Кропоткин не успел ничего сказать, а я уже нырнул за барьер и оказался в пораженной зоне.

Картина была куда хуже, чем я ожидал. На самом краю глубокой впадины стоял застрявший экскаватор, его массивное железное тело перекосилось. Внутри, прижавшись к стеклу кабины, был виден оператор — его лицо было искажено ужасом, но он не мог двинуться. Вокруг него и ещё нескольких рабочих, оказавшихся в зоне выброса, словно соткалось что-то вроде плотного воздушного кокона, не дающего им ни уйти, ни двигаться.

— Мы… мы застряли, — пробормотал чумазый парень, но даже отсюда. — Не выйти…

Я чувствовал, как энергия Искажения буквально протекает под землёй, пульсируя и разрастаясь. Этих следовало вытащить как можно быстрее, хотя бедолаги оказались слишком близко к эпицентру.

— Все на ногах и могут идти? — спросил я, перекрикивая треск и завывания Искажения.

— Вася… Васю придавило…

Чтоб вас…

Я метнулся к мужику, который никак не мог выбраться из-под экскаватора, рывком собрал в заклинание ветер и эфир и приподнял машину.

— Тащите! Быстро!

Дважды повторять не пришлось — работяги то ли тренировались, то ли просто попались сообразительные. Едва гигантская железина приподнялась, трое ребят в комбинезонах метнулись к четвертому и выволокли его.

— Сейчас я сделаю прореху в барьере, — сказал я, помогая им подойти к пульсирующему краю защитного купола. — Как только дам команду, выбирайтесь. И бегите к главным воротам, ясно?

— Понял!

— На счет три. Раз…

Я выбрал область, которую собирался разорвать.

— Два… Три!

В защите образовалась дыра, и я вытолкал рабочих одного за другим. К их чести, они и не подумали бросить товарища — тащили его на себе, стараясь убраться от очага аномалии как можно дальше.

Мне все сильнее начинало нравиться это место. И люди.

Я выбрался следом, и Кропоткин тут же принялся вливать эфир в структуру барьера, словно зашивая прореху. Убедившись, что рабочие отошли достаточно далеко, я взглянул на майора.

— Если этим не помочь в течение часа, они не жильцы. Были совсем рядом с эпицентром.

— Вы тоже там были, Николаев!

— Я маг и обучен перерабатывать энергию аномалии в эфир, — отозвался я, заранее избавляясь от ненужных вопросов. — Но радоваться рано. Сейчас начнется вторая фаза.

— Твари?

— Скорее всего…

Не успел я договорить, как из внутренностей защитного купола раздался странный шум, словно кто-то или что-то прорывалось наружу. Искажённая энергия вдруг взметнулась вверх, и из зелёного света стали формироваться сущности. Три массивных, искривлённых фигуры вырвались наружу, их тела были длинными, как у ящериц, а кожа, казалось, испускала слабый красноватый свет.

— Саламандры! — крикнул я, колдуя эфирный клинок изо льда. — Эти агрессивны, но не ядовиты. Плюются огнем, боятся воды.

— Понял.

— Не подставляйтесь по возможности.

— Барьер конфигурируем на воду, чтобы их обезвредить.

— Верно, — кивнул я.

Приятно иметь дело с человеком, который понимал кое-какие тонкости.

Три массивные фигуры, извиваясь, выползали из зелёного сияния. Их тела были похожи на длинных ящериц, покрытых красноватой чешуёй, светящейся в темноте. Саламандры. Красавицы.

— Ну и твари! — выдохнул Кропоткин, оценивая их размерами.

Кропоткин кивнул, и его рука взметнулась к нагрудному амулету, активируя дополнительный щит. Магическое свечение охватило его тело, словно лёгкая прозрачная броня.

Первая тварь прорвалась через барьер и рванула ко мне с неожиданной скоростью, её изогнутый хвост рассёк воздух, как плеть, нацелившись мне в грудь. Я едва успел увернуться, откатившись в сторону, и ударил по твари клинком, погружая его в красную чешую. Саламандра отшатнулась, испуская визг, похожий на скрежет металла по камню.

Кропоткин, воспользовавшись моментом, сделал шаг вперёд и выпустил из ладони цепочку ледяных игл. Его магический удар попал по второй твари, выбив её из равновесия. Она попыталась подняться, но получила в грудь новый залп льда и отползла назад.

— Чёрт возьми, это что за зверюги? — пробормотал майор. — Таких у меня еще не было…

— Искажение не церемонится с формами, — отозвался я, отступая на шаг и прикрывая его спину. — Вы все правильно делаете. Они восприимчивы к любой форме воды. Но шкура толстая, поэтому прорываются через барьер.

Третья саламандра, ещё крупнее своих товарищей, прыгнула на нас. Я выставил руку, выпуская эфирный щит. Но чудище не сдалось — его длинный язык, обжигающий, как раскалённый металл, мелькнул в воздухе, пытаясь схватить Кропоткина.

— Осторожно! — предупредил я, но было уже поздно.

Тварь задела его магический щит, и тот замерцал, почти рушась под натиском. Кропоткин отступил, но сразу восстановился, сжав зубы от напряжения. Я в этот момент нанёс решающий удар: выпустил из клинка поток магической энергии, рассёк воздух и ударил по саламандре. Она завыла, и её светящееся тело рухнуло на землю, содрогнувшись в последний раз.

Кропоткин вытер пот со лба и тяжело дышал.

— Вы как, ваше благородие? — спросил я, оглядывая его и переводя дыхание.

— Нормально… Справа!

Вовремя. Я ловко увернулся, когда вторая саламандра бросилась на меня, пытаясь лизнуть огненным языком. Уйдя в сторону, я метнул в нее облако ледяной пыли, тварь затормозила. А в следующий миг Кропоткин пригвоздил ее к камню длинным эфирным клинком.

— Кажется… все?

— Почти.

Теперь дело было за Искажением. Следовало закрыть его, пока на нас не полез кто-нибудь похуже.

Оставив Кропоткина приходить в себя, я распорол барьер и направился прямиком к эпицентру. Теперь самое ответственное, но вместе с тем любимое в моей работе — зашить прореху и насладиться первыми мгновениями тишины.

Я орудовал пространством, исправляя искривления и штопая вывернутые края мира. Минута, другая… И наконец-то наступила звенящая тишина.

— Снимайте барьер! — велел я. — Готово.

Кропоткин не стал убирать защиту полностью — он оставил нечто вроде забора для обозначения пораженной зоны. Я вернулся к нему и устало опустился на кусок розовато-белого мрамора.

— Ну и денек, — выдохнул я.

— Ещё какой, — кивнул майор, тяжело дыша. — А эти твари? Вы их видели раньше?

— Было дело. Но они — не самое худшее, что могло выйти из аномалии.

Мир вокруг нас начал возвращаться в норму. Зелёный свет угасал, и пространство постепенно стабилизировалось, но даже когда аномалия закрылась, я всё ещё чувствовал огромное количество остаточной энергии. Это было похоже на магический радиоактивный след, который мог долгое время оставаться опасным.

Кропоткин подошёл ко мне, его лицо было напряжённым.

— Мы закрыли её, но здесь слишком много остаточной энергии, — сказал он, оценивая обстановку. — Придётся дождаться команды демеркуризации. Пусть они всё обработают. Я не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал.

Я покачал головой.

— Нет времени. Если будем ждать, энергия может распространиться и вызвать новые выбросы. Я могу поглотить её и переработать в магический эфир. Это займёт какое-то время, но безопаснее будет, если сделаем это сейчас.

Кропоткин посмотрел на меня с лёгким сомнением, но затем кивнул.

— Делайте, что нужно.

Я сосредоточился, погружая себя в поток энергии. Остатки Искажения были липкими и тяжёлыми, словно их вытягивали из самой земли. Так и было — сейчас, сосредоточившись на изучении застарелых остатков, я понял, что аномалии были здесь давно. Очень давно. Лет триста, если не больше.

Теперь понятно, почему Юрьевские могли зацепиться за это место. Оно само порождало новые Искажения, причем могло делать это весьма стабильно. Но вот только Юрьевские должны были обладать особыми знаниями, чтобы это понимать.

Откуда они их получили?

— Алексей, как вы себя чувствуете? — спросил Кропоткин.

— В порядке.

Когда я закончил, ощущение напряжения исчезло, но на его место пришла усталость. Мои ноги дрожали, и мне пришлось опереться на ближайший камень, чтобы не упасть. В голове гудело, словно после долгого, изнурительного марафона.