Мик – высокий мужчина в черной форме и фуражке с медной кокардой, вздохнул и красноречиво посмотрел на часы.

Мы прошли в дом. Обстановка прихожей и гостиной была стильной, однако носила следы некоторой неухоженности. Будто бы дом какой-то необжитой. В большой комнате, оформленной в вишневых цветах, стоял мягкий, почти новый с виду гарнитур. Диван и два кресла, в одно из них мне предложили присесть.

Хольм вытащил из кармана пиджака пачку купюр, принялся отсчитывать, а я с любопытством его разглядывала.

Высокий, широкоплечий, отлично сложенный. Чувствуется в этом мужчине физическая сила, но при этом он умудряется выглядеть интеллигентно. Возможно, все дело в аккуратных усах и бородке. Они подчеркивают тонкие черты лица Хольма.

Русые волосы зачесаны назад, но одна прядь все время падает на лоб и мужчина откидывает ее привычным движением головы. Пожалуй, его можно назвать красивым. Но чего стоит ожидать от нового хозяина, с учетом его репутации в “Катастрофе”?

– Вы – новая гувернантка? – детский голосок прозвучал над моим ухом неожиданно, заставив подпрыгнуть.

Повернув голову, я думала увидеть рыжика, но это оказалась девочка, чуть постарше его. Ее глаза были удивительными: огромные, голубые, задумчивые, кажется, заглядывают прямиком в душу.

Я не успела ответить, как к нам присоединился ее брат.

– Ты тоже скоро кончишься! – заявил он, буравя меня взглядом серо-зеленых глаз. – От нас все уходят. Так что не вздумай к ней привыкать, Эли.

– Ну все, развлекайтесь! – громко сказал Чак Римз. – Если будут вопросы, я на связи. Только так, чтоб моя жена не поняла, о чем мы толкуем.

Мой бывший хозяин подмигнул Хольму, потрепал рыжую шевелюру мальчишки, который сжался и зашипел, как кошка.

С облегчением я увидела, как он уходит и приготовилась слушать свои должностные инструкции. Но их не последовало!

– Нерди Василиса, – растерянно сказал мужчина, – я очень спешу на работу, постараюсь сегодня вернуться, но не обещаю. Дети вам все расскажут.

– Как, вы вот так просто меня оставите… с ними? – удивилась я и вскочила с кресла.

– А что? Вы же няня! – он захлопал ресницами, непозволительно густыми и длинными. – Вы боитесь детей?

– Нет, конечно! – запротестовала я, хотя при этом кривила душой. – Но я должна знать их режим, привычки, необходимый минимум, который мы должны выполнить…

– Вот с ними все и выясните, – он замахал руками, – я и правда ужасно спешу!

В подтверждение его слов с улицы донеслись сигналы клаксона.

– Я попросил нашего повара задержаться немного после ужина, он сможет ответить на какие-то из ваших вопросов. Ну, все, пока, дети!

Ребятня подбежала к отцу, повиснув на нем. Хольм сграбастал обоих, расцеловал.

– Ведите себя хорошо, ладно? – и это был именно вопрос, а не распоряжение. – И не пугайте Василису в первый же вечер.

Отпустив детей, мужчина бегом помчался на улице, не обращая внимания на мои попытки задержать его.

Я ошарашенно смотрела на детишек, которые всем своим видом показывали, что даже меня не замечают. Они выяснили все, что им требовалось и решили вернуться к своим делам!

– Дети! – окликнула я их уже на пороге. Они оба застыли, потом нехотя обернулись ко мне.

– Мы ведь с вами даже не познакомились!

– Ты все равно скоро уйдешь! – рыжик махнул рукой очень по-взрослому. – Поэтому нам даже запоминать друг друга не придется.

– У меня не получится, – криво усмехнулась я, – у вас же была уже няня из “Катастрофы”.

– Мы помогли ей вернуться в свой мир, – ответ девочки меня шокировал, надо признаться, – разве не так?

– Но какой ценой! – крикнула я, не удержавшись, – у человека призвание было, а теперь она его лишилась.

Я сама себе тут же прикрыла рот ладонью. Нельзя такое детям говорить! Непедагогично. Внушать чувство вины малышам, даже если ты из-за них поседела и от стресса сжевала мешок чипсов, запрещено!

– Значит не призвание, – сказала девчонка, – оно бы так легко не отвалилось.

Не уверена, что это было “легко”. Но спорить сейчас с ними нельзя. Мы ведь знакомимся.

– Меня зовут Василиса Леонидовна, – представилась я голосом воспитателя, – и нам с вами нужно научиться работать в команде. Мне показалось, что с этими ребятами нельзя заигрывать, и ни в коем случае не стоит общаться свысока. Подначивать как детишек Римзов тоже бесполезно, эти не выглядят такими бесхитростными.

– Вы нас пытаетесь к себе расположить, – кивнула девочка, – я вас поняла. Что ж, дадим вам шанс за оригинальный подход. Я – Элидара, мне десять. А это мой брат Элай, семилетка.

– Мне скоро восемь! – возмутился рыжик.

Дети отошли от дверей, вернулись в гостиную и вроде как даже собирались сесть на диванчик. Маленькая, но победа. Мне удалось привлечь их внимание. Может быть даже интерес вызвать. Теперь бы все это удержать до возвращение папаши. Нерд Хольм, конечно же, красавчик. Убежал и оставил своих отпрысков на меня. Или наоборот?

– В этом доме есть еще взрослые кроме меня? – осторожно спросила я. О нерди Хольм, кажется никто не упоминал, хозяин говорил о поваре, кажется. Где же мама ребятишек?

– Тут только Пингл и мы, – важно сообщил Элай, – но Пингл в кухне, он еще готовит ужин.

– Ох, за всеми этими хлопотами я его даже не проконтролировала! – всплеснула руками Элидара. – А если он снова передержит картофель во фритюрнице?

Она кивнула мне с большим достоинством:

– Прошу меня извинить. Вами пока займется Элай. Меня ждут дела.

Она встала, одернула платье и вышла из гостиной, продолжая держать строгую осанку.

– Эли думает, без нее тут все развалится, – фыркнул мальчишка. А потом искоса глянул на меня и принял суровый вид.

Да, дети у Хольма очень интересные.

– Элай, – сказала я, – хочу, чтобы вы понимали: я не навязывалась вашему папе. Но рада с вами познакомиться, мне очень нравится моя работа.

– Работа? – скривился парнишка, и я поняла, что кажется только что совершила ошибку. Не стоило так вот в лоб.

– А я-то думал мы подружимся, будем ходить в одинаковых пижамах и есть кукурузные хлопья из одной тарелки.

Я смотрела на него во все глаза, пытаясь понять, всерьез он говорит или нет. Где-то я читала, ученые не так давно установили, что дети умеют распознавать иронию и сарказм уже в четыре года.

– Расслабься, конечно же я пошутил, – расхохотался Элай, – ты бы видела свое лицо!

Мне подумалось, что дети очень разные, несмотря на небольшой разрыв в возрасте. Элидара старалась изо всех сил выглядеть взрослой манерной дамой, обращалась ко мне на “вы” и кажется, чуть свысока. Ее брат говорил со мной совсем уж по-свойски. Интересно, он с учителями в школе так же общается?

Но как бы то ни было, пока я не видела предпосылок бежать от этих детей в ужасе. Да, сложные, может быть даже трудные. Но оба умненькие, и я постараюсь до них достучаться.

– В общем, так, – решительно сказал Элай, наморщив лоб так, что его рыжие бровки смешно сошлись на переносице, – этот дом живет по нашим правилам. Вы тут меняетесь постоянно, папа ходит на работу. А мы с Эли – старожилы.

– Я бы хотела узнать ваши правила, – осторожно сказала я, – чтобы не нарушить что-то очень важное.

Мне уже понятно, что с этими детишками стоит быть очень-очень аккуратной, их легко оттолкнуть, а вот завоевать будет совсем непросто. Эли и Элай настроены на битву вдвоем, спина к спине, против всего мира.

И они будут защищать то, что им дорого.

Я признаю чужие правила и с уважением отношусь к личному пространству хоть взрослого, хоть ребенка.

Но все же стоит уточнить, какие именно законы приняты у детей Хольм. Если они предусматривают шоколад и конфеты вместо завтрака, ночные бдения и неприятие гигиенических процедур, то эти правила стоит откорректировать. Сейчас, разумеется, это озвучивать я не буду.

Каждый ребенок уникален. Однако в стремлении противодействовать взрослому они становятся одинаковыми. Механизмы у них одни – прощупать границы дозволенного и постепенно их отодвигать или вовсе взрывать. Судя по тому, как часто в семье Хольм менялись няни, детишки владели этим искусством в совершенстве.