пробежался вглубь — сверху сейчас не достанут. Вот он, первый пролет, крутой, что та Джомолунгма.
Стесняться нечего и некого: частью на четвереньках, частью пересаживаясь со ступеньки на ступеньку, керст поднимался. В поясницу начало дуть от разбитого окна. В подъезде стояла томительная тишина, и когда в этой тишине раздался громкий страдальческий стон, Игорь вздрогнул.
Стону ответил другой стон, потом жалобно зашептали-запричитали.
Похоже, площадка второго этажа сплошь завалена умирающими. Что-то «бердана» оказалась прям минометом каким-то…
Сверху сползал тяжелый запах: кровь, вонь многократных убийц, гарь «сбежавшего» молока… Собственно и просто дерьмом крепко попахивало.
Держа карабин у плеча, Игорь приподнялся еще на ступеньку. На лестничной площадке лежали двое: дамочка из «жэковских» — эта лежала в луже крови, держась за простреленный воняющий живот и слабо елозя щекой по кафелю. У двери вытянулась тетка в вытертом бархатном халате — эта сжимала разбитую макушку, что-то едва слышно бормотала. На босой ноге жутковато сгибались и разгибались кривоватые, с синими ногтями, пальцы. Рядом со слетевшим тапком хозяйки квартиры валялся сапожный молоток. Значит, ее сразу по башке двинули…
Игорь осторожно переступил через ноги в бархате, тронул стволом карабина приоткрытую квартирную дверь. Здесь они, мелкие «жэковцы» или выше по подъезду драпанули?
В подъезде, кроме тихих хрипов раненых, ни звука, зато из квартиры все мощнее несло узнаваемой гарью. Вот с какого хрена нужно было на плите молоко оставлять?
Керст шагнул за порог, готовя оружие. Палец на спуске-шарике так и сводило. Вполне живым себя сейчас товарищ хозинспектор чувствовал. Трусливым. Где это мелкое Плюс-Один, чтоб его маму…
Дверь выводила прямо в кухню, где на плите, заливая газ, выкипало обреченное молоко. Игорь, пятясь, дошел до плиты, повернул ручку конфорки. Тьфу, дышать нечем. Кухня была огромной, по странноватой задумке дореволюционных архитекторов-дизайнеров — центр бытия и самое просторное помещение квартиры. Кстати, вглубь хором действительно никакого желания идти не было. Керст нащупал задвижку форточки, распахнул — холодный сквознячок, сейчас приятный, немедля принялся вытягивать молочную гарь. Игорь взглянул в темноту прихожей, вздрогнул.
Фубля, кошка.
— А ну, брысь! — процедил чуть не выстреливший керст.
Животное, довольно крупное, непрезентабельно клочковатое, банальной породы «серо-бытовая», не сводя взгляда со ствола карабина, попятилось вглубь квартиры.
Игорь опомнился:
— Куда? Сюда иди. Кис-кис…
Сверкнули в темноте кошачьи глаза, пропали.
Кошек хозинспектор не любил. По не очень понятным причинам, но с детства и устойчиво. Неприязнь была отнюдь не жгучей, до «топить в мешках» и «удавливать дверью» не доходило. Но эту тварь как раз, видимо, и нужно дверью защемить. А лучше пулю в костистый лоб. Где это видано, чтобы кошки так воняли падалью и дерьмом?
На лестничной площадке застонали громче, забормотали — кто это, подстреленная налетчица или хозяйка квартиры — не понять. А в прихожей, где скрылась кошка, тишина. Планировку комнат Игорь помнил, хотя и не слишком четко — у соседей по лестничной клетке бывать доводилось не так часто.
Нужно идти. Зачищать и вычищать. Иначе они сами начнут, и опыта в таких делах у «жэковцев» всяко побольше. Черт, хоть бы милиция приехала или еще кто. Вот только попробуй объясни милиции что здесь происходит.
Держа на прицеле дверной проем, Игорь взял со стола газету, помахал над плитой, разгоняя остатки едкого послемолочного смога. Другие запахи стали четче. Из глубины квартиры и с лестницы смердело. И как нормальные люди вообще могут спокойно находиться рядом с серийными душегубами? Ведь очевидно же — гниют бандиты заживо.
Ладно, философию и риторические вопросы оставим на потом. Хлопчик-хоккеист, судя по всему, не хлопчик, а карлик или лилипут — вечно эти два понятия путает малообразованный хозинспектор. Есть в движениях малорослого «мальчика» нечто ненормальное, взрослое. Работать «под семейку» довольно сложно, москвичи наблюдательны, но тут банда под надежным прикрытием гуляла и имела возможность выбирать варианты.
Плюс-Один… Что же это такое? К счастью, не ребенок, и, наверное, не кошка. Живым глаза отводит, трансформируется, или правильнее называть — перекидывается. Да ну ее, мля, разбираться еще в теориях. Пулю ей в башку, а там разглядим…
Спички лежали на газовой трубе над плитой: вечная, вредная привычка домохозяек. Игорь кашлянул, задвигался:
— Эй, есть кто? Выходи, хуже будет!
Голос едва ли заглушил чирканье спички, но керст уже поджог импровизированный газетный факел и отступать было поздно. Собственные шаги громыхали по-великански — определенно, гулливер в поход на лилипутов собрался. Игорь швырнул неудобный факел вглубь прихожей, подсветил темноту и вдвинулся в проем.
— Ну-ка, выходи!
Слева выстроилась угрожающая шеренга — но это ожидаемо — пальто и плащи на вешалке. Видна тумбочка с телефоном, двери комнат… Игорь тут же шатнулся обратно на свободу кухни. Знать поля боя — большое преимущество. Карлик почти наверняка затаился справа от двери, там дверь сортира, сейчас она распахнута вдоль стены, не мешает. Конечно, враг и в комнате мог укрыться, но двери туда закрыты — света дневного нет. Едва ли коротконогий налетчик так глуп, что сам себя в мышеловку стремился загнать. У туалета он. Хотя «почти наверняка» это не совсем наверняка…
Нет, тут он.
Мелькнуло из темноты узкое лезвие ножа — в почку метил вонючка-недорослик. Но керст уже отпрянул на добрый метр, враг это понял, скакнул следом. Морда оскаленная, сейчас совершенно взрослая. И зубы прокуренные…
— Что ж ты сука, ножом⁈ — процедил Игорь. — Мог бы клюшкой угостить. Спортсмен, мля…
Карлик в разговоры вступать не собирался. Вновь взмахнул острой сталью — на свету оказалось, что это заточка в короткой лапе — и метнулся к приоткрытой входной двери. Незатейливо, того и ждем.
Игорь сильным пинком отправил под ноги беглеца табурет. Карлик попытался перепрыгнуть массивный, без всяких там фанерок и ДСП, предмет мебели, и в этот миг длиннорукий керст достал беглеца прикладом по загривку…
Удар вышел крепким — мелкий бандит врезался в косяк, рухнул на пол, сбитая ушанка шлепнулась на мусорное ведро, потрясенно свесила ухо с замусоленной тесемкой.
Игорь попятился на середину кухни, держа карабин наготове. Пуля — она только оборотню…
Тишина. Вымерла квартира, даже на лестнице ни звука. Померли обе бабы, что ли?
Зашевелился карлик, первым делом нашарил стильную наборную рукоять заточки, попытался сесть.
— Лежи, говно, а то добавлю, — шепотом предупредил керст.
Угу, прямо сейчас и послушает. Карлик с трудом, но сел, привалился плечом к стене, окрашенной синей масляной краской. Пытался взглянуть — оглушенный взгляд плыл, не находя врага. Ну, керста не так просто и разглядеть.
