***
Начиная с 1984 и вплоть до 1989 года отец каждое лето возил меня на Чёрное море. Первая поездка в 1984 году с тремя детьми из шести с мамой и отцом в Сочи «не задалась» изначально. Сначала я отстал от поезда «Москва-Ереван-Москва». Этот детский страх мне удалось превратить в пунктуальность. Но это был лишь пролог семейного отдыха. Первый же поход на море завершился солнечным ударом. Как и в первом, так и во втором случае все случилось по недосмотру родных. Как говорится, «у семи нянек»…
В следующие годы мы ездили в один из санаториев Анапы уже вдвоем с отцом. Профсоюз всегда поощрял путёвками, да и сам он зарабатывал неплохо. Тысячи рублей нам двоим вполне хватало на беззаботный отдых на море.
По железной дороге с заполярного Лабытнанги до Москвы. До отправления фирменного поезда «Кубань», следующего по маршруту «Москва-Новороссийск-Москва», отец водил меня на Красную площадь и по местам своей молодости.
Он служил в кремлевской охране где-то в середине 50-х годов, но любовь к столице сохранил в сердце до самой смерти. Мы гуляли по улочкам города, где он рассказывал, как в самоволку ходил в гости к профессору, который и привил ему любовь к чтению. Имени этого учителя я не запомнил, но отец был горд знакомством с ним.
Однажды он увез меня до завершения учебного года, и 19 мая я стал случайным свидетелем, как моих ровесников на Красной площади принимали в пионеры. В то время я заканчивал второй класс и должен был одним из первых в своем классе стать пионером. Этой чести всегда удостаивались активисты-октябрята. Не уверен, но, кажется, детей принимали в пионерскую организацию в третьем. Я учился хорошо, поэтому должен был получить заветный алый галстук после окончания второго класса. Увы, в тот день, глядя на детей, которым повязывали галстуки, я представлял себя на месте любого из них. Эти воспоминания натолкнули на одну мысль.
В 80-х нам показывали и рассказывали, что такое хорошо, а что такое плохое. Помогать пожилым людям, ветеранам, не обижать маленьких и беззащитных. И только сейчас я понимаю, что это был мир созидания без признания религий, но с Божественными принципами жизни.
К сожалению, эти принципы так и не прижились у многих из тех, кто сейчас руководит нашей страной. А ведь большинство из них прошли путь от октябренка до комсомольца. Возможно, мы просто жили в разных вселенных…
Фото из личного архива автора, 1989 г.
Далее наш маршрут следовал в один из санаториев Анапы, в котором мы отдыхали не менее 24-х дней. В перерывах между процедурами, обедом и ужином мы совершали вылазки в ближайшие города на Черноморском побережье, и одним из обязательных пунктов паломничества был Новороссийск.
Новороссийск, экскурсия с отцом (крайний справа) на мемориал «Малая Земля», 1988 г. Фото из личного архива автора
Мемориал на Малой земле. Неокрепшая детская психика была потрясена бьющимся сердцем внутри памятника в виде носа корабля, словно вырывающегося на берег из моря. Для меня это место буквально стало святым. В наши дни многие недалёкие жители города называют этот мемориал «утюгом», не задумываясь о том, что благодаря этому, простите, «утюгу» Новороссийск и стал городом-героем и начал развиваться в разы быстрее. Спасибо Леониду Ильичу. Брежневу, конечно. Если бы он здесь не воевал, о гибели тысяч людей в Цемесской бухте знали бы лишь старожилы. И уж точно бы никогда он не получил почетное звание – город-герой!
А вот в 1990 году в Новороссийске я побывал уже один. Отец отправил меня в пионерский лагерь «Снежинка», расположенный в сельской школе в пригороде города-героя – с. Глебовка. Туда приезжали дети из всей Тюменской области. Там же впервые я попробовал в стеклянных бутылочках «Пепси-Колу», которую как раз и выпускали в Новороссийске.
Новороссийск, музей на территории мемориального комплекса «Малая Земля», 1988 г. Фото из личного автора
Помню, что во время первой смены я успел побывать командиром отряда и съездить на трехдневную экскурсию в Домбай. А вот возвращаясь домой, чуть не умер в поезде от воспаления легких. Откачали. Кстати, ради меня сопровождающие обменяли целый ящик «Пепси» на два ящика минеральной воды. Первоначально меня хотели высадить на одной из станций, но потом на свой страх и риск решили довезти до Ямала. В итоге я четверо суток провалялся в отдельном купе с женщиной, которая по счастливому случаю оказалась педиатром и ухаживала за мной днем и ночью.
Вороша в памяти свое прошлое, я понимаю, что в том, кем я стал сегодня, очень велика заслуга отца. Он хотел, чтобы его младший и любимый сын стал сильным и порядочным человеком. Думаю, что ему это удалось. Памятники города-героя, фильмы о войне, просмотренные в детстве породили у меня неимоверный страх войны и гибели близких. Большинство моих детских кошмаров, наравне с уходящим поездом «Москва-Ереван», были связаны с Великой Отечественной войной. Ночами я часто пробуждался от собственного крика, в основном из-за жуткой собственной смерти во время сражений. Именно поэтому большую часть детства я спал с включенным светом.
Когда я стал совершеннолетним, сначала уехал жить в Москву и часто гулял в одиночестве по тем самым закоулкам, которыми водил меня отец. Однако зов предков и крови заставил спустя шесть лет вернуться обратно на Ямал и принять особый дар, который передавался у нас по отцовской линии… О мистических событиях, сопровождающих мою жизнь, расскажу в последующих частях этой книги.
В 2008 и 2011 годах я снова побывал в Новороссийске по приглашению друга детства. Тогда я еще не предполагал, что в 2013 году опять окажусь в этом городе и задержусь там на целых семь лет. Возможно, подсознательно я хотел избавиться от своих детских страхов про войну, которые на генетическом уровне периодически всплывали в моей душе. Я действительно избавился от страхов, но в тот же момент в городе-герое у меня была своя война. Битва с самим собой и, как бы странно это ни звучало, за воду…
Что касается вопроса, есть ли у меня сожаления по поводу отьезда? Нет. Новороссийск и его жители помогли мне найти ответ на самый главный вопрос жизни: «Кто я?».
Глава 3. Нянька-богомолка
Москва, «Экспресс газета», 2006 г. Фото автора
Сколько себя помню в детстве, отец и мать были ярыми атеистами. В тот же момент доверили своего драгоценного ребенка богомолке. Через месяц после моего рождения была приглашена родная тетка матери – тетя Пана.
В свои 70 лет она не познала плотских утех и всю сознательную жизнь посвятила Богу. В старости «на ее голову свалился» я. Она молилась перед сном рядом с моей головой, держа в руках маленькую иконку, которую прятала от всех под матрасом.
Тетку обижали все. Родители периодически ее в чем-то обвиняли, окружающие смеялись над ее преданностью Богу и безграмотностью. Чистоту ее души, а самое главное, девственность считали недостатком. Она молилась над образом и прощала всех и даже своего самого главного обидчика – Мишука.
Тетя не умела говорить и писать по-русски, так как всю жизнь говорила и молилась на языке наших предков – зырянском. Я стеснялся своего родного языка и принципиально разговаривал с ней только по-русски. Она от этого страдала и плакала по ночам. Но засыпать мне удавалось только после ее молитвы. Я так понимаю, что нянька избавляла меня от ночных кошмаров и приступов ярости через молитвы к Творцу. Можно сказать, что через свою любовь она заговорила меня от преждевременной гибели, ведь я достаточно часто балансировал между жизнью и смертью. Каждый раз, когда я выходил из дома, она озаряла меня крестным знамением, быстро проговаривая: «Благословяся!»…
