— Как всё было?

— А то сам не знаешь? Обложили со всех сторон, подогнали пару БТРов и начали палить из крупняка.

— И что? Никто не предупредил о том, что будет захват?

— Ну почему же… Нашлись хорошие люди. Мы к тому времени уже эвакуировали часть людей. Всю секретку обложили канистрами и гранатами. Последние уже через меня уходили. Ты же знаешь, у меня там в тире есть ещё один выход, правда не очень чистый…

— Да знаю я всё. Странно, что они об этом не знали.

— Ну почему же странно. Про это знал только я да Авдеев.

— Как он погиб?

— Ну, как… Выгреб у меня часть оружия. И до последнего пытался вести переговоры, оттягивая время, чтобы все успели уйти.

— Что? Вот так он один и отстреливался?

— Да, нет… Не один. Новенькая одна. Телефонистка наша. Она ему первому принесла новость о готовящемся нападении. А потом всё ко мне бегала и патроны ему носила. Вот она там и оставалась с ним до последнего. Ленкой её звали. Мелкая такая. Шустрая. Жалко её…

— Ну, а ты как выжил?

— Так я же в подвале. Чтобы ко мне попасть надо через коридор пройти. А у меня двойные стальные двери и бойница есть… Оружейка всё ж, не хухры-мухры. А потом когда звуки гранат и выстрелов стихли, пожар начался. Знать сработала закладка в секретном отделе. Хорошо горело. Сам что ли не видел? Всё чёрное…

— А ты чего ж не сгорел? — шутливым тоном спросил Судоплатов своего старого знакомого.

— А я и в воде не тону… — в том же тоне ответил старый оружейник. — Заперся я внутри. У меня тут есть и противогаз, и вентиляция принудительная выходит за пределы здания. Тир же. Иной раз тут так настреляют, аж глаза режет и слёзы текут…

— Как думаешь, стоит восстанавливать этот объект.

— Ну, это теперича тебе решать. Ты же у нас за главного.

— Да. Не удалось отсидеться в отставке на должности консультанта.

— Такие, как мы Пал Анатолич в отставку только вперёд ногами уходят.

— Это точно… Ладно. Скорее всего, будем новый объект с нуля строить. Учитывая и этот опыт тоже. В следующий раз они к нам и на танках не прорвутся.

— Не бывает таких крепостей, чтоб нельзя было взять. Найдут крысу и откроет он ворота ворогам.

— Не найдут. Отбор будет жёсткий.

— Человек завсегда слаб. Не деньгами, так ещё чем-нибудь соблазнят. Я вот слышал, что Игорёк-то Васин в Америке сдался.

— Так было надо. Он, кстати, погиб. Помнишь, пацаны-двойняшки к тебе приходили пострелять?

— Конечно, помню. Один из них уж очень хорошо стрелял. С двух рук по мишеням и все в десятку.

— Вот-вот. Васин прикрывал их отход. Американцев там настрелял немерено. Но и сам погиб.

— Царствие ему небесное! — перекрестился старый прапорщик.

— Ладно. Пора мне. Тебе оставить тут людей ещё?

— Да не зачем. Сверху всё, что осталось эти выгребли. А ко мне стучались, но я их послал. Только вот пацаны мелкие начали шариться. Но я их пугнул вроде бы.

— Завтра… Максимум послезавтра я пришлю команду. Вывезем и тебя и твоё хозяйство. Пока на подмосковной базе поживёшь.

— Лады…

* * *

Машины уехали. Прапорщик запер обе стальные двери в подвале. Электричества после пожара в здании не было, но у запасливого Мосейчука с этим не было проблем. Он запалил керосиновую лампу, а чайник поставил не керогаз. В его долгой жизни порой бывали и не такие комфортные условия. Так что нынче у него просто курорт со всеми удобствами. Хорошо ещё, что подача воды осталась. И на этом спасибо.

Он достал початую бутылку водки и налил себе немного в гранёный стакан. Задумчиво глядя куда-то вдаль он долго держал стакан в поднятой руке, видимо вспоминая о чём-то. А потом проговорил вслух:

— Пусть земля им будет пухом!

После чего выпил залпом тёплую водку и занюхал сухариком ржаного хлеба.

02 октября. 1974 год.

США. Штат Техас. Даллас.

Алексей Тихий.

Саня меня просто ошарашил. Вошёл так и спросил сходу:

— Лёха! Ты умеешь управлять самолётом?

Ну а что я ему на это отвечу?

— Откуда? Я только прыгать из него с парашютом могу, да и только. А если без парашюта, то это только если он на земле стоит. Сань! Ты говори толком в чём дело! Не тяни кота за подробности!

— Да пилот новый мне не понравился.

— И чем. Если не секрет?

— Да тем, что он старый, как гавно мамонта. Да ещё глаза у него, как у снулой рыбы. Ты не поверишь, но он не улыбается.

— И что с того?

— Ты часто встречал американцев, которые не улыбаются?

— Ну… Не знаю.

— Вот именно. А он за время разговора ни разу… Повторяю: Ни разу не улыбнулся.

— Но он согласился лететь с нами дальше?

— Да. Согласился. Но только до Хьюстона.

— Ну и хрен с ним. Пусть у нас будет неулыбающийся пилот. Тут лететь-то всего несколько часов, как я понял.

— А вдруг он взлетит повыше, а потом угробит нас вместе с самолётом?

— Ты перегибаешь, Саня. С чего бы вдруг ему такое делать? Он же и сам тогда вместе с нами грохнется.

— Может он псих какой?

— Психам не разрешают летать даже в Америке.

— А почему он не улыбается тогда?

Может психи как раз те, кто всё время скалится? Ладно. Проехали… В смысле: Поехали! — я обернулся к подруге: — Марин! Ты уже готова?

— Да ещё с вечера всё готово.

— Ну, тогда вперёд и с песнями!

* * *

Собираться долго нам не пришлось. По сумке у каждого. Да и идти до аэродрома было недалеко. Не знаю, чего так Сашка переживает. Люди разные бывают. Кто-то улыбается, кто-то нет. Даже здесь в Америке. Хотя в Штатах улыбаются вроде бы все. Даже нам приходится скалиться, чтобы не выделяться из толпы.

Вот по дороге мы встретили Стэна Ховарда. Он ещё не успел улететь обратно… Так вот. Он тоже не всегда улыбается. Наверное, из-за того, что бывший военный. У нас ведь есть поговорка: «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся». Может и у них тут тоже самое.

Но Санёк всё же докопался до Стэна с вопросами. Мы пошли с Маринкой дальше, а он остался выяснять, почему Майкл Дуглас такой невесёлый.

* * *

Догнал нас Сашка уже на аэродроме.

— Ну, чего? Узнал чего-то нового про нашего нового старого пилота?

— Узнал. Ты не поверишь… Этот Дуглас… В общем, он один из тех, кто бомбил японцев.

— Ну и что? Почти все бывшие военные лётчики кого-то бомбили. Какая разница кого? Немцев, японцев или корейцев с вьетнамцами…

— Ты не понял. Он был один из тех, кто бомбил Нагасаки.

— Да ну нах… И что? С тех пор не улыбается?

— Говорят, что он даже имя сменил, когда из армии уходил.

— Ладно. Надеюсь, теперь ты успокоился? Ты же не думаешь, что он и нас сбросит на землю, как ту бомбу. «Малыш» вроде бы называлась она.

— «Малышом» звали ту, которую сбросили на Хиросиму. А на Нагасаки скинули ту, что побольше была, да помощнее. И её звали «Толстяк».

— Да какая разница. Нам главное до Хьюстона добраться. А там дальше будем думать, куда лететь и с кем.

— Я тут вот что подумал, Лёха. Надо бы нам научиться управлять самолётом.

— Хочешь угнать самолёт?

— А почему нет?

— Но это же долго?

— Во-первых: Не так уж и долго тут это делается. Тем более, что Цессна один из самых простых самолётов. А во-вторых: Я ещё в Союзе уже пробовал летать на АН-втором.

— Ты мне не рассказывал.

— Да как-то времени особо не было. Да и летал я всего-то пару раз. У нас один бывший опер, как на пенсию вышел, под Серпуховом на аэродроме подрабатывал. Он, как и ты, бывший десантник. Вот и там инструктором пристроился. Я пару раз съездил к нему прыгнуть. Тряхнул, так сказать, стариной.

— Не растряс старину-то?

— Не-а… Сам знаешь. Это наоборот бодрит. Ну, так вот, познакомился я там и с пилотами.

— И что?

— Пару раз давали порулить в воздухе.