— Товарищ генерал! Разрешите доложить…

— Докладывай! Не тяни!

— Тихий вышел на связь.

— Который из них?

— Александр.

— Он что-то сообщил?

— Никак нет. Телефонный разговор не самое лучшее средство связи для этого. Но у него всё нормально. Наш агент ему передала предполагаемое место для перехода.

— Ясно. Там всё готово?

— Так точно, товарищ генерал. Человек, которого он знает, лично уже вылетел в Гавану.

— Кто?

— Старший лейтенант Карпин.

— Знаю такого. Он нам очень помог совсем недавно… Пора бы уже Серёже и капитанские погоны примерить. Он это заслужил.

— Подготовить приказ?

— Да. Но позже. Когда вернётся. Документы для ребят подготовили?

— Так точно.

— На всех четверых?

— Никак нет. На троих. Елена Сомова, а по документам Елена Григорьевна Тихая… Она погибла.

Судоплатов посмурнел…

— Я помню эту девочку. — задумчиво сказал он. — Очень способная и неординарная. Как она погибла?

— По имеющейся у нас информации в них стрелял какой-то бандит, картечью, из обреза. Она заслонила собой Сашу, получив при этом смертельную рану. А у Александра всего лишь лёгкое ранение головы. Одна из дробин вскользь прошла…

— Надеюсь, что с ним всё в порядке?

— Так точно, товарищ генерал. Он лично общался по телефону с нашим агентом в Нью-Йорке. И сам же сказал, что у него всё в порядке.

— Ну, дай бог, чтобы так всё и было. Ладно. Свободен. Если что-то новое узнаешь, сразу ко мне!

— Есть!

02 октября. 1974 год.

США. Штат Техас. Даллас.

Александр Тихий.

Наш новый пилот мне сразу не понравился. Хотя фраза «новый пилот» к Майклу Дугласу не относилась от слова «никак». Это был очень старый пилот. Несмотря на то, что он и старался выглядеть моложаво, но было видно, что это очень пожилой человек. Я не знаю, но на глаз ему можно было дать и семьдесят лет и больше. Я в сортах стариков не разбираюсь. Вот так бывает, что даже пожилой мужчина не выглядит стариком. А вот этот, хорошо и чисто одетый дедуля выглядел именно, как дедуля.

Я почему-то вспомнил нашу первую встречу с Судоплатовым. Он тоже внешне выглядел старым, но его глаза были живыми, а внутри чувствовался несгибаемый стержень. У этого же Дугласа всё было наоборот. Внешне — ещё более-менее, а внутри нет того стержня, что не позволяет держаться и не ломаться в сложных ситуациях. Мутные глаза, как у снулой рыбы, говорили о том, что этот человек внутри давно уже погас. Его можно было сравнить с тем евроремонтом, которые делали молдавские гастарбайтеры в России девяностых годов. Если на дряхлый сарай снаружи наколотить всяких сайдингов, молдингов и шмолдингов, то он будет выглядеть очень даже ничего. Но внутри по-прежнему будут старые трухлявые деревяшки, которые даже муравьи перестали грызть, поскольку нечего уже догрызать.

Сейчас этот Майкл сидел напротив и молча меня разглядывал. Но даже взгляд его был не изучающий, а как бы равнодушный. Я ему сразу назвал сумму, которую мы заплатим. Я уже сориентировался в ценах на бензин, которым питалась Цессна, и зная предполагаемое расстояние, мог спокойно рассчитать стоимость горючки туда и обратно. К этой сумме я добавил небольшую премию для пилота, слегка её округлив. Но, похоже, что и предполагаемая прибыль не вызвала у этого скучного старика никакого интереса.

— Вас не устраивает сумма, которую мы хотим заплатить за полёт?

— Всё о,кей… — скучным голосом ответил Дуглас. — Полетели.

Его голос был холодным и абсолютно безразличным. Безразличным не только ко мне, но и ко всему окружающему. Это мне не понравилось ещё больше.

— А Вы себя хорошо чувствуете? — спросил я.

— Ты почему это спрашиваешь?

— Просто у вас такой вид, что я немного опасаюсь с Вами лететь.

— А почему всего лишь немного опасаешься? Обычно все просто боятся.

Говоря это, он по-прежнему никаких эмоций не выражал. Может он просто старый флегматик? И ему давно уже по фигу на всё происходящее… А может он просто смертельно болен, и доживая последние свои деньки, будет только рад сдохнуть прямо за штурвалом самолёта, где-нибудь на высоте в пару километров, заодно прихватив за собой ещё и несколько пассажиров.

— Вы всегда такой равнодушный ко всему?

— Всегда? Наверное.

— А мы точно долетим до Хьюстона?

— На всё воля Божья.

— Хотелось бы получить не только поддержку оттуда… — я показал пальцем наверх.

— Парень! Тебе лететь надо или поговорить?

— Лететь. Но при этом я очень хочу долететь живым.

— Ну, тогда полетели… Чего мы тут сидим?

— Я просто понять хочу. Долечу я или не долечу?

— Вот долетим и узнаешь.

— Не очень убедительно.

— Не хочешь, не лети…

— Лететь-то я хочу.

— Ну, так полетели…

— О, кей! Договорились. Я иду за вещами.

* * *

Я согласился. Но на душе тлел какой-то холодок. Что это сейчас было? Я бы к такому водителю и в машину бы не сел, а не то чтобы в самолёт… Но Стэн сказал, что других нет… Фигня какая-то. Может самому надо было походить по аэродрому и докапываясь до всех подряд самому найти какого-нибудь пилота, хоть на дельтаплане, хоть на аэроплане времён первой мировой. Но с этим Дугласом явно что-то не так. Блин. Я ничего не понимаю.

* * *

— Лёха! Ты умеешь управлять самолётом?

Это было первое, что я спросил у брата, войдя к ним в номер.

Интерлюдия.

Москва. Где-то в Измайлово…

Чёрная волга в сопровождении военного УАЗа подъехала к трёхэтажному зданию, огороженному высоким забором. Правда и забор, и само здание носили на себе следа недавнего погрома. Следы от выстрелов не были особо заметны на фоне почерневших стен полусгоревшего здания. Похоже, что здесь кто-то не слабо так повоевал. Железные ворота, сорванные с петель, валялись в стороне, поэтому обе машины без помех въехали внутрь огороженной территории. Из УАЗика высыпали люди в форме без каких-либо опознавательных знаков и рассыпались в стороны перекрывая все подходы. Вооружённые автоматами, они явно были готовы к любой неожиданности. Из чёрной волги вышли люди, одетые в гражданские костюмы, но и по ним было видно, что тоже военные. Годами приобретённую военную выправку никуда не спрячешь, даже под цивильным костюмом.

Старший из них подошёл ко входу в здание, но несмотря на отсутствие входной двери заходить внутрь не торопился. Да и маячить на фоне пролома он тоже не собирался. Стоя чуть в стороне он пару секунд просто прислушивался.

— Эй! — громко крикнул он куда-то вовнутрь полуразрушенного здания. — Есть кто дома?

— Стоять на месте! — послышалось изнутри. — Назовите цель визита. Предупреждаю, что всякая попытка проникнуть в здание будет пресечена. Стреляю без предупреждения!

— Как-то неласково ты гостей встречаешь Иван Аркадьевич. — сказал седой гость, впрочем не делая попытку показаться в проёме двери, который наверняка хорошо простреливался.

— Раньше-то ты по-другому с людьми разговаривал, Пал Анатолич, а как генералом стал, так всё не по-людски. Помнится ты меня Ванькой звал, когда готовил к заброске в тыл к немцам.

— Но тогда тебе и было всего-то лет восемнадцать, а сейчас, небось, уже и полтинник разменял.

— Неправда Ваша, товарищ генерал. Девятнадцать мне тогда было. А полтинник, да. Разменял уже…

Откуда-то из темноты здания на свет вышел коренастый мужчина с будёновскими усами. Обвешанный пулемётными лентами, как революционный матрос и весь какой-то закопчённый, он держал в руках ручной пулемёт. Подойдя к Судоплатову, он аккуратно поставил пулемёт на сошки и только потом два немолодых уже человека крепко обнялись.

* * *

— Ну, что скажешь, Вань?

— Да чего тут говорить? Слов нет. Одни матерные.