Шагал Игорь к призраку стен Межкниги, размышлял о том, что более жив, чем мертв, да и вообще весна и баня навевают всякие неуместные, но чувствительные томления.

— Зарплата после 55–60 лет? — выдал на засыпку недремлющий Валерик.

— «Посошковые»? — предположил свежевымытый керст.

— Я же всерьез на этом вопросе засел, — обиделся интеллектуальный охранник. — А тебя Тать Ванна спрашивала!

— Непременно прямо к ней сразу и иду, — заверил дисциплинированный хозинспектор.

Следовало выпить чаю, возможно, с капелькой кубинского рома. Квас в бане оказался недурен, но тамошняя посуда… хорошо хоть освещение скромное, не так пугаешься. Со своей кружкой ходить, что ли?

Мысли от чая почему-то норовили отвлечься в сомнительную сторону. Игорь поскреб до гладкости выбритую щеку, вздохнул…

…— Ууиииии! — иноязычный акцент вздох-стона звучал вполне уместно — за окном и переулком раскинулся двор французского посольства. Впрочем, ничего сейчас стонущая жертва не видела, волосы упали на лицо, заслонили-отгородили от всего лишнего. Но ей нравилось, и это обстоятельство примиряло, бесстыдно использующего служебное положение, хозинспектора с действительностью. Еще как примиряло…

— Ууйииииииии! — продолжила Бейли-Корал еще протяжнее, ее локотки шире оперлись о подоконник, талия прогибалась, выставляя разгоряченный задик. Игорь крепко натягивал, жмурился и закусывал губу от полноты ощущений. Ох, ну конфетка же! Бейли извивалась с откровенностью мартовской кошки, приподнималась на носочки, каблучки цокали о ламинат, то ритмично, но вразнобой…

Одинаково хорошо было обоим. Разница оставалась в том, что финиковая девушка не совсем отдавала себе отчет, чем занимается, а Игорь вполне понимал. Хотя, может и не вполне…

Никаких изысков-сооблазнений, ухищренных намеков и совращений не случалось. Просто надлежало пересечься в коридоре или заглянуть в офис «Финика». Дальше немедля отыскивалось место и уйма вариантов, как приятно провести полчасика-часик. Запертых дверей для хозинспектора в его нынешней ипостаси в общем-то не существовало — можно было использовать любую пустующую комнату. Удобнее всего оказались кабинеты бежавших риэлторов: и просторно, и тихо. Бумажка, опечатывающая дверь, послушно отлипала и прилипала на место. Целоваться и разговаривать Бейли не хотела, она хотела иного. Ну и Игорь хотел примерно того же…

…Какая у нее все-таки шейка изящная. Сейчас без особой нужды откинула волну волос — эффектно, черт возьми… Игорь крепче сжал гладкие бедра жертвы. Ну, иди, иди сюда!

…Вопит шепотом, острые ноготки тщетно скребут подоконник. Едва стоит на ногах бедненькая, сладенькая… Сделать бы паузу. Игорь, лаская вздрагивающие бедра, опускается на колени. Влажная она насквозь, Бейли-Корал. В тишине, в едва слышном поскуливании блаженной жертвы, оглушительно всхлипывает мужской язык… Это она любит, танцует на подгибающихся каблучках, подставляется… Финиковая фея…

…В изнеможении она лезет от удовольствии на стену, а стеной у нас нынче назначен широкий подоконник. На околдованной жертве лишь чулочки и туфли — остальной дресс-код расшвырян по полу. И она светлая на светлом, и тихим листопадом соскальзывают на пол бланки риэлтерских договоров. А нам в живом полусне и засмертном бодрствовании плевать на бюрократский порядок…

…Игорь доводит трепетное фруктовое видение до вершин ощущений еще дважды — ее колотит на жестком ложе подоконника, слетает туфля, сползают чулочки — они уже сплошь в шрамиках крошечных затяжек. Пальцы с разно-розовыми коготками цепляются за лепестки жалюзи, но фее хорошо…

…Она полна желания жестоко отплатить, нетерпеливо облизывает губы. Но сначала очень нужно обуться, кокетливо подтянуть испорченные чулочки. Ей нравится мстить, ей нравится горячее, наверное, еще чуть-чуть банное, мужское мясо. Она все чудесно умеет…

…Завершается сеанс офисно-полуживого распутства в кресле. Бейли раскачивается на искусителе, колесики кресла поскрипывают, а финиковая девочка стонет в ухо партнеру, все крепче обвивает шею. Ну да, почти настоящий любовник. В лицо она так ни разу и не взглянула — подсознательно избегает, боится задумываться — да кому оно нужно, то лицо. Не для того запирались…

…В финале полумертвый гражданин хозинспектор готов подохнуть повторно — движения умелых фруктовых пальчиков вышибают и мозг, и все на свете. Хотя фруктовая девчонка вовсе и не маузер сжимает в тот момент…

…Игорь помог одеться, выпустил. Исчезла…

Вяло озираясь, хозинспектор попытался собрать остатки мыслишек. Надо бы прибраться и хотя бы капли с пола стереть. Хотя на кой черт?

Минимальный порядок гражданин керст все же навел — привычка есть привычка. В воздухе еще чувствовался аромат «Бейли-Корал». Вообще-то это совсем не жизнь. Но тоже неплохо. Близко к идеалу межофисных личных отношений — вообще обошлись без слов, если не считать стонов и чувственных проклятий. Но не жизнь ведь, а? Не настоящая, верно?

В подвале у склада пахло керосиновой гарью и чем-то съестным, тоже погоревшим.

«Определенно спалит нас комсомолец» меланхолично подумал Игорь, сворачивая к берлоге начоперота.

— Слышь, товарищ командир, ты читал поучительную историю взлета и падения Вороньей Слободки? — спросил Игорь, с опаской заглядывая в «штабную».

— Кино я смотрел, — Вано озабоченно разгонял удушливый туман взмахами лыжной трикотажной куртки. — Ты эти намеки прекрати. Сначала подколки, потом докатишься до проектов порки соседей по общежитию. У меня опыт и два огнетушителя. Но это же вообще не подсолнечное масло! Для копоти его делают, что ли?

— Для одурачивания легковерного потребителя. И на кой черт ты опять керосинку раскочегарил?

— Колбасы поджарить, аппетит зверский, а тебя нет.

— Я по этажам прошелся, — пояснил Игорь.

— Понятненько, — хмыкнул начоперот. — Тоже аппетит нагуливал? Простые работающие девушки нам претят, а?

— Нет, работающие девушки были ничего, но я полон предрассудков в силу возраста и пере-образованности.

— Ишь, брови вам колесиком. И как понимать вашу ученость?

— Объясню. Пойдем-ка, действительно перекусим…

Пили чай с ромом, на вкус было странновато, но в самый раз под настроение.

— Значит, о девушках, — Игорь разломил еще баранку. — Хорошие были девушки, спору нет. Едва не дрогнула моя привередливая полуживая сущность. Но ничего не могу с собой поделать — во-первых, непременно вспоминается, что они ровесницы моей прабабки. Что все еще слегка смущает.

— Не спорю, есть такой момент, — согласился начоперот, сворачивая папироску. — Но он изживается со временем. Мне, к примеру, было бы гораздо неудобнее, если бы кто из девчонок догадался, что с полуживым балуется. А возраст… Что возраст? Это ж относительно. Кстати, если в княжьих временах на свиданья ходить, так еще проще: та пра-бабкость в такие ничтожные дроби уходит, что и вспоминать нет смысла.

— Очень может быть. Поэтому второй момент меня больше волнует. Ты, товарищ Вано, слыхал что-нибудь о профилактике вензаболеваний?

— Ясное дело. Но нам-то что? Зараза к полумертвой заразе определенно не пристает.

— Угу, гуляешь ты весь такой полумертво-защищенный, в ус не дуешь и все нормально?

— А чего такого… — начоперот замолк, соображая. — Да ну нах, думаешь, переносится? На мне переносится⁈ Да ну нах, быть не может, брови его колесиком.

Комсомолец принялся старательно морщить лоб и искать логические анти-доводы, и Игорю стало его немного жалко. В самом процессе зажизненного существования таится уйма загадок и «белых пятен», понятно, что мальчишка о многом попросту не задумывался. Тут и житейский опыт не очень-то помогает.

— Будем считать, что пока миновало, иначе бы ты почувствовал тревогу. Все же смены вокруг нас крутятся, и непорядок проявился бы.