— Меня зовут Мэй. Как м-месяц на энгелиш. Я уже в седьмом поколении смотритель этой башни. Полное имя Лилмэи, но, я вас у-умоляю, зовите л-лучше Мэй.
— Я, наверное, Инкрим, — Фред протянул руку, но Мэй отшатнулся.
— Господь с вами, вождь! Мне ли не знать, кто вы такой?! Я всю жизнь только и делал, что репетировал эту встречу. А вышло, — он хлопнул себя по бокам. Как бы извиняясь, Мэй предложил яблоко. — Извините за мой энгелиш. Но и вы, возьмите меня правильно: вернулись так нежданно. Вас ожидали через месяц.
— Что поделать? Вот он я! — Фред сдержал хохоток от выражения «возьмите меня правильно». Он решил не отказываться от выпивки и опрокинул содержимое перца себе в глотку. Пойло, оказалось на редкость горьким. Впрочем, иного Фред не ожидал. Даже слопав этот перец, он не избавился от гадкого привкуса. Взяв яблоко, он откусил сразу половину. — Почему Марка здесь зовут Кайрилом?
— А он вам не сказал? Марк он только в Сата. Здесь его зовут Кайрил — это его настоящее имя. Кайрил — реинкарнация брата Инкрима. Мы очень любим и уважаем Кайрила, и всегда рады приветствовать его в наших стенах. Кайрил — друг Культа. На с-самом деле, у Культа много друзей: Артэум, Шиелан…
— Понял, понял. А что с реинкарна… Стоп, что?! Марк — мой брат?!
— Д-да. Марк — реинкарнация Кайрила.
— Это я слышал. То есть, в прошлой жизни мы были братьями? Точно-точно, он говорил что-то такое, вернее намекал! Люди, которые близки… или как-то так… реинкарнируют вместе. Он ещё спросил, кто реинкарнировал вместе со мной. Вот что он имел в виду!
Между тем, за красной холщовой занавеской, что отделяла комнату от коридора, послышались детские шаги и смех, а с ними — шорох, словно кто-то водил рукой по стене. Сквозь штору были видны те же синие искры, только теперь они стали отчётливее. Теперь искры не угасали сразу, оставляя за собой неровные медленно тающие полосы.
— Кими-лими! Кэхэтэ, — сказал Лилмэи, заглянув за штору. Прибежали мальчик и девочка, лет по восемь каждому, одетые в серые рубашки и юбки. — Это мои дети. Лилитон и Калима. Калима — мальчик, Лилитон — девочка. Тэкнэк, тэкнэк, — помахал он руками, и дети убежали.
— Дети? Погоди, а сколько тебе лет?
— П-почти тридцать, вождь.
— Уф! Молодо выглядишь. Эй, да ты старше меня!
Мэй лишь пожал плечами.
— А тут всегда так темно?
— Вождь, — смотритель улыбнулся и мягко провёл ладонью по стене. На стене образовался яркий голубой след, который угасал около минуты. — Чтобы было светло, нужно тереть.
Он надавил посильнее, и образовалась жёлтая полоса. Затем надавил со всей силы, и свет получился чистым и белым.
— Чем сильнее давишь, тем ярче свет. У детских ладошек не такая сила, как у взрослых, и они могут делать лишь искорки. Но для того, чтобы свет был постоянным и белым, нужен мощный энергопоток.
— Хм, — Инкрим провёл рукой по стене, стараясь надавливать. Искорки вышли даже тусклее, чем у детей. — Н-да.
— Когда у нас появится мощный генератор, вся башня будет освещена как днём.
— А что мешает купить сейчас?
— Деньги, — пожал плечами Мэй.
— Точнее, их отсутствие, — подметил Фред. — Понимаю. И вы надеетесь на меня? Что я всё разрулю? Боюсь тебя разочаровать, Мэй-как-месяц, но…
На лице Мэя отразилась досада ребёнка, которому обещали Диснейлэнд, а привезли в Мир Уолли[1], который, к тому же, закрыт. В этот миг у Фреда в голове словно промелькнула молния.
«Если они меня не признают, мне крышка. Если признают, придётся отвечать. Цугцванг!»
Мэй ждал ответа.
— Я докажу, что я — Инкрим.
В восточный район вернулись уже затемно. Служители встречали Фреда, Мэя и двоих сопровождавших с лампами, но не сказать, что были рады такому позднему возвращению. Варавит отругала Мэя на непонятном языке и ударила его по лицу. Тот начал оправдываться, всё так же заикаясь.
— Это моя вина, уважаемая Варавит, — сказал Фред. — Мы заболтались и не заметили, как время прошло.
— Ладно, объяснитесь позже. Идите ужинать и спать.
— Всегда бы так, — шепнул Фред Мэю, подмигнул и последовал за хозяйкой.
Нужно было подняться по трём лестницам. На одной из них, Фред остановился и схватился за живот. Только теперь он вспомнил, что ел в последний раз ещё в другом мире. Голова закружилась, отчего Фред едва не потерял сознание.
— О, Демиурге! И это будущий вождь? — Варавит протянула ему руку.
— Афии ами, гаума Варавит. Мас, Лилмэи, — поздоровался, между тем, сосед — лысый старик с густыми бровями.
— И тебе доброго вечера, Хмурый.
— А почему на энгелиш?
— У нас необычный гость, — воодушевлённо сказала Варавит.
— Кандидат?!
Сосед потерял равновесие и выронил фонарь. Тот ещё какое-то время послужил во время полёта, отгоняя тьму, пока не ударился о землю и не разлетелся на обломки. Трудно было описать словами, какая бесконечная печаль отразилась на лице старика. Наклонившись над краем, он долго глядел вниз, будто это могло спасти вещь.
Миновав соседа, Варавит, «кандидат» и Мэй поднялись по третьей лестнице. Зашли за дряблую зелёную занавеску. В доме был житейский беспорядок, множество тряпок, домашней утвари и всякого, на первый взгляд ненужного, хлама. Зато здесь было по-своему тепло, а на двух столах, на полу и полках не лежало ни единой пылинки. Жилище выглядело тесным. Казалось, повернёшься, и всё повалится. Но кухня была не единственным помещением дома. За ней был деревянный коридор, нависавший над внутренним двориком. С другой стороны коридор раздваивался.
— Напоминаю: налево — спальня, направо — другой коридор. У нас тут комнаты каждого дома разбросаны, но со временем привыкаешь.
Коридор то и дело ветвился. С обеих сторон постоянно попадались двери, закрытые занавесками, тазы с водой, котелки, корзинки и бочки. Под ногами скрипели половицы. Вокруг стрекотали сверчки. Откуда-то из комнаты слышался томный струнный перебор. Люди ходили туда-сюда с кастрюлями, тарелками, полотенцами и двузубыми вилками. Один небритый мужчина с пузом полоскал горло возле бочки.
— Доброе утро! — поздоровался он с Мэем.
— Добрый вечер. У нас вечер, — ответил тот буднично.
— Я из другого мира, — пожал плечами мужчина. — Там сейчас утро.
В самом конце коридора располагался, пожалуй, единственный в этом «муравейнике» проём, огороженный дверью.
— Ну, а здесь будет жить будущий Инкрим.
— Как ме плохо, — Фреда мутило. Он дёрнул ручку и дверь сорвалась с петель.
— Не волнуйтесь! Оно так и было. Сколько себя помню, она никогда не пребывала на петлях. Зато за ней, — Мэй отодвинул бесполезный кусок дерева и провёл гостя внутрь. — Открывается чудесный вид.
Только одна вещь не разочаровала в этих апартаментах — вид из окна. Он и вправду был сказочен. Последние лучи солнца падали на холмы, что не потеряли сочности даже в угасающем свете. Чуть ближе, в низине, под холмом, на котором стояло чудное сооружение из домов, качались кроны деревьев. Тёмное «озеро» леса.
— Мне в детстве всегда хотелось туда прыгнуть, — признался Мэй, глядя на лес. Фред заметил, что заикание у смотрителя пропало. Видимо, тот уже не волновался. — Ну, ладно. Как освоитесь, милости прошу на кухню. Вы помните, где она находится? Там вас ждёт незабываемый ужин в компании тёти Варавит и меня. Увидимся!
Нет, не ужинать хотелось Фреду, хотя живот и урчал диким зверем. Впервые за весь сегодняшний сумасшедший день ему захотелось вернуться обратно, в Мир Полярной Звезды. Безумно, неистово, захотелось курить. Наивно полагая, что больше ни одна ниточка не тянет его в прошлое, Фред забыл о своей привычке, которая стала для него болезнью. После того, как вылечился от наркозависимости, что едва не стала пагубной, он выкуривал по две пачки в день. Теперь ему не хватало табака и дыма, чтобы вновь стать человеком.
Однако он всё-таки принёс своё тело на ужин. Трапеза проходила не в общей столовой, а в небольшой кухонке, в тесном кругу. Стол выдвинули на середину и принесли четыре стула. Обещанная компания, а также ещё несколько служителей Культа, суетились и переговаривались полушёпотом. На столе горели лампады, освещая глиняные тарелки и деревянные столовые приборы. Не хотелось думать ни о чём плохом. Хотелось расслабиться и радоваться мелочам — предстоящему горячему ужину, людям, незатейливой беседе.
