Б. Николаев

Физические начала архитектурных форм

Опыт исследования хронической деформации зданий.

Посвящается

моей матери

Евдокии Платоновне

Веселовой

Предисловие

Как известно, подражательность является одним из главных агентов, формующих человеческую жизнь. Это справедливо как в отношении обычаев и нравов, так и вo всех проявлениях человеческой деятельности, так, между прочим, и в архитектуре.

Несомненно, что подражательность, создающую возможность весьма широкого распространения новых идей, можно рассматривать как явление положительное. Но хотя, обыкновенно, особенно вначале, новые идеи или формы встречают довольно строгий критический разбор,

— с течением времени, выдержавши этот первый натиск критики и распространившись на более широкие круги общества, они приобретают инертность, которая в состоянии их удерживать даже и тогда, когда надобность в них миновала.

И вот те идеи, которые когда-то были силой, ведущей общество по пути к совершенству, уже являются только лишней обузой и тормозом общего прогресса.

Одной из таких идей мне всегда казалось безусловное преклонение перед классическим, вернее греческим, миром в архитектуре.В других областях греческого творчества наряду с вещами действительно заслуживающими внимания и изучения, критика выделила и заблуждения древних, иногда довольно грубые. В. архитектуре же она остановилась на той точке, на которую встала ещё в Средние века.

Авторитет греков всё ещё продолжает считаться не превосходимым в отношении "тонкости" художественного чутья.

Убеждение, что люди — всегда люди, что доступное грекам непременно должно быть доступно и нам, заставило меня искать разгадку той, действительно недостижимой в современных композициях тонкости, которую я видел в греческих зданиях.

Существующие теории меня не удовлетворяли, не удовлетворяли также и собственные попытки найти решение вопроса на основаниях геометрии или механики, т.е. на тех же основаниях, на которых создавались и эти теории.

И только более близкое знакомство c некоторыми физическими явлениями, хотя ещё мало разработанными в настоящее время, помогло мне придти к решению, которое меня удовлетворило и которое не только ответило мне на частный вопрос о греческой архитектуре, но и осветило многие другие.

Результат моих изысканий был изложен в форме доклада в Императорском С.-Петербургском Обществе Архитекторов, в заседании общества 15-го октября 1902 года, под заглавием: "Роль физических начал в архитектуре".

Прения, возникшие после доклада, не привели к определённым результатам главным образом потому, что предмет доклада в некоторых частях выходил из границ архитектурной специальности. Несколько больше дали мне частные беседы с представителями точных наук.

С тех пор я не прерывал своей работы, и благодаря, с одной стороны, сделанным мне замечаниям, с другой — новым фактам, которые мне были сообщены, и которые подтверждали правильность моих взглядов, моя работа получила более законченную и обоснованную форму.

Предлагаемый труд я считаю вполне исчерпывающим ту задачу, которую я себе поставил. Приводимые мною данные и рассуждения показывают достаточно ясно, что о безусловном преклонении перед греческим гением в архитектуре не может быть и речи... по крайней мере, для меня лично.

Попутно мне пришлось затронуть вопросы механики, и я их решал, удовлетворяясь тем, что называется "первым приближением" к истине. Для моей задачи более подробного исследования вопросов было не нужно. Однако же дорога, по которой могло бы идти дальнейшее развитие этих вопросов, мною намечена достаточно ясно для тех, кто пожелал бы заняться их исследованием.

Мою работу затрудняла более всего её энциклопедичность. Современное направление науки и искусства, разбившее их на огромное число специальностей, не могло дать достаточно благоприятной почвы для работы синтетического характера. В настоящее время представители учёного мира и мира художественного не только разделяют то, что в реальном мире неразделимо, но иногда,

благодаря тому, что каждая специальность выработала в себе свой язык, не понимают друг друга, даже говоря об одном и том же предмете. К этому следует ещё добавить почти неизбежное при специализации ограничение индивидуального кругозора,

благодаря чему, чем более люди выдаются в своей специальности, тем менее они становятся в состоянии понять человека другой специальности, и тем менее осведомлены они об истинах, добытых вне их кругозора.

Положительным же стимулом для меня было убеждение, воспитанное во мне моею матерью, что нельзя добиться истины, замыкаясь в узкие рамки той или другой специальности, что никакое реальное явление нельзя понять ясно и правильно, смотря на него только с одной какой либо точки зрения и не обращая внимания на все возможные координации этого явления с другими явлениями реального миpa.

Поэтому, благодарный тем моим предшественникам и ближним, у которых я нашёл отдельные камни, — я все-таки посвящаю этот свой труд тому, кто меня приучил строить.

Б. Николаев.

I.

Условия архитектурной деятельности. Причины возникновения рудиментарных форм. Загадочные стороны древней архитектуры.

Всё течёт, и ничего не останавливается.

Гераклит.

По объёму предметов, относящихся к архитектуре, no технике её творческой стороны, мы вправе потребовать от архитектора почти всего, где творчество человека выражается в реальной, а не в отвлечённой или символической форме. В древности, как то мы видим у Витрувия, именно так и смотрели на архитектора. Архитектор должен был уметь построить и храм, и театр, и крепость, и акведук, а равно и часовой механизм или военную баллисту.

Однако, с течением времени такой идеал архитектора становился всё менее и менее практически осуществимым. Чем более увеличивался запас знаний, чем более развивалась техника, тем менее они в своей совокупности становились под силу отдельной личности и уже давно, в действительности, архитектор является полным господином и творцом лишь в очень небольших постройках или в очень простых: дачах, часовнях и т.п. В более крупных сооружениях, особенно в современных общественных зданиях, уже многое ускользает из рук архитектора; между тем, такие здания как раз являются центром тяжести архитектурной деятельности.

Несомненно, что такое положение дел должно дурно отражаться на архитектуре; может быть, именно это и является главной причиной той инертности, которая замечается в архитектуре и создаёт её постоянную отсталость oт других искусств. Вынужденный считаться с очень многим, архитектор не может знать всё настолько, чтобы быть сознательным творцом в каждой частности своего дела, а потому, пользуясь готовыми, выработанными другими, формами, очень легко впадает в бессознательное подражание и в рутину.

Быть может, ни в каком другом искусстве нет и не сохранилось столько непонятных и ненужных форм, употребляемых только потому, что авторам не было времени подумать, и они на слово приняли каноны авторитетов прошлого, или же авторы не могли противостоять понижающему давлению рыночного спроса, который на архитектуре, благодаря дороговизне её произведений, отражается несравненно более, чем на других искусствах.

В самом деле, архитектор необходимо должен считаться с условиями троякого рода. Во-первых — с законами физическими: как со свойствами самого материала, так и с теми механическими условиями, в которые материал поставлен.

Во-вторых, архитектор должен считаться с законами, так сказать, антропологического порядка. Он не может зданиям придать произвольный масштаб или форму, ибо всё это зависит от свойств человека как такового. И эти свойства, таким образом, более или менее определяют формы здания.Наконец, в-третьих, архитектор ещё должен считаться с условиями и с задачами психологического характера. Сам архитектор, а чаще всего общество, в формах здания могут выразить и действительно выражают свои духовные начала или идеи. Например, от архитектора требуют, чтобы он не только выстроил храм, но и чтобы видно было: какому именно Богу в нём молятся.